Нынешняя посевная – пятидесятая в биографии знатного костанайского агрария Эдуарда Филипповича Шуллера. С таким стажем людей в земледельческой среде не слишком много. Он – мудрый от природы и умудренный жизнью немец-аксакал.
«Mein Knecht», – не так часто дед Христиан клал ему руку на голову и говорил эти слова. С литературного их можно перевести двояко, но в таежной сибирской деревне дед вкладывал в них только один смысл: мой работник, опора. Сколько лет прошло, а Эдуард Филиппович свою жизнь измеряет оценками деда. Пусть в условном наклонении получает от него ответы на свои вопросы, но точно знает, что деду могло бы понравиться, а что – нет.
Звали деда Христиан Христианович Люц. Он – из украинских немцев. В сороковые эвакуироваться не успели – семью, как принято говорить, угнали вместе со славянами работать на войну, по другую сторону линии фронта. Хотели домой – мечтали об этом наравне с русскими и украинцами. Но назад, по понятным причинам, возвращались мимо Украины. Пришлось начинать новую жизнь. Новосибирская область, тайга, барак на 24 семьи – 12 дверей с одной стороны коридора, 12 – с другой. В таких бараках жили не только спецпереселенцы, но и многие местные жители.
– Я вырос среди «кулаков», – рассказывает о своем детстве Эдуард Филиппович. – Там были сосланные в период репрессий эстонцы, крымские татары, калмыки – все они оказались в Сибири «по имущественному признаку». Немцев ссылали за этническую принадлежность. А коренные сибиряки, когда мы туда приехали, тяжело переживали последствия войны. Мужчины из Сибири призывались в состав отборных воинских частей, попадали в самое пекло – вернулись единицы. Кто без руки, кто без ноги. Я помню одинокую женщину – ей пришли «похоронки» на мужа и четверых сыновей. Она не одна такая там была. Поэтому, когда говорят, что нам на официальном уровне не разрешали говорить по-немецки, я подтвердить не могу. Нам наши родители, деды и бабушки говорили, что на улице надо говорить по-русски. Что не все люди видят разницу, те мы немцы или другие. Что сейчас, когда еще у всех всё болит, мы будем говорить по-немецки только дома. Дома и говорили. Материнский язык я помню и сейчас…
Своего родного отца Эдуард потерял тоже из-за войны. Его след оборвался навсегда. Мама, Лидия, вышла замуж за Федора Ивановича Гехта. Он к приемному сыну относился хорошо, но мальчик больше привязался к деду и бабушке. Бабушку, как и маму, звали Лидией. По требованию спецкомендатуры от деревни нельзя было уходить дальше, чем на 10 км. Бабушка брала с собой внука, как залог, что не сбежит. Так они вместе ходили по округе – меняли одежду на семена картошки и моркови.
– Их волю к жизни сейчас я называю энтузиазмом. Потеряв родных, имущество, край, который считали родным, они продолжали любить и ценить жизнь. Как бы ни было тяжело, не ждали, что кто-то поможет – сами, своим трудом добывали не только хлеб насущный, но и уважение к себе, – так вспоминает внук, который и сам уже давно дед, удивительные способности, телесную и духовную силу своих предков.
Семейная экономика деда Христиана держалась на трех китах: корове, телеге и картошке. Корову доили, на ней и сено возили, и семена на земельный участок –
10 соток в десяти километрах от деревни. Телега была оплотом производства. В деревне у всех телег без исключения были деревянные колеса и такие же оси. По тайге едешь: чуть что – ось сломалась. Дед в это правило внес свое исключение.
– Не знаю, какой ценой, каким житейским опытом, но дед поставил на телегу колеса с железными ободьями и осями. Вся сбруя была смазана, аккуратно подогнана, в любой момент готова к работе. Наше маленькое, бедное, семейное хозяйство было идеальным в смысле порядка. Порядок не зависит от величины хозяйства. Порядок – это абсолютная категория. А дед был абсолютным хозяином…
Мудрые дед с бабушкой продукты питания на внуке не экономили. Парень рос крепким – поднялся под метр девяносто. Шутит, что с соснами вместе рос: они в высоту, и он за ними.
