Маленькая мастерская рядом с классом в детской художественной школе №1 позволяла художнику-педагогу Александру Фогельзангу отойти на два-три шага в сторону от мольберта, чтобы посмотреть этюд. Развернутся негде. Всё остальное заставлено шкафами с предметами для учебных композиционых постановок, рамками, подрамниками, работами учеников и самого учителя. Но постепенно, уже не замечая тесноты, начинаешь видеть произведения художника – одно, второе, третье и понимаешь, что это малое пространство мастерской вмещало большой мир Александра Фогельзанга.
Александр Фогельзанг из тех неисправимых романтиков, про которых говорят: нет ничего за душой (в меркантильном смысле), но зато имеет саму душу. Художник, прошагавший по жизни далеко не лёгкие свои полвека, сохранил способность воспринимать, удивляться и любить этот мир. Наверное, это идет от корней: отец и его братья, жившие на Украине, были очень увлеченные люди. Отец рисовал, играл на разных музыкальных инструментах. Дома всегда были гитара, фисгармония. Но главной любовью отца была механика: он знал любой механизм, мог собрать и заставить работать всякую металлическую конструкцию. Такую же наследственную влюбленность в дело обрёл и Александр, с детства начав рисовать, он сделал это увлечение своим профессиональным мастерством. Рисовал он всегда, сколько себя помнит. Даже во время службы в морском флоте, где это делать запрещали (служил на Кольском полуострове в пограничной зоне).
Семья Фогельзангов была дружной, любящая работу и умеющая ценить отдых. Военные годы обрекли их, как и десятки тысяч немецких семей, на участь, именуемую страшным словом – «спецпереселенцы». Семью разделили и депортировали в разные места жительства. Отца выслали на Урал – рыть строительные котлованы, мать с детьми в Казахстан в город Орск. В 1946 году они воссоединились в Свердловской области на строительстве Краснотуринского алюминиевого завода, и эта земля оказалась родиной Александра. Места привольные, зелёные, но печально вспоминаемые голодным детством и болезнями, которые оставили отметку на всю жизнь.
Детские впечатления художника сохранили образ этой лесной стороны, и неслучайно в его творчестве один из самых почитаемых сюжетных мотивов – дерево, растущее на земле как символ всего живого, что тянется к солнцу.
А.Фогельзанг не считал себя приверженцем какого-то определённого художественного стиля. Работоспособный, самокритичный, интеллигентный, он делал своё дело художника и педагога. Но ему неинтересно было, когда «просто работается», скорее, наоборот, когда преодолеваешь что-то, тогда «заводится разговор, диалог…» «Так просто писать, – констатировал художник, – скучно, да и не нужно».
Он познавал это сам и учил этому детей.
Ещё в середине 50-х, когда семье Фогельзангов было разрешено покинуть Урал и поменять место жительства на Ташкент, Александр уже осознавал себя художником и сознательно выбрал место учёбы – Ташкентское художественное училище им. Бенькова. Затем флот, ряд испробованных рабочих специальностей, опять серьёзная подготовка, и в 1971 году поступление в Ворошиловградское государственное художественное училище, которое успешно закончил в 1975 году.
После окончания училища началась настоящая творческая работа: живописная, монументальная, оформительская, преподавательская. В Херсонской области, куда приехал художник, проходили регулярные выставки, а всё свободное время в степь, на залив – на пейзажи.
В Павлодар Александр Фогельзанг приехал в 1985 году. Работал художником в драмтеатре им. Чехова, а с 1991 года преподавал живопись в детской художественной школе №1.
В его павлодарских работах, представленных на юбилейной персональной выставке, проходившей в Павлодарском областном художественном музее в 1997 году, начат разговор о красоте, как категории прекрасного, и о времени, как категории бесконечности. Предмет для диалога со зрителем может быть взят любой. Он писал обыденные вещи: деревья, цветы, лица людей, но возвращается к своим любимым мотивам не один раз.
