Сейчас я работаю над рисунком экслибрис. В моей Большой Энциклопедии (у меня есть второе, так называемое синее издание) и в Малой Энциклопедии (очевидно, первая попытка создать второе издание БСЭ — это работа начала 30-х годов, уникальная вещь) слово экслибрис (на латинском языке ex libris, по-русски: из книг) пытаются игнорировать и заменить понятием книжный знак. Думаю, что это было бы впустую, любой книголюб знает только слово э к с л и б р и с — оно уже капитально вошло в русский язык!
Так вот, идея создать свой экслибрис у меня появилась уже давно, но не хватало тогда опыта рисовать, что-то туманно появлялось в мозгах, даже не раз делал какие-то попытки что-то изобразить на бумаге во время нудных диспетчерских и на совещаниях. Но… чётко не получалось. Были только обрывки идей.
Экслибрис (кстати, их рисовали и рисуют порой видные художники) должен как-то отражать идеи собственника книг, владельца экслибриса. Он бывает в виде штампа из резины и наносится на корках книг, внутри. Но бывают и отпечатанные типографским способом. Они приклеиваются к книгам.
Экслибрисы коллекционируют, как и почтовые марки. Организовывают даже специальные выставки экслибрисов. Кстати, я даже был несколько лет тому назад на выставке в Ленинграде, видел где-то в Прибалтике.
Так вот, решился я наконец. Много часов уже затратил. Двадцать-двадцать пять часов, кабы не больше. Получается интересно. Людям нравится. Мне самому тоже.
Рисунок, как и большинство моих работ, имеет размер этого листа. В центре главная фигура (а, значит, и главное в моей жизни) — женщина. Она обнажена. В развороте присела на колено. Голова потуплена, глаз не видно. Она смотрит вниз, в левый угол. Выражение лица спокойное, несколько грустное. Длинные волосы падают за спину, она руками придерживает их за головой, и они чёткой прядью развеваются из-за спины по диагонали рисунка слева вниз направо. Взгляд женщины как бы перпендикулярен этому движению.
Женщина присела на земной шар, часть которого изображена на рисунке. Идея: властитель мира, властитель наших умов, источник всех вдохновений, искусства, источник жизни на земле — ЖЕНЩИНА…
И для меня она всегда была главным источником всех моих порывов в жизни, всех моих радостей и страстей, стимулом к жизни… Она в центре рисунка…
Страстным порывом, распростёртым полукружьем, а точнее, больше — на три четверти круга — распахнулись за женщиной стилизованные голубые крылья. Они и принадлежат, и не принадлежат ей. Принадлежат, потому что композиционно с нею связаны, вписываются в ракурс её поворота. Не связаны, потому что написаны в другом стиле, другим почерком — это не крылья, традиционные для ангела.
Нет, это не ангел! Не божественная женщина! Это просто окрылённая женщина. Женщина, которая может тоже окрылить…
Крылья здесь несут на себе и другую нагрузку: женщина прикрыла крыльями (слова-то какие, однокоренные!) страшную картину прошлой войны (слева под крылом) и призраки будущей войны (над головой, в просвете между крыльями, и на небе в верхнем углу справа), крыльями прикрыла в памяти…
Тональность этой части рисунка — чёрная с кроваво-красными отблесками. На фоне чёрной ночи силуэты горящего полуразвалившегося дома, на переднем плане этой фоновой части — стопки разбросанных полуистлевших книг (экслибрис!), вырванные листочки, летящие по воздуху…
Сверху в отблесках красного неба в чёрных мрачных тенях страшное бесформенное чудовище с окровавленными лапами устремляется вниз, на землю… Языки яркого пламени из-за головы женщины рвутся ввысь, продолжая как бы диагональ, по которой вниз в порыве устремлены волосы женщины…
Справа ростральная колонна с факелом. Я же ленинградец, урождённый ленинградец, сосланный из любимого родного Ленинграда и проведший в этой ссылке практически 40 лет без права вернуться на родину, в свой город, да потом ещё пять лет скитаний без постоянного права прописки в нём и собственного угла… Как я рвался все годы в Ленинград! Недаром столько отпусков провёл там! Вот этот маяк — ростральная колонна — и светил мне все годы ссылки памятью о родном любимом Ленинграде…
Ну а ниже идут книги (экслибрис!) — важные для меня книги…
Пушкин. Наша классика, основа основ. Без Пушкина мы себя не представляем.
