Человек с такими корнями – этнограф Федор Артурович Фиельструп — родился в Петербурге в 1889 году. Прожил всего 44 года, успев достичь определенной научной славы. В 1933 году в Ленинграде Ф.А. Фиельструп был арестован по делу «Российской национальной партии» и во время следствия погиб от несчастного случая. Полвека спустя его имя вновь явилось из мглы забвения.
В среде специалистов Ф.А. Фиельструп известен как участник многочисленных экспедиций этнографического характера. Свое первое путешествие он совершил будучи студентом историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета, куда он поступил в 1908 году. В качестве переводчика сопровождал американских исследователей на Кавказ и в Монголию в 1913 году. В апреле 1914 года отправился в Южную Америку изучать индейские племена; за свою работу отмечен серебряной медалью Императорского Русского Географического общества.
После окончания университета в 1916 году Ф.А. Фиельструп – сотрудник Музея антропологии и этнографии, Комиссии по изучению племенного состава России и сопредельных стран (КИПС) АН СССР, Русского музея. Почти ежегодно до 1933 года. выезжал на полевые исследования в Казахстан, Крым, Киргизию, Кавказ; собрал обширный материал по этнографии тюркоязычных народов, который частично был опубликован еще при его жизни. Из последних публикаций необходимо отметить его труд «Из обрядовой жизни киргизов начала XX века» (М, «Наука», 2002, 300с.).
Пребывание Ф.А. Фиельструпа в Казахстане в 1926 и 1927 годах связано с его участием, как сотрудника КИПС и этнографического отдела Русского музея в работах Казахстанской экспедиции АН СССР. Экспедиция была создана Особым Комитетом по исследованию союзных и автономных республик (ОКИСАР) при АН СССР по решению правительства Казахской АССР. Планировалось комплексное изучение края, в том числе хозяйства, быта и традиций казахов. В составе экспедиции был учрежден антропологический отряд, который разделялся на два подотряда: этнографический и медико-антропологический. Первым подразделением руководил Ф.А. Фиельструп. Под его началом в 1927 году подотряд преодолел тысячекилометровый маршрут от Павлодара через Коянды, Сергиополь, Талды-Курган до Алма-Аты. Работа началась 22 июня в Павлодаре и завершилась 10 сентября в Алма-Ате.
Автор переписывался с доктором исторических наук Балкис Халиловной Кармышевой, сотрудницей Института этнологии и антропологии РАН. Из переписки стала ясна методика работы исследователя. Ф.А. Фиельструп выделял разделы по землепользованию, скотоводству, охоте, типам и обстановке летних и зимних жилищ, духовной культуре и пр. Собранные данные заполнили три полевых тетради. Параллельно велись записи в отдельном дневнике, где фиксировались имена корреспондентов и примечательные события. И если полевые тетради исследователя в той или иной степени введены в научный оборот, то дневники совершенно неизвестны современным ученым. Имена тех, кто открывал для Ф.А.Фиельструпа народные сокровищницы, остаются закрытыми для широкой публики.
В процессе переписки с Б.Х.Кармышевой у автора появилось желание проследить судьбы казахстанцев, с которыми судьба свела Ф.А.Фиельструпа летом 1927 года. Присланные Б.Х.Кармышевой выписки из дневников Ф.А.Фиельструпа с 22 июня по 31 июля фиксируют некоторые встречи ленинградского этнографа в степях Центрального Казахстана.
Если следовать поисковой логике, подкрепляя ее доступными фактами, обнаружится, что Ф.А. Фиельструпа по ходу маршрута ждали встречи с очень известными в Казахстане людьми. Почему именно Сары-Арку одарил этнограф своим исследовательским вниманием? Не сыграли ли здесь заглавную роль казахская студенческая диаспора, с которой он общался в Ленинграде? Из этого круга привожу фамилии двух будущих академиков – писателя М.А. Ауэзова и археолога А.Ж. Маргулана. Знаком был Ф.А. Фиельструп и с сотрудником Казахстанской экспедиции АН СССР А.Н. Букейхановым. Следует отметить, все трое названных – уроженцы Сарыарки, ее верные почитатели и знатоки Павлодарского, Каркаралинского и Семипалатинского уездов. Именно отсюда, из степей, попадавших в орбиту административного и культурного влияния Омска, в различные музеи Российской империи доставлялись экспонаты быта казахского народа. Обратимся к дневникам Ф.А. Фиельструпа.
22 июня, среда. Утром прибыли в Павлодар. Здесь купили ходок и наняли лошадей до Баян-Аула.
