Аквариум прозрачный, но в то же время загадочный мир. Это мир камерный, но созданный для созерцания его извне: внутрь аквариума проникают любознательные взгляды, чуткие пальцы легко касаются стекла. И тем более мирок аквариума притягателен для современного читателя, живо интересующегося тем, что происходит «за стеклом».
«Аквариум» Дмитрия Учителя зрачок («в зрачке аквариума»), линза, преломляющая свет окружающего мира. Так автор видит мир и таким позволяет увидеть его читателю.
Книга «Аквариум» гармоничное единство, сложенное из пяти циклов: «Закрыв глаза», «Оттиск речи», «Звезда», «Эра Ворона» и «Процессия». В ходе книги лирический герой, в попытке пророчества окунаясь в миры воображения, слова, чуда, приоткрывает (используются мотивы «занавески», «створок») новую эру, Эру Ворона будущий мир, которому, быть может, суждено окаменеть или стать прахом. Финальное стихотворение «А в эпилоге», на беглый взгляд, едва ли не самое пессимистическое во всей книге. Однако это не так. Последние строки и стихотворения, и книги в целом («.по комнате, и та, закрывшись локтем, / Осознаёт себя на полувздохе / Алисой, провалившейся в колодец») являются не трагическим концом, а светлым началом входом в «Зазеркалье», причём этим входом служит комната лирического героя. Зазеркалье Д. Учителя это не уход от Эры Ворона, а попытка её преображения.
В «Аквариуме» при явном преобладании водных мотивов отчётливы и мотивы других стихий (огня, воздуха, земли), а также отражения, речи, времени, детства. Вода создаёт бездонность и гамму переливов в «Аквариуме». Выпуклы и символичны образы аквариума, города на воде Венеции, фонтана, водопада, волны, моря, озера, реки, ловцов сардин, Заклинателей Вод. На тонких и порой неожиданных ассоциациях построены «водные» тропы: сравнение («утро, как кит, выбрасывает наверх дыхание», «тюлень изумлённо замерший среди вод как крик самого моря» и др.), метафора (так, развёрнутая метафора «море памяти» в одноимённом стихотворении создана мотивами «лиц, событий, дат», разлетающихся, как «планктон», «птиц», кружащих «возле пловца», «волн», проходящих «щека к щеке»), олицетворение (см.: «глаза», «прозрачные ладони» лесного озера, его «восторг», «трепет»; «ливень ускорил шаг»; «Венеция-нимфа») и др. (Нельзя не заметить, что автор «Аквариума» виртуоз тропов. Посмотрите, как хороши, к примеру, его метафоры олицетворения и овеществления: «моя душа / села в углу / перебирает / спелые ягоды / пауз», «дыханье созревающего света / раскачивало колокол тепла», «и в облаке скрылся раздвинутых строк». Отменны и попытки уловить фоническое и смысловое родство предметов и явлений в контексте книги: «флотилия флейт» и др.)
Стихии тесно переплетены на мотивном поле: «воздушная река», «фонари со всего города на одном дыхании», «на волнах ветра», «дыханье гор», «осколки света брызнут» и др. Мотивы, сотканные из разных стихий, нередко дают оксюмороны: «в глухой воде имя света», «огненная колесница / пересекает воздушный поток / и душу, захлёстнутую сиянием, / бьёт озноб», «рыбьи хвосты / источают / жёлтый прозрачный огонь / он и растопит лёд». Стихии изображены диалектически в вечной непримиримости («и, увы, не в наших силах / сказать огню и ветру: «Примиритесь») и в вечном согласии («слиянье суши с морем / вдруг отразилось на лице»).
Речь, время и детство также отождествляются со стихиями, особенно с водой. Оттиск речи это остановившийся на мгновение ручей («Оттиск речи»), «речь-гимнастка», «в предчувствии дождя», угадывает миг, «когда река, на / неслышный шёпот перейдя, / подёрнется алмазной дымкой» («Смолкает день, стихает гам»). Время не только течёт, как вода («волны времени»), но и «будущее зарастает ряской и камышом, / прошлое бьёт хвостом у памяти на крючке». «Прозрачное» детство лирического героя отзывается «родством с океаном».
Изображение стихий, а, следовательно, сил необузданных, хаотичных, не довлеет над композицией книги. «Аквариум» строен и тщательно продуман, о чём свидетельствуют, к примеру, встречающиеся в каждом из пяти циклов стихотворения, одноимённые циклу, а также произведения, обрамляющие книгу, вступительное «Посвящение» и заключительное «А в эпилоге». Или более мелкие детали, указывающие на сознательную (или интуитивную) выстроенность книги: в финальных строках большинства стихотворений цикла «Звезда», к примеру, использован мотив «взгляда», «глаз». Однако стремление к адекватному изображению стихий наблюдается: стихи в книге зачастую астрофичны, теряют рифму (белый стих) или вместе с рифмой и метр (верлибр), автором избирательно используются знаки препинания.