Вешние воды Тургенева. Очень я его люблю, люблю неимоверно, потому что очень уж он здорово описывает этот ужас рабства мужчины у этакой бабы (другого, к сожалению, определения дать не могу). Это рабство и привело к краху героя романа, который оставил чудесную девушку ради развратной женщины. Встречал я таких, знакомы они мне. Только счастья они — эти бабы — не нашли для себя, а другим жизнь поломали. Они идут напролом всю жизнь. Идут по трупам. Но не может быть счастья на костях других. Каждый из нас должен отдавать себе отчёт в своих поступках, потому что живёт он не один, а живёт в людьми, и все имеют одинаковое право на жизнь и счастье. И забывать об этом не надо. У Тургенева во Вешних водах описана страсть, порой убивающая разум и здравый смысл, да и жизнь в целом…
Фритьоф Нансен. Герой детства. Первый, главный и тоже на всю жизнь. Сильный человек, спортсмен, атлет, лирик и романтик, учёный и поэт, сгусток воли и силы, общественный деятель, борец за мир, организатор. Человек… Мой идеал…
Хайне — любимый поэт немецкой романтики на грани реализма, как и его современник Пушкин. Стихи Хайне часто слышатся и в моих…
Блокада. Это и Юрий Воронов (редактор Комсомольской правды), это и Чаковский, это десятки других книг с похожими названиями, и сама блокада…
Мёртвые души — это не только Гоголь, которого я ценю и люблю. Эти и те мёртвые души, с которыми приходилось мне встречаться самому, к которым я не раз обращался…
Блок. Это Незнакомка, это таинственная женщина, это то таинственное, что влекло меня к женщине. Это та нереальная женщина, которую я всю жизнь ищу. Это тот фантастический образ, который я создал не без помощи Блока…
История КПСС. Намёк на то, что я сам член партии… А ведь, кроме того, история КПСС — это история нашей страны! Это она, партия, всё видела, всё слышала, всё понимала — если верить радио и телевидению. А сколько уже было этих историй, скромных, золотых, тиснёных. Историй, непохожих друг на друга… Целая философия… И сам я прошёл через эти истории, сам на своём горбу переносил их из поколения в поколение…
Дуден. На немецком, на корешке. Никаких инициалов. Ничего. Кто это? Что это? Суворов на своей могиле просил написать: Здесь лежитъ Суворовъ. И всё… И больше ничего не надо. Ни званий, ни родственных отношений, ни даже имени и отчества… Суворова все знают… Дуден в немецком языкознании — а, может, и выше! — тоже известен. Тот, кто занимается немецким, знает популярнейший словарь Дудена — Большой Дуден. А это — грамматика немецкого языка. Причём, не школьный учебник, а авторитетное издание на уровне теоретической грамматики. Это уже лингвистика — она символизирует мои знания языков, потому что следующий корешок на английском: Купер. Если хотите, один из первых борцов за расовую справедливость, за национальные права человека. Я тоже один из пострадавших…
И, наконец, Война и мир. Толстой, конечно. Но и сегодняшний главный лозунг, наша позиция сегодня к этим понятиям: мир для всего мира. Интересно! Ведь у Толстого иной смысл закладывается в заголовок: мир для него был людским миром, это народ, люди.
Война и отношение к ней народа (миряне, мирской, мирный, т.е. решённый всем миром, народом). И сегодня мы провозглашаем мир для всего мира, т.е. спокойствие, согласие для всего народа. И на рисунке второй диагональю слева — вверх — направо разделены война и мир…
Под сожжёнными частично книгами левой части полукругом надпись латинскими буквами (так часто пишут на экслибрисах): экс либрис, что означает, как я уже сказал, из книг. И здесь это можно понять из сохранившихся книг, что и на самом деле так: у меня остались некоторые книги после блокады…
Ещё ниже, в левом углу, фрагмент надгробного памятника с надписью: 1942. Лейнонен. Адольф, Элеонора, Бруно… Это дань памяти моим родным — отцу, матери и брату… Горизонтально три гвоздики — две расцветшие и нераспустившийся бутон. Это скорбящие цветы.
В углу справа, отделённые от гвоздик орденской лентой, нежные живые цветы сегодняшние. Это жизнь, это новый её расцвет, это будущее, надежда…
И наконец, между этими цветами внизу и фигурой женщины, на фоне земного шара, чётким типографским латинским шрифтом: Роберт Лейнонен, владелец экслибриса. И тут символ: фамилия и имена родителей и брата начертаны русским шрифтом — мы были русскими иноземцами. А вот моя — латинским. Дважды в моей жизни меня упорно делали нерусским!
Во время финской меня мобилизовали как финна в армию ф и н н о в. В Отечественную я был сослан как н е м е ц и много лет прошёл вместе с ними рядом, с немцами всей страны.
Так пусть уж теперь я и останусь финно-немцем на латинском шрифте! Конституция нам это разрешает…
14 февраля 1986 года.
Роберт Лейнонен
02/09/05
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