– Могучие деревья были. Мы, трое подростков, за руки возьмемся – только так могли дерево обхватить. Пилили вручную. Давали двоим работникам двухметровую пилу и бутылку с керосином, чтобы очищать зубья от смолы…
Свалили все-таки этот лес. Настал день, когда надо было принимать решение: углубляться дальше в тайгу или уезжать в другие края. Спецкомендатура уже была снята – дороги открыты. Одной из причин, по которым решено было сняться с насиженного места, Эдуард Филиппович называет таёжное комарьё. Натерпелись. У отчима, Федора Ивановича, в Кустанайской области (транскрипция того периода) жили две сестры. Село Новонежинка Семиозерного (ныне Аулиекольского) района. Рядом станция Аман-Карагай. На этой станции 20 марта 1958 года они и сошли. Эдуарду было
15 лет. Уже в следующем году совхоз открыл на него трудовую книжку.
Работа широкого профиля
В тайге тракторов не было. Если не считать единственного, трелёвочного, установленного на деревянные чурки. А в совхозе техники было не счесть. Целина была не просто в полном разгаре – она победоносно распахала степи «под самое крыльцо контор», говорит Эдуард Филиппович с иронией. Пахали больше, чем надо было. Кукурузу сеяли, где придется. Но это он сейчас так думает. А тогда, юнцом, он мигом разобрался со всеми механизмами совхозной техники.
– Любопытным я был. Силы хватало. Поставили сначала прицепщиком – пожалуйста. Потом на животноводство перебросили – пожалуйста. Я лошадей любил от души. Для меня это не работа, а удовольствие. Постепенно получил «корочки» комбайнера, тракториста, шофера. Всему учили на месте – три месяца на занятия ходишь, получаешь документы, и вот ты уже профессиональный механизатор. Самое длительное обучение проходил в райцентре – на курсах бригадиров полеводства.
Для кого-то курсы, как курсы, а для Шуллера – судьба. После них он 26 лет руководил передовой бригадой. 180 км от совхоза. Так получилось, что сначала бригада должна была просто распахать выделенные клетки в рамках «второй целины», которую поднимали в начале шестидесятых на юге Кустанайской области. На 10 тыс. га выделялось десять тракторов Волгоградского тракторного завода ДТ-75. Мощность у них была 90 лошадиных сил.
– Сейчас дай такой трактор – производительности не добьешься. У нас они и сейчас еще кое-где работают – на боронование можно поставить. А тогда это была основная ударная сила. Не помню случая, чтобы мы с поставленными задачами не справлялись. Распахали десять тысяч – их между отдаленными совхозами распределили. Потом еще пригнали десять тракторов – дали задание еще 10 тысяч вспахать. Освоили мы и эту площадь – только раздавать было уже некому. Почти всю нашей бригаде и оставили. Назвали ее «Целинной». Разбили там полевой стан. В первое время воду сливали из радиаторов, чтобы умыться.
А потом у нас там даже фонтан бил, цветы росли – так мы обустроили свой стан…
Жили там почти весь полевой сезон. В порядке вещей было, что уезжали за 180 км от дома сначала сеять. Посеяли – вернулись ненадолго. Потом пары обихаживали, потом к уборке готовились. Труд ни для кого не был напрасным. Бригада гремела на всю область. Одной из первых перешла на хозрасчет. Это уже был рыночный механизм. После уборки механизаторы получали доплаты по пять тысяч рублей, стоимость автомобиля «Жигули». Натурооплату каждому выдавали по 10-15-17 тонн чистого зерна.
– А я, как бригадир, доплату получал по 15 тысяч рублей, а натуроплаты мне полагалось 37 тонн. Конечно, все от урожая зависело.
Эдуард Филиппович говорит, что становиться «капиталистом» лично у него необходимости не было. Его семья ни в чем не нуждалась. Механизаторы тоже были обеспечены всем необходимым. С неба ничего не сыпалось, но труд вознаграждался хорошо. Как-то приехал в совхоз Валентин Иванович Двуреченский, ставший потом первым министром сельского хозяйства независимого Казахстана, Героем труда. С Шуллером он был хорошо знаком. Двуреченский работал в совхозе «Раздольный», а бригада Шуллера с полями этого совхоза имела 20 километров общих границ.
– Многому мы научились у Двуреченского, а прежде всего, высочайшей культуре земледелия. Валентин Иванович спросил у меня: «Почему знатный бригадир без «Волги»? Ты заслужил. Он мне помог купить «Волгу». Приехал я в Кустанай, деньги плачу за машину – не берут. Надо доказать, что заработанные. Пришлось в совхоз возвращаться, справку о зарплате в бухгалтерии взять. Это сейчас мальчишки покупают автомобили запросто, по 20 миллионов отдают. А тогда надо было трудовые деньги предъявлять…
«Давай-ка, вперед!»