Так путешественники оказались в самом центре расселения казахов рода Суюндюк, обитавших возле горного хребта Баян-Аул. Казахские семейства рода Суюндюк были жителями Аккелинской, Баян-Аульской, Далбинской, Акбеттауской, Кызылтауской, Атагозинской, Карамолинской и Шакшанской волостей Павлодарского уезда. Летом степняки кочевали в долинах рек Уленты, Шидерты, и Ащису, на зимовку становились в ущельях гор Баян-Аул, Кызылтау и Калмак-Кырган. Ряд волостей возглавляли управители из семейства полковника султана Мусы Чорманова. Среди них Мустафа Чорманов, Аужан Чорманов, Билял Мусин Чорманов, Баттал Мустафин Чорманов, Шахизинда Чорманов и другие, о каждом из них сохранились в подшивках омских газет скупые казенные сведения. Ко времени прибытия в Сары-Арку Ф.А. Фиельструпа некоторых из них уже не было в живых.
К сожалению, совсем незадолго до приезда Фиельструпа покинул этот мир и яркий представитель своего рода Садвокас Мусин Чорманов [1849-1927], с которым, предположительно, обязательно захотел бы встретиться ленинградский гость.
Садвокас Чорманов – участник коронационных торжеств Александра III в Москве в 1883 году и участник встречи Цесаревича Николая в Омске.
15 июля 1891 года в 12-ти верстах от Омска в специально устроенном казахском ауле встречали Цесаревича Николая Александровича. Старейшие султаны Степи — Чингиз Валиханов (Акмолинская область), Ислам Алиханов (Семипалатинская область) и Султан Найманханов (Семиреченская область) — преподнесли Наследнику серебряное блюдо с золоченой чашей, наполненной кумысом, с крышкой в виде верхней части юрты (шанырак). Из других даром отметим подношения от рода Суюндюк. Садвокас Мусин Чорманов (Аккелинская волость) удивил седлом «сиванского образца с серебряными украшениями», его земляк Хусаин Боштаев — кожаным поясом и сумкой для денег (ксе).
В 1904 году в связи с событиями на Дальнем Востоке казахи Аккелинской и Баян-Аульской волостей в числе 10 человек передали на нужды военного ведомства по одной строевой лошади. Государь Император одобрил поступок: «искренне благодарю всех за выраженные чувства и пожертвования». 23 июня 1904 года Степной Генерал-Губернатор для всеобщего сведения издает приказ с выражением благодарности степным патриотам. Перечислю их имена: Садвокас Мусин Чорманов, Ахмет — Жусип Мусин Чорманов, Ахмет — Кабир Мусин Чорманов, Шахизинда Исин Чорманов, Жармухамед Билялов Чорманов, Мухаммед — Рахим Шахизинда Чорманов, Жамал Аужанов Чорманов, Нариман Амиров, Аширбек Жумабеков и Бекжан Жортогулов.
Садвокас Чорманов неоднократно входил в число гласных и присяжных заседателей Павлодарского уезда. В списках заседателей он упоминается как штабс — офицерский сын, потомственный дворянин. Среднее образование Садвокас Чорманов получил в Омской гимназии и, следовательно, «грамоту разумел».
25 мая 1905 года Степной Генерал-Губернатор утвердил Садвокаса Чорманова в должности Почетного блюстителя Аккелинской русско-киргизской аульной школы. Стараниями Чормановых для школы было выстроено деревянное одноэтажное здание. Находилось оно в ауле №1, старшиной которого много лет был Имантай Сатпаев – отец академика Каныша Сатпаева. Над школой шефствовали также Жармухамед, Жанмухамед и Нурмухамед Биляловы, Магаз Жамиев, Садык Батталов и другие родственники Садвокаса. Здание школы автор увидел в 1965 году – с пустыми окнами, без дверей — на широкой улице поселка Тендык, выросшего на месте аула №1. Примечательно, что при нехватке топлива местные жители не разобрали на дрова этот открытый всем ветрам музейный экспонат.
Садвокас Мусин Чорманов активно сотрудничал с некоторыми газетами, издававшимися в то время. Только в Особых прибавлениях к «Акмолинским областным ведомостям» я насчитал около 30-ти корреспонденций Чорманова. Он сообщает о быте степняков, погоде, торговле, о ярмарках. Садвокас Чорманов писал, что не переводится барымта, но растет грамотность, влияние мулл, развиваются ремесла, ближе стало земледелие. Для хлебопашцев он и открыл в 1890 году мельницу. Некоторые заметки посвящены приемам охоты с беркутом, способам истребления волков. В 1907 году в Казани вышла книга С. Чорманова «Аншы» («Охотник»).
Однако, и без Садвокаса Чорманова у Ф.А. Фиельструпа не было недостатка в добровольных корреспондентах.
28 июня. Вторник. Привал в поселке. Приехали дети Кабыша и Жами Чормановых — братьев умершего Садвокаса Чорманова. Остановились ночевать у придорожного аула Сарычеку.
29 июня, среда. К закату солнца приехали на Караколь. Поставили палатку в небольшой группе юрт отца Нукуша (Нуркуша) Чорманова.
