Марию Ивановну в районе знали все. Она работала в Сарасе завклубом. Мария Ивановна проводила День борозды и День урожая, Проводы зимы и День улицы, КВН и много ещё чего. Особенно успешно она проявляла себя вместе со своим ансамблем на районных смотрах художественной самодеятельности.
«Мы вчера в районе весь зал на уши поставили», — любила она после очередных побед похвалиться. И это было сущей правдой. На всех вечеринках, если речь заходила о сарасинском завклубе, каждый считал своим долгом поведать мне одну деревенскую тайну: «На Новый год Марьванна будет «Качку» петь». Я долгое время не мог понять, что в этом особенного. Мне пытались объяснить, что петь она будет или в клубе, или на стадионе, но непременно без двадцати двенадцать и при этом всю деревню «поставит на уши». Ну споёт, ну «поставит на уши», она всегда всех зрителей будоражит.
Понять эту деревенскую тайну я смог лишь на Новый год. В самый разгар шумного новогоднего застолья вдруг все засобирались в клуб: «Скорей, скорей, а то не успеем!» «Что случилось? Что стряслось?». — «Так ведь Марьванна же «Качку» сейчас будет петь!
Люди толпами валили в клуб. Слышался весёлый смех. В ночном морозном воздухе поскрипывает под ногами снег… В клубе веселье в самом разгаре. Под светомузыку толпы односельчан то кружатся в вальсе по залу, то млеют под аргентинское танго, то извиваются под тяжёлый рок. Подходят всё новые люди. Некоторые дурачатся в новогодних масках. Нарастает какое-то напряжение. Все поглядывают на часы в ожидании «Качки». И вот наконец Мария Ивановна начинает петь. Молодёжь выходит в круг и каждый по-своему изображает танец. Песню Мария переделала на свой романтический лад и пела с такой страстью, будьто её на самом деле швыряло по океанским волнам среди бушующего урагана.
— А-а-а кааг-да на море качка и бушует океа-ан…
Зал неистовствовал. Припев молодёжь орала десятками глоток. Самые резвые при этом припрыгивали чуть ли не до потолка, казалось, пол рухнет под ногами и вся деревня провалится со всего размаха вниз со второго этажа. После «Качки» в клубе жизнь на время замирала. Все разбегались по домам встречать Новый год и смотреть «Новогодний огонёк».
Кажется, я понял сарасинскую тайну. Мария Ивановна пела «Качку» всего один раз в год и при этом это была её самая последняя в году песня. Молодёжь и некоторые взрослые при этом тоже, так сказать, как никогда на полную катушку отрывались. Это стало в деревне своеобразной традицией.
Мой последний сибирский Новый год не обошёлся без «Качки». Я также знал, что он и для Марии последний. Она тоже собиралась уезжать в Германию. Уже было без двадцати двенадцать, а двух парней из её ансамбля где-то черти носили. Мария остервенело растягивала меха своего родного баяна, пела какие-то песни, через силу улыбалась в зал, шёпотом материлась на свой ансамбль. Минуты старого года уходили, а ансамбль всё ещё не был в сборе. Уж что-что, а «Качку» Мария Ивановна не хотела исполнить в самый последний раз как попало. «Пропажу» отыскали и притащили на сцену. Тишина. Я видел, как от волнения у Марии подрагивали пальцы. Она запела. Все знали, и она тоже знала, что это будет в самый последний раз. Зал печально раскачивался в такт мелодии. Громкость и темп всё нарастали и тут такое началось! Это надо было видеть!
В Германии у меня начались новые заботы и я как-то незаметно растерял многих моих старых знакомых. Часто вспоминал нашу завклубом и три года ничего о ней не слышал. Объявилась она неожиданно и необычно. Её дети ездили в гости в Сарасу и зашли к своему учителю, моему бывшему коллеге, тот подарил им пару своих прекрасных картин, а третью, как только вернутся в Германию, попросил переслать мне на мой адрес. Тут и обнаружилось, что мы живём в Германии чуть ли не рядом.
Мы пригласили Марию на наш традиционный переселенческий праздник. Горсовет выделил для этого огромную палатку, усилители, микрофоны и прочее. На праздник съехались родственники и знакомые нашего двора. Приехала и Мария со своим баяном и набором всяких побрякушек. Она работала в Гревенбройхе уборщицей в Доме престарелых и все эти три года нигде не выступала. Настроение паршивое, всё валится из рук. Мы предложили ей попробовать себя на нашем празднике. Поздно вечером после концерта на дискотеке в разгар веселья мы попросили Марию на сцену.
Раздали желающим побрякушки для сопровождения, кто-то вышел на помощь ещё вдобавок с гармошкой. Конечно, это не Сараса и не Новый год, так ведь и три года не было нигде никакой «Качки». Мария запела. Так разволновалась, что казалось нервы лопнут о натуги.
— А-а-а кааг-да на море качка и бушует океа-ан…
И зал «встал на уши».
После этого вечера Мария ожила. Она снова поёт. На свадьбах, на юбилеях, на праздниках и просто так. В Сарасе её не забыли и помнят. Да и здесь она наконец-то стала тем, кем всегда была — Марией, которая поёт. Провела шесть знаменитых фестивалей «Играй, моя гармонь!». Сейчас готовится к седьмому. Возраст свой не скрывает, в ноябре ей будет 60, но душа за последние сорок лет так и не постарела. Хорошо это или плохо? Пусть судят её дети, внуки, друзья и зрители. Успехов тебе, Мария!
07/11/08
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