Эдуард Шуллер – человек вполне медийный. Журналисты его стороной не обходят. Но они же считают, что Эдуард Филиппович в советские времена был вниманием обойден – работал, как Герой, но до Звезды дело не дошло из-за этнической принадлежности.
– Обижался ли я? Может, и обижался. Но стоило мне вспомнить деда Христиана и то, как он работал не за похвалы, не за медали, я говорил себе: давай-ка, вперед! Без лишних заморочек!
Однако, был же он депутатом Верховного Совета Казахстана. Уже зарождалась свобода предпринимательства. Шуллер принимал активное участие в выработке нормативов, направленных на создание крестьянских хозяйств. Как было сказано? Наделять крестьян землей из числа малопродуктивных, отдавать в их владения неудобья, лиманы, например.
Эдуард Шуллер одним из первых в области оформил крестьянское хозяйство: самые неудобные участки получил с бонитетом почвы 11-12 баллов. У него и сейчас, когда земли стало под шесть тысяч гектар, средний балл не выше 22. На таких почвах совхозам доводился план урожайности порядка 6 центнеров с одного гектара. Шуллер получает 10, а в прошлом сезоне было 11,5.
Но прежде, чем рассказывать о том, как хозяйство встало на ноги, Эдуард Филиппович вспоминает, как встретили его предпринимательский порыв близкие родственники. Вместе с землей был взят кредит, тогда еще в рублях – 92-й год шел. Кредит краткосрочный, но беспроцентный – миллион рублей. Других кредитов он никогда не брал, ни до, ни после. Купил новую технику: два «Кировца»; два Т-4; три ДТ-75, весь сельхозинвентарь. Цены были сказочно низкие – он и сам не ожидал. Оборудовал полевой стан, посадил в машину отчима Федора Ивановича, показал свои поля и свою технику. Приехали домой: отчим матери докладывает о том, что увидел. Мать – в слезы:
– Откажись! Все верни назад! Умоляю тебя, сынок! Я знала, что ты отчаянный, ничего не боишься. Но это уже чересчур! Ты помнишь Заллеров? Их с Украины в Сибирь за одного рабочего быка сослали! А куда тебя сошлют! Ты сам не знаешь, что делаешь!
Так мама встретила новую экономическую политику в стране. Сам же Эдуард Филиппович тем временем дотошно оформлял права собственности на всё, что приобретал. Все документы у него были в порядке и тогда, и сейчас. Единственное, что с трудом поддавалось решению – кадровые вопросы. Народ не хотел работать на «капиталистов».
– Слышу, говорят: я на него работать не буду! В совхоз хочу – это государство. А у него только свой карман… Когда удавалось в хозяйство взять кого-то из родной бригады, это для меня было счастьем.
Потом время заставило людей поменять взгляды. Сегодня проблем с кадрами нет. Техника новая, зарплата – достойная, корма для домашних подворий получают по себестоимости. Работать в крестьянском хозяйстве Шуллера многие считают удачей.
50 умножить на сегодня
К нынешнему полевому сезону хозяйство Шуллера подготовилось отлично. По словам Эдуарда Филипповича, энерговооруженность у него даже избыточная. Из новинок – восемь «Кировцев», четыре новых комбайна «Вектор», еще полмесяца не прошло, как купил два трактора ХТЗ-181, в 190 лошадиных сил каждый. Сейчас эти трактора уже не в Харькове, а в Брянске изготавливают. Дорогие, но государство свои двадцать пять процентов вкладывает в новую технику, которую аграрии приобретают. Мощная поддержка. Крестьянин Шуллер на правительство не в обиде. Он часто бывает на аграрных совещаниях и в области, и в Астане. К его мнению прислушиваются. Он – аксакал. С женой Эльвирой Андреевной вырастили двух дочерей. Одна в Костанае живет, другая с мужем в Германии. Там много родственников.
– Когда спрашивают, почему я не уезжаю в Германию, мне остается только удивляться: что здесь непонятного? У меня есть земля, есть дело, меня люди уважают. Два раза в Германию съездил в гости. Красиво там, хорошо. А потом домой надо, работать. Дед Христиан никогда бы не бросил свою телегу на колесах с железными ободьями и свои десять соток. А я его внук. Его Knecht. Мы еще поработаем!
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