Если можно было бы выделить жанр «молчаливого затихшего пейзажа» – это был бы пейзаж Фогельзанга. Художника тянуло к замкнутым, малым пространствам, фрагментам, поэтому так часто срезаны планы в его изображениях. Камерные уголки городских дворов, тихие озерки, пойма Иртыша и их главные герои: деревья, кусты с ритмами стволов и паутинами веток.
Александр Фогельзанг тонко чувствовал природу метафорического приёма: замерзающая остекленевшая красная роза («Посвящение Окуджаве», 1997 г.) на его холсте воспринимается как знак невысказанных строк ушедшего навсегда поэта. Брошенные на поле скорчившиеся и почерневшие от заморозков подсолнухи, которым уже не поможет осеннее холодное солнце, – как символ многих потерь в жизни («Подсолнухи», 1998 г.). Обрубленные и обрезанные деревья сопротивляются нерадивым человеческим рукам – это апофеоз варварства («Пейзаж с красной лестницей», 1997 г.). Иногда художник домысливал увиденное. Например, «Особняк», подсмотренный где-то на улицах города старый двуэтажный домик с мансардами – это не просто пейзажная зарисовка это нечто большее: личная жизнь, отторженная и неприкосновенная. Пространственная среда в пейзажах Александра мягко моделируется перетекающими планами. Также смягченно звучит и цвет.
В зимних этюдах – это гармония холодных цветовых отношений: серого и голубого.
В летних пейзажах цветовая и тональная сдержанность говорит о живописном такте художника.
Тему «Художник и его окружение» стоит продолжить иллюстрированием портретов коллег и учеников: «Портрет Натальи», 1997 г. и «Портрет Любови Анохиной», 1997 г. Рассматривать эти женские портреты хорошо под музыку, например, итальянца Вивальди, его концертов скрипок и флейт. Портреты элегантны, блестяще профессионально сделаны, и даже налёт салонности их не портит.
Иного содержания «Портрет Жанны», выпускницы художественной школы. При всей конкретности изображения форма головы обобщена. Отношения с пространством очень активные. Орнамент коврового фона выдержан в цвете старинной бронзы, в коричневато-терракотовых тонах. Во всём этом линейном и цветовом великолепии светится живописный контур профиля лица девочки. Техника пастели помогает создать долгий камерный настрой на образ. «Пастелью нельзя крикнуть», – замечал Александр. И ещё об одном портрете стоит рассказать. На выставке он назывался «Портрет сценографа С.Н.Морозова». Старожилы Павлодара помнят доброй памятью художника драматического театра Сергея Николаевича Морозова. Множество спектаклей в 70-80-х годах подготовлено под его художественным руководством. В середине 80-х годов А.Фогельзанг был представлен этому нерядовому мастеру как художник сцены. С.Н.Морозов многому его научил, прежде всего работать в повседневном, изматывающем ритме и ценить результаты своего труда. Александр с большой теплотой вспоминал его человеческие качества: честность, невероятную работоспособность, милую щепетильность в мелочах.
Художник рассказывал, как порой до хрипоты в голосе спорили Морозов и главный режиссер Еникеев, доказывая друг другу, как надо оформить данную сцену. «В конце концов, – говорил Александр, – рабочие сцены, уставшие держать декорации во время бесконечных замечаний: «чуть вправо, чуть влево», поднимали декорацию… и ставили на прежнее место. Вот теперь хорошо! – говорил удовлетворенный С.Н.Морозов и шел руководить дальше. А мы все расходились, довольные, посмотрев театр в театре». Портрет С.Н.Морозова написан в реалистичной жестковатой манере, морщинки старого худощавого лица, орден на одежде документальны и драматичны.
Художник Александр Фогельзанг умел радоваться каждому прожитому дню, а когда время посвящено работе – радость утраивается. Несмотря на невзгоды и болезнь он надеялся еще многое сделать, мечтая продолжить свой разговор о красоте и времени. К сожалению, в 2007 году художника А.Фогельзанга не стало.
Материал предоставила Ольга Литневская, заместитель председателя общества немцев Павлодарской области
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
