Казахстанцы, как и россияне, белорусы, другие народы постсоветских стран проводили в историю год, прошедший под знаком 70-летнего юбилея Великой Победы. Фашизм убивал, калечил людей, редкий участник Великой Отечественной войны вернулся домой целым и невредимым. Получили свои шрамы и труженики тыла. С мирного фронта в тылу вернулись тоже далеко не все. Прибавим сюда жертвы депортации, массовое сиротство и полусиротство малолетних детей, разбитые семьи, разбросанные по шестой части суши и за её пределами… И по сей день актуальна телепередача «Жди меня», не сбавляет усиленный поиск пропавших без вести Красный Крест.
Органы социального обеспечения РК взялись за работу по оказанию дополнительной материальной помощи родившимся в 1937 году и ранее. Дети, бывшие на момент начала Великой Отечественной войны несовершеннолетними, трудились в тылу. Аулы Казахстана приняли сотни тысяч эвакуированных и депортированных, которые работали на тыловых стройках, карагандинских шахтах, способствуя вводу переброшенных на восток заводов. Да, у войны недетское лицо. А у тыла выбора не было. Фронт жил тылом, который одевал, кормил, снабжал оружием, боеприпасами… и вёл страну к победе!
В ауле Шункуруль, где я жил, детвора старше четырёх лет жила и работала для фронта. Колхоз получал семенной материал госфонда. Хранить его было негде, семена раздавали по домам, где их вечерами очищали при свете керосиновой коптилки-самоделки. Наградой за эту птичью работу были зерновые примеси и дроблёные зёрна посевной культуры. За два-три вечера собиралось на кашу или лепёшку. Сбор колосьев и уборка огрехов, прополка посевов от полыни, лебеды, овсюга – тут впрягались все дети, за которыми смотрели работавшие с ними учителя сельской школы. Серп – опасный инструмент, случались и ранения. Нас, мальчишек, было не удержать дома – мы рвались в дела сенокосные, сидели на косилках, на граблях. Девочки пасли телят. ягнят, помогали на колхозной бахче, работали на огородах, птицеферме.
Массовое полусиротство, возникшее после призыва отцов в трудовую армию, перешло в сиротство, когда на тыловые работы забрали и матерей. Многих детей государство забрало в приюты и детские дома, повезло лишь единицам, которых усыновили и удочерили. Но для таких, спустя годы, встреча с родителями стала невообразимой душевной травмой.
На зарубках памяти тех, кому сейчас уже за 80, и братские могилы зимы 1941 года, воспоминания о которых бросают в холодный пот и поныне. В памяти тоненькая корочка хлеба с холодным чаем. Ночной горшок у порога да замок на двери. Волком завывает вьюга, косо ложится на улицах наст, одевается в барашкины кудри стекло изнутри. Мама, обветренная до цвета керамической крынки, придя с элеватора, стучит на глиняном полу задубевшими подшитыми валенками. Для своих детей она всех милей и теплей, расстегнёт мать телогрейку, обхватит их, согреет сердцем и сама оттает.
В свои четыре года эти дети познали шторм на пароме, похороны в вагоне на пути в Казахстан, расставание с отцом и старшими братьями на долгие годы войны. Жизнь одного из братьев оборвала шахта… Совсем не мало для одной войны… Когда вернулся отец, не стало матери…
Помню, когда она работала санитаркой при фельдшере Екатерине Шох, случилась вспышка тифа. Больницей тогда служила землянка из двух комнат, соединённых кухней-коридором. В одной комнате на полу, крытом соломой и тряпьём, по периметру лежали больные. Во второй комнате – морг. Работали они в больнице тогда день и ночь, и когда я отправился искать маму, то не на шутку испугал фельдшера своим появлением в больнице.
Никогда не забыть мне растерянность отца и брата Вильгельма, когда они добывали доски для гроба, даже не для всего, а чтобы хоть прикрыть. Выручили тогда чабан Иса с соседней стоянки и многолетний друг отца Мурза-хан.
Изменилась жизнь лишь с отменой спецкомендатуры, с окончанием техникума и последующим призывом в армию.
Абсурдно звучит: мне доверили защищать родину, приставив техником-механиком в голубых погонах к сверхзвуковым истребителям. Но я оправдал его доверие. Я рос вместе со страной. Был успешным. И остался верным сыном отечества и достойным гражданином общества.
Но о зарубках в памяти молчать не могу. О цене Великой Победы обязаны знать дети и внуки.
Это слова пострелов о годах войны в тылу. Во сто крат страшней было детворе там, где военный каток прошёл до Москвы и обратно. Дети-подранки, дети-калеки.
Классик поэзии Борис Пастернак предупреждал:
Настанет новый, лучший век,
Исчезнут очевидцы
Мученья маленьких калек
Не смогут позабыться.
Детьми войны, дожившими до девятого десятка, любая забота заслужена.
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
