В отрочестве до ноющей досады на себя я хотел играть на гитаре, но, увы, мне это было не дано. А Виктору достался этот талант и заветный дар поэта. Сила, если она не только внешняя, но и сокровенная, ищет себе препятствия и выводит за рамки обыденного.

Мастером спорта СССР по греко-римской борьбе Виктор Гергенредер стал, когда ему ещё не исполнилось восемнадцати, но уже в то время он писал песни и стихи. Его взгляд открывал в играющих красках жизни то, о чём он гораздо позднее напишет: «Мудрость старца и сила атлета» и добавит о мучительном, о том, что выявляет контраст красок: «Горе, войны, смятение, кровь». Этими красками создано стихотворение «Портрет» – о том, кого поэт увидел в работе художника Анвара Назырова «1953 год – Возвращение».

В стихотворении оживает изломанная судьба российского немца, который побывал в пекле, «но не сгорел дотла», который вне лагеря всего две недели. Он стал задушевным собеседником Виктора Гергенредера, своего соплеменника и поверенного, слышащего его удивлённое «вернулся я живой». Это неотразимо трогательный образ народа, чьи руки в нарывах от каторжных работ, он прошёл «Карлаги и Гулаги», виновный в том, о чём поэт с предельно выразительной краткостью говорит: «Лишь в паспорте графа». Стихотворение прекрасно духом христианского единения с мучениками.

Христианское осмысление бытия помогает дерзать. Сильный характер, поэт переступает закреплённые в массовом сознании границы, по-своему видит русского и немца в кровавой войне и после неё. «Баллада о двух солдатах» создана необыкновенно глубоким лириком. Плавный ритм передаёт печаль тихой, трогающей сердце музыки. Ясно виден знакомый многим по временам Брежнева советский ветеран войны, увешанный наградами. Жил он, как казалось, неплохо. «Есть и дом, и семья». Главная же награда – что уцелел, когда столько друзей погибло: Снилась часто война, / А один эпизод постоянно: / В белом платье жена / И солдат с окровавленной раной.

Необычайное достижение поэта – подспудно-тонкая передача смысла этого видения. Бог призывает ветерана попопросить прощения за вынужденное, ради спасения своей жизни, убийство. Ветеран не откликнулся на послание, и в последние мгновения жизни его мучает страх: «Почему не доверился Богу?» Далее следуют неоценимого значения строки о явившемся ему: В белоснежной фате / Он увидел жену на мгновенье / И глаза паренька, / Как тогда, в рукопашном сраженье, / Вдруг с кинжалом рука / Онемела в фатальном движенье…

Значимость последней строки усилена многоточием, оно словно остриё, которое проникает в заповеданную тайну. Немецкий солдат не умер от нанесённых ему ран, пережил плен, вернулся домой – такой впечатляюще зримый в своём немецком мундире, который «весь заношен до дыр». В эти детали поэт вместил всеобъемлющее: солдат в муках сберегал в себе «Строгий Божий закон», и это спасло его. У него есть свои награды – два ранения. И то, ради чего он теперь живёт: Виктор Гергенредер находит для этого полное философского содержания ключевое слово «крест». Свой дом немец-инвалид строит рядом с кладбищем русских солдат. Он неустанно ухаживает за ним, следуя путём истого христианина: Через жизнь он пронёс / Этот крест, убирая могилы.

Создавший этот образ Виктор Гергенредер прикасается к тайне изречения «Неисповедимы пути Господни», и ему удаётся поразительное – безыскусно показать библейское в жизни простых смертных. Поэт творит трепетный маленький – или безграничный? – мир, в котором вдова русского солдата становится невестой в белоснежной фате, женой чудом не убитого солдата-немца.

