Допрос с пристрастием затянулся на неделю. Лейтенант Захаров приступил к нему, когда у Клары Кесслер нервы от самых участливых и доброжелательных расспросов подруг и знакомых развинтились вконец. Ей бы житейского спокойствия, полноценного питания (девушка была, что называется, в положении). А тут арест мужа среди ночи, тщательный обыск с простукиванием стен и перелистыванием каждой книги и брошюры, просмотра каждого конверта и особенно адреса на нем.
Клара прекрасно знала, что таким образом упрятали уже многих мужчин – зрелых, интеллигентных, рассудительных, со своим мнением и суждением о происходящем в этой новой, не до конца и не всем понятной жизни.
Муж Клары — Франц, молодой педагог, год как закончил в Энгельсе педагогический институт. По выходным, когда Клара была свободна от дежурства в больнице, отплясывали польку и вальсировали. В первый учительский отпуск молодожены побывали в селе Луй, в приветливом родительском доме мужа, накосили сена, иногда удили рыбу и загорали. Жизнь рисовалась безоблачной и радостной.
И вот та самая новая жизнь, которая должна бы прибавить народу света и изобилия на фоне всеобщих успехов, обострилась, по поводу чего разворачивались дискуссии, шли пересуды у колодца и на кухне.
Клару в первое же утро после ареста мужа вызвал следователь Захаров. Официально и спокойно сообщил: «Беспокоиться вам пока рано. Вот разберемся, все расставим по своим местам, тогда и вас известим». В следующий свой визит Клара понесла передачу и ужаснулась той очереди, что пришлось ей выстоять. Немало удивилась она и подозрительности, с которой человек за окошком, крест-накрест перехваченный ремнями для ношения оружия, копался в краюхе хлеба, разрезал её, вертел круто сваренные яйца, словно их тоже можно было чем-либо опасным начинить…
Клара добивалась свидания. И обрадовавшись полученной за подписью следователя повестке, помчалась из всех ног на встречу к Францу.
Вместо встречи с мужем — допрос исключительно о круге его общения, о его связях. С кем дружил? С кем праздновал? Что обсуждал с коллегами, с соседями? К кому ходил?
Клара начала понимать, куда клонит следователь и настойчиво просила свидания с мужем. У неё тоже был вопрос к следователю, прямой и ясный, как обеденное солнце в безоблачный день: в чем обвиняется её муж?
— Вот этого мы вам сказать до окончания следствия не можем…
— Без свидания с мужем я решительно не могу помочь вашему следствию…
— Не отчаивайтесь раньше времени. Я попытаюсь устроить это свидание.
Она не спешила прощаться, ибо уже была приучена получать подписанный пропуск не только на вход, но и на выход из этого заполненного тайнами здания.
Первая встреча Клары и Франца повергла обоих в ужас.
Она онемела на минуту, читая по следам на лице о методах следствия. Ему с трудом давалось малейшее движение, от прежних искренних чувств — лишь бледный след. Франц сообщил, что его подозревают в заговоре против власти.
— Не могу представить, — глухо произнес он,- как они это докажут? С кем, где, когда я мог подобное учинить?
— Я отчетливо вижу одно – как они это пытаются доказать…
Клара сделала такое ударение на слове «как», что Франц с испугом приложил палец к губам.
— И они еще хотят, чтобы я им помогла… — почти простонала Клара.
— Береги себя и нашего будущего ребенка. Обо мне старайся меньше думать, а страдать не смей вовсе. Я тут, похоже, как говорят люди с тюремным опытом, в весьма надежных руках.
Окрик дежурного надзирателя напомнил молодой чете, где они находятся.
— Арестованный Кесслер! Время вышло! — ледяным душем обрушилось на раздавленные и растерянные души. Раздавленные не только морально…
Клара не выдержала стресса. Преждевременные роды, вызванные потрясением, были настолько трудными, что потребовалось хирургическое вмешательство. Шансов выжить у младенца не было. Врачи сразу дали это понять.
Оправившись от недуга, она получила известие, что Франц Кесслер осужден на 10 лет без права переписки. Никакие старания Клары не смогли оградить его от не известно как и кем учиненного оговора. Все письма в вышестоящие судебные инстанции имели ответ как под копирку: «Ф.Э.Кесслер осужден за участие в заговоре против органов власти».
Всё это походило на похороны живого человека. Даже если бы вернули право на переписку с родственниками, то и тогда послания не ушли бы дальше Норильска — печально известного города на вечной мерзлоте, хранящего молчание о своих многотысячных политических узниках и подарившего им вечный покой.
Клара, не справившись с одиночеством после двух сокрушительных бед – арестом мужа и обретенным бесплодием – усыновила мальчика, оказавшегося сиротой при схожих обстоятельствах. Мать осудили на десять лет.
Отец с началом войны оформил малыша в приют и добровольцем ушел на фронт. В приют скоро пришло скупое письмо о его гибели.
Малыш – его звали Артур, русский по национальности, белокурый синеглазый карапуз, осчастливил и наполнил новым содержанием жизнь Клары. Вместе они обживали в Казахстане вдавленную временем в землю, построенную из дерна хатёнку. Угодили они в село с казахским названием Жангиз-Кудук (одинокий колодец), где, что странно, жили одни немцы. Артур до школы напрочь забыл родной русский язык, потом, в школе, заново заговорил на нем, с явно выраженным немецким акцентом и прозывали его и фрицем, и даже фашистом, за что он раскровил не один нос обидчикам.
Клара вышла замуж за вдовца Андреаса Зайле, который вернулся из трудовой армии к осиротевшим дочерям. Его супруга не пережила тиф, страшная эпидемия которого вырывала в братскую могилу свою жертву из всех дворов аула. Дочери Зайле не испугались смерти от тифа и запрета врача, продолбили ломами мерзлую землю и без гроба – не нашлось в 1944 году досок — похоронили мать с боковым подкопом, почти по мусульманскому обычаю в отдельной могиле.
Встреча через годы
Став взрослым и окончив техникум, Артур Кесслер в должности прораба строил дома целинникам, животноводческие фермы. Клара уже нянчила внуков, когда однажды вызвали её в паспортный стол. Там выяснилось, её сына разыскивает мать. Давно и упорно. К чести Клары, она никогда не забывала при смене места жительства сообщать (что она пообещала при усыновлении) свой новый адрес в детский приют. При встрече с родной матерью Артур пережил заново, от самого рождения, всю свою жизнь, вернул себе имя своё, вернул национальность, и теперь живет с чувством двойного сыновнего долга — к обеим матерям. К его счастью, они не ревновали сына друг к другу и, что немаловажно, встретились до принявшего массовый характер выезда немцев на постоянное место жительство в Германию, что непременно усложнило бы или даже вообще перечеркнуло возможность счастливой встречи.
Война убивала. Расторгала семьи, расшвыривала людей как пыль на ветру. Мертвые еще не все упокоены. Живые нет-нет да и узнают о родственниках старшего поколения такое, что заставляет ужаснуться, объединиться против войны с её черным шлейфом траура, скорби.
Иван Сартисон, Член Совета ветеранов при Совете немцев РК
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
