Для Франца четыре года, прожитые в Баварии, после Казахстана казались длиннее всех предыдущих тридцати лет жизни. Ему снова и снова снилась бескрайняя степь, волнистые косы ковыльного шёлка на легком ветру, перестук перепелов, курлычущие в небесной выси журавли. Франц неизменно видел себя, да что видел, он ощущал себя в седле, а пышная грива тулпара ласкала его лицо, шею, он даже слышал лёгкий посвист ветра в этой ухоженной его руками гриве.
Пробуждение после этих снов было тягостным. Вставать не хотелось. Мысли продолжали сновидение. Перед глазами вставали той, байга, награждение его и Призёра, круг почёта.
Франц Нагель поделился своими сновидениями с супругой, пожаловался, что ностальгия, как чертовщина не даёт в последнее время покоя.
— Найди, дорогой, себе заботу, которая отвлечёт, иначе хандра станет хронической. В детство и юность билет всё одно не купишь.
Франц вздохнул, ничего не ответил, но фраза Эрны про билет в юность осела в памяти.
К маю, когда солнце не только просвечивало, но и прогревало поляны баварского леса, а птичьи хоры и дуэты становились особенно звонкими, Франц мысленно возвращался в степи Сары-Арки. Память рисовала ему услужливо зеленые склоны холмов, сплошь усеянные маками. А он как всегда на своём Призёре. Он пускал жеребца понурым шагом, тот нет-нет отфыркивался от пряных запахов многоцветья. Франц огибал красное полотнище маков. Он свято верил в рассказы старцев-аксакалов, что маки высыпают каждую весну в таком изобилии, чтобы напоминать ныне живущей молодёжи, какой крови стоила древним племенам свобода кочевой жизни. Вот таким майским днём Франц вернулся из города с билетом на самолёт в Алматы.
— Не выдержал? спросила с пониманием жена.
— Да, не устоял.
Эрна наперед знала, что Франц заглянет к другу и дальнему родственнику Эдвину, который купил у него родительский дом, побудет на ипподроме, где годами участвовал в скачках на Призёре и всякий раз брал приз. Дом был устлан коврами, заработанными Призёром. Первый мотоцикл Франца «Ковровец» тоже принёс в дом скакун. Призёр в доме был больше чем лошадью. Он был кормильцем, другом. А еще он вызывал чёрную зависть у неудачливых соперников. Его пытались купить, но Франц отшучивался: «Друзей не продают». Его пытались украсть. В степи и сегодня находится изворотливейшие барымтачи-скотокрады, способные на ловкие броски аркана, готовые сманить жеребца вошедшей в охоту кобылой. Франц противостоял всем и всяким козням и клятвенно заверял всех, а больше всего самого себя, что Призёр состарится в своём деннике, где он родился.
Они по существу росли вместе. В десять лет школьник Францик утёр нос мальчишкам, когда он на стригунке-двухлетке обскакал десятка три сотоварищей. С того дня и пошло, и поехало. То праздник колхозный, то районный, то у соседей, а то и в области. Если случился перерыв, мальчишки и сами придумывали повод для состязаний и резвились не меньше жеребят. Призёр брал не только призы, но и дарил сюрпризы. Однажды он потерялся в ночном. Но потом объявился с косяком кобыл. Отбил у ослабшего «хозяина». Франц постыдил Призёра и на нём же отогнал косяк в соседнее село. Явился как бы с повинной.
Призёру едва минуло три года. В ночи его заарканили и пытались угнать. Сопротивлялся жеребец яростно, неистовым ржанием подал сигнал прикорнувшему у костра Францу. Стоило свистнуть, и незадачливый «укротитель»-похититель был выдернут из седла.
Трудным было расставание с умирающим Призёром. Он отходил не один день. Францу не хватало сил всё это видеть. Зоотехник колхоза предлагал усыпить. Франц и слушать не стал. Он дождался последних минут, когда Призёр на обращение хозяина едва приподнял и тут же уронил голову.
Франц сделал слепок с головы Призёра. Он долго распиливал с предельной аккуратностью застывший алебастр, и ему помогли отлить алебастровую голову. Местный художник расписал её масляными красками, в соответствии с фотографией вывел звезду на лбу копии.
Франц прибыл в гости к Эдвину без предупреждения. Гостя приняли как подобает, но удрученности скрыть хозяевам не удалось.
— В чём печаль, Эдвин? Поделись.
— Да долг у меня есть, и никак не удается вернуть. Кредиторы обещают дом опустошить.
— Аукцион что ли устроить?
— Я и сам не знаю. Придут, наверное, и возьмут что понравится.
— А сколько ты должен?
— Полторы тысячи долларов.
— Пусть приходят, а то просто позови, чтобы разом забыть печаль.
Кредиторы ждать не заставили. Первым делом осмотрели ковры, мебель, холодильник. Франц молча наблюдал. Он подал голос только тогда, когда кредитор указал на голову Призёра.
— Голову Призёра не трогать. Она к аукциону не имеет отношения.
— Хорошо, я её покупаю, то есть оставлю за неё холодильник.
— Вы оставите всё на своих местах. Мы поедем в Алматы, и вы получите свой долг деньгами, а что касается лошади она моя личная вещь, моя память не продается.
В Алматы баварский гость решил проблему при помощи своей банковской карточки.
Иван Сартисон
16/01/09
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