Стремление держаться Божьего закона – залог высоких достоинств поэзии Виктора Гергенредера. Буря эмоций, сквозь которую слышишь рёв моторов ИЛ-62, вызывается натянувшим нервы до предела вопросом: угоден ли Провидению полёт? «Рейс на Ганновер, незнакомая страна» – миг переселения на родину предков. Его кульминацию поэт передаёт строкой, раскрывающей суть вековой истории немцев в России с их памятливой душой, которая осталась верна себе: «Защебетали по-немецки старики». И из сердца ушла боль. Ушла ли совсем? У поэта особо тонкое перо, и строки, которые я сейчас приведу, оканчиваются его пронзительным уколом: Куда летим мы, земляки? – сказал я всем. / Куда, куда? Навстречу утренней звезде, – ответил кто-то, пряча слёзы от людей.

Слёзы! Проникновенное, исполненное тонкого психологизма стихотворение «Навстречу утренней звезде» создано Виктором Гергенредером также и на немецком языке: «Zum Morgenstern».

Печальная ирония, с какой названо произведение, органично связано с житейски-простодушным юмором «Оды о переселенцах». Апофеоз процветания – молочные реки в кисельных берегах, – которыми манил коммунизм, был сказкой, но есть другая страна: «Молочные там реки, колбасны берега». Подкупает добрая улыбка поэта по поводу встреченной реальности, когда поначалу пришлось жить в «общагах», где на одной кухоньке сразу три хозяйки. Перед нами предстаёт «народ бывалый», повидавший на своём веку общаги, который нигде не пропадёт. Устроился и живёт дружно – «люди мы свои». И если в покинутой стране «пахали, как шальные, за скудные гроши», на какие невозможно прожить нормально, то здесь у женщин кружится голова в магазинах – «тряпьё, какое хочешь, любое покупай». У мужчин свои проблемы – «машины и права».

А что с таким щекотливым вопросом, как самосознание? Виктор Гергенредер заглядывает в себя, он прямолинеен: «По паспорту я немец, по нраву я – русак». Строка говорит о многом: не каждый русский по крови назовёт себя с весёлинкой русаком. Не каждый немец произнесёт непринуждённо, что его дед «то ль шваб, то ли пруссак», и добавит с любовно-горделивой ноткой: Жена кровей татарских, сибирских и казанских. / И дети тоже есть – прекраснейшая смесь.

Движения души поэта очаровательны в проникнутом самоиронией стихотворении «Шахши-бахши». Кровоточащая исповедь бывшего советского офицера, мечтавшего, что «мы наш, мы новый мир построим», потрясает тем, что, хотя его предали, обобрали до нитки, он не расстался с грузом того, во что верил. Сколько несказанно разящей простоты в словах «до сих пор живу в СССР». До конца понимаешь глубину исповеди, перечитав евангельское: «За всё благодарите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе». Для христианина нет ничего случайного, и то, что ему было назначено родиться и расти в СССР, где испытание сменялось испытанием, порождает благодарность – ибо он их выдержал, сохранив живую душу. Это тяжёлая и тем особенно дорогая победа. Преодолённое подобно изношенному до дыр, усаженному заплатками, но сбережённому мундиру, в котором немецкий солдат возвратился из плена домой.

Нужно безгранично ценить ниспосылаемое тебе, ни на мгновение не забывая о воле Провидения, говорит Виктор Гергенредер стихотворением-притчей под скрывающим ёмкий подтекст неброским названием «И ничего…». Его герой симпатичен – он не проходил мимо чужих бед, заботился о семье, он «думал, что за всё и всех в ответе». Похвально! Но цепляет зарубка: «И ничего, и больше ничего». Она заставляет вспомнить о сказанном прежде: «Он просто жил и наслаждался этим». Хороший, отзывчивый, любимый близкими человек в расцвете сил вдруг умер от инсульта – «Банально и легко». Задумаемся над этими словами. Человек, как сказал бы Достоевский, «сузил» свою жизнь, она была банальной. Он не сомневался, что послан в этот мир для того, чтобы просто жить и наслаждаться, не хотел понять: думать, что ты за всё и всех в ответе, – одновременно и маловато, и нескромно. Надо было каждодневно давать ответ за именно тебе подаренную жизнь. Таков утверждаемый поэтом нравственный закон.