Мир для Д. Учителя «отражения сердца». Тема отражения представлена словообразами «зеркала», «стекла», «зрачка», «воды». Однако способностью отражать в «Аквариуме» обладает не только вода, но и другие стихии: огонь («человек, / задумавшись, смотрит / на пламя, / как в зыбкое зеркало, / встречается взглядом / с золотой саламандрой»), воздух («но и тех и других отражает зеркало неба»), земля («набегая ширящейся волной / на черноту бульвара, свет фонарей лоснился»). Мир в постмодернистской манере воспринимается Д. Учителем как текст: «и состоял из мелких крапинок-многоточий / весь монолог дождя», «ты (молодая яблоня. Е.З.) просишься на музыку, запомнив со слов травы». Границы между источниками информации, будь то природа, книга, дисплей, фотография, слайд, неопределённы, текучи: «и книгу в экран превратив, наугад открывается степь», «на дисплее бульвара / высветилась фигура / человека с букетом в руках», «и дикие маслины за окном, / рисуясь, как на старом фотослайде, / в округе, перевёрнутой верх дном, / явились воплощением разлада».
Лирический герой воссоздаёт мир как чудо, как озарение (которое в финале книги автор отождествляет со смертью: «навстречу озаренью или смерти»). «Закрыв глаза», герой сначала с удивлением и трепетом изучает «аквариум» собственной души, а затем вопроизводит трагическую сказку бытия. В цикле «Звезда» используются мотивы, намекающие на гоголевские повести-сказки: «Ивана Купала», «цветок папоротника», «рождественский сон». Девичий образ («младшая дочь лавочника», «соседская дочка») отдалённо напоминает малоросских гоголевских героинь. Д. Учитель использует мотивы внезапного появления или исчезновения людей, животных, предметов: «никто не может взять в толк, / откуда он появился» «человек, пляшущий на тонком канате», и вдруг он «тает в воздухе»; к лирическому герою приходят «лани с глазами, полными осени», вдруг «облако неописуемой белизны» приближается к дому, и «ланей как не бывало!» и др. Главное же чудо для героя это захватывающее дух естество, к примеру, «лёт голубя с веткой омелы в клюве».
Лирический герой одновременно пророчествует и «прозрачнокрылый день», и «грозу». «Призраками новой эры» прилетают и голуби, и вороны. Навевается странная гамма запахов: «пахло йодом, бензином и духами», «пропахших йодом, прелою листвой», говорящая о необходимости исцеления («йод»), сожжения старого («бензин»), о гибели («прелость») и желании преображения («духи») мира.
Художественное время «Аквариума», несмотря на камерный образ в названии, расширено: герои мифологические (Орфей, Улисс), библейские Ангел), античные (Цезарь), ренессансные (Боттичелли), а также, к примеру, гуру, йоги и даже разумные дельфины, «миллионы лет назад отказавшиеся стать царями планеты», населяют воображаемое жизненное поле книги. Вместе со временем подвижно и релятивно пространство: «дыхание затаишь / в воздушный поток / погрузишься / и вынырнешь где-нибудь / в Швеции / между рассветом и кофе». Смещения времени и пространства порой целительны: так, люди учатся у дельфинов, которые «не хотели власти» («как детям, / им дороги были / их игры и песни»), «пробивать солёную толщу страха».
Мотивы детства, рассыпанные в книге, с одной стороны, свидетельствуют о светлом завтра. С другой стороны, новую эру творят дети, «знающие, что правду / носят под языком / как леденец: / правда желанна, когда нема». Однако разве не способны создать новую эру дети людей, жалеющих одинокого «гипсового оленя» и умершего «мраморного льва», беседующих с деревьями, людей, которым «передаётся усталость астры»? Лирический герой пробует отогреть дыханием историю, «лимонницу, к камню примёрзшую», и она оживает и «без угомону над огненным вьётся цветком».
Слово «заоконье», появившееся в финальном стихотворении книги, ещё раз призывает пристально вглядеться в книгу-аквариум. Прильнув к «стеклу» «Аквариума», как с «золотой саламандрой», можно встретиться глазами с проплывающими «звукорыбами», пытающимися рассказать об ощущениях и мыслях не только автора, но и читателя.
Елена Зейферт
30/05/08
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