В гармонии с ним Виктору Гергенредеру видится итог его собственной жизни. Неповторимо светлы и мудры строки: Не образуя пустоту, / Я тихо к прадедам уйду.

Последняя строка стала названием стихотворения, которое одухотворяет неисчезающей связью с ушедшими и где поэт осознаёт себя звеном в бесконечной цепи судеб.

Он всем существом чувствует своё родство и с землёй, которое восхитительно отражено в песне «Сибирь золотая», с таким успехом исполняемой под гитару. Когда всё сковано сибирским морозом и в «сонную, вьюжную, зимнюю пору» дни и недели кажутся вечностью, Виктор Гергенредер зовёт радоваться юной весенней поре, песня наполняется движением мощного потока снеготаяния. Никогда и ни в чём не может быть безысходности, жизнь непременно возродится! – клокочет и бурлит в песне. Как всегда, интересна используемая поэтом образность: «Сменит природа ковёр мироздания».

Но вдруг вас насквозь пронизывает грусть, и это делает песню несравненно волнующей драмой: Птицы вернутся в родную обитель. / Только лишь я не вернусь, не оттаю. / Ты для меня отчий дом и родитель. / Как ты прекрасна, Сибирь золотая!

Признание, в котором необъятность и великолепная внеграничность Любви.

Пленяют звенящей чистотой стихи Виктора Гергенредера, обращённые к любимой. Стихотворение «Утром, днём, вечером, ночью» отличает подлинно талантливый приём. Передавая красоту природы во все времена суток, летом и зимой, вводя детали покоя и благополучия вокруг, открывая то, что в голове и на сердце, поэт три строфы заканчивает констатацией: «Всё хорошо, но нет тебя». Благодаря этому сильнее и сильнее чувствуется боль разлуки с любимой. Неповторимо совершенна, при вызывающей обыденности, концовка: Но почему я вне себя? / Всё просто: рядом нет тебя.

Приём, когда так похожи на катящиеся волны строки восхищения любимой, безупречен в стихотворении «Посланница Весны». Поэт, сравнивая женщин с тем прекрасным, что есть во временах года, неподражаемо эффектно отдаёт первенство своей любимой: Есть женщины – «Седьмое чудо света»: / Изящны, обаятельны, нежны, / То холодней зимы, то жарче лета, / И это ты – посланница Весны.

В жизнеощущении Виктора Гергенредера источником неиссякаемого тепла предстаёт Ангел-хранитель, образ которого определяет ауру книги. Это аура космицизма добра и любви. Закономерно, что автор дал книге название открывающего её стихотворения «Мой Ангел». Поэту удалось сделать реальностью его образ, в котором доброта, верность, терпение. Их требует непростой труд – неизменная помощь своему подопечному. Сознание ниспосылаемой Ангелом помощи питает поэта идеями и животворным духом. Сколько беззаветной благодарности в том, как Виктор Гергенредер произносит: «Мой белый ангел в синем обрамлении»… Поэт, его Ангел, лучащееся тёплым светом синее небо и характерная для Виктора Гергенредера забота о том, кто идёт следом. Он просит Ангела перейти к внуку.

Просит, продолжая идти, как указано в названии самого личного из стихотворений, – «По лезвию ножа». Поначалу он сетует, что идти его заставила жизнь, жалуется, что устал – изумительно образное определение – «на режущем пути». Но тут же признаётся, что сам распорядился своей судьбой. И блестит, как лезвие, земля / Под моей саднящею стопою.

Режущий путь, земля, которая блестит, как лезвие. Ярче, ослепительнее не сказать. Душа идущего этим путём никогда не оскудеет.

Игорь Гергенредер

Поделиться

Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia

1 КОММЕНТАРИЙ

  1. Ассалому алейкум . Уважаемый Виктор ака услышал Вашу песню , был тронут тем вроде обычные слова , но за душу берёт . Как же много добра и все близок нам родственные души . Мой Отец говорил РОДИНА это там , где при рождении падает капля крови . Не имеет какой ты национальности . Долгих здоровых лет жизни и всех благ . Спасибо Вам .

комментарии закрыты.