Примечание: Озеро Караколь расположено в восточной части Карагандинской области. Сохранилась фотография, сделанная Ф.А. Фиельструпом на Караколе. Указано, что это семья Зинды Чорманова в юрте на фоне тускииза, казахи рода Каржас. На фотографии 7 человек, один из них – Уали Каримович Исин, 1925 г.р., впоследствии житель Караганды. Вот его рассказ, записанный автором, о судьбах людей, запечатленных на редкостной фотографии:
— Я сижу на руках у бабушки Майды. Рядом с ней дедушка Шахизинда, остальные четверо – это сыновья деда. Слева направо: мой отец Карим, его братья Бакы, Али и Рафик. Все мы потомки Чормана, сына Кушика, но фамилии у нас разные. В 1928 году после конфискации стали кто Исины (по деду), кто Кушиковы (по прадеду).
Уали Каримович показал мне документы о конфискации имущества Чормановых. Шахизинда, 65 лет, дворянин, белая кость, с семьей из 5-ти душ имел 1148 голов скота. Скот, а также деревянный дом, 3 юрты, сенокосилка, 7 повозок и другое имущество конфискованы. У Карима конфисковано 348 голов скота, у Жами, сына Мусы Чорманова, 506 голов, у Нукуша, сына Биляла, внука Мусы, — 152 головы скота.
Кстати, Нукуш был грамотным человеком, окончил городское училище и был переводчиком у Ф.А. Фиельструпа.
Чормановых из родных мест выслали в Актюбинск. Затем они перебрались в Сибирь, где спасались от голода многие казахи. Шахизинда умер в ауле Карабас Марьяновского района Омской области.
Мой рассказчик, Уали Каримович, в 1940 году научился работать на тракторе. С 1942 по 1947 годы был на фронте и служил в армии. Позже с отцом и матерью перебрался в Караганду, работал шахтером на шахте № 37. Начинал проходчиком, а закончил в 1990 году уже стволовым.
Из тех Чормановых, что упоминаются в дневнике Ф.А. Фиельструпа, Жами умер в ссылке в Актюбинске. Нукуш, Карим, Бакы, Али и Рафик окончили свои дни в Караганде.
30 июня, четверг. Посещение кибитки покойного Садвокаса с соболезнованиями. Там познакомился с председателем исполкома Семипалатинского уезда Мухтаром, уроженцем этого аула, энергичным партийцем, который прибыл сюда по земельным делам.
Примечание: Здесь упоминается Мухтар Саматов (1894-1938). Русское образование получил в Омске, где вместе с С.Сейфуллиным создал молодежную организацию «Бирлик» («Единство»). Член Омского комитета партии «Алаш-Орда». В 1921-1937 г.г. работал наркомом продовольствия КАССР, директором Казгосиздата, председателем Семипалатинского Губисполкома (а не уезда, как записал Ф.А. Фиельструп). Член КПСС с 1920 года, Делегат ряда краевых партийных конференций, II и III съезда Советов Казахстана, член президиума ЦИК Казахской ССР. Расстрелян как «враг народа», реабилитирован.
2 июля, суббота. Сороковины со дня смерти Садвокаса отмечаются на 39-й день. Родственники приехали издалека, привели трех лошадей на заклание и привезли кумыс.
Примечание: Судя по этой записи, дата смерти Садвокаса Чорманова приходится на 23 мая 1927 года.
4 июля, понедельник. Купил у Нукуша лошадей. Записал кое-что у Асфандияра.
Примечание: Асфандияр Эмирович Чорманов (1894-1971). Получил образование в Баян-Ауле, Семипалатинске и Омске, по специальности агроном. В начале 1920-х годов работал в Каркаралинском уездном земельном управлении, преподавал в Каркаралинском педагогическом техникуме. Затем переведен в Павлодар. Из Павлодара в связи с начавшимися гонениями на старых специалистов выехал в Новосибирск, где устроился на работу в научно-исследовательский институт. Здесь в 1935 году был арестован и три года провел в тюрьме. В 1938 году высылка в Канский район Красноярского края на 5 лет. После войны переехал в Алма-Ату, где долгое время был занят работой в Казгоссемфонде. По отзывам современников – обаятельный человек очень красивой внешности.
Сведения сообщила автору Магмура Асфандиярова в 1993 году.
5 июля, вторник. Поехали дальше с Нукушем.
6 июля, среда. Направились в Шоптиколь. Начало службы Катая, конюха. В степи неспокойно: бедняки, поддерживаемые новыми властями, хотели под зимовки занять летние пастбища, а состоятельные боялись, что начнется бескормица, тем более, что травы были плохи. По дороге на Шоптиколь плутали.
Примечание: Профессор КарГУ имени Е.А. Букетова Дюсетай Аймагамбетович Шаймуханов в 1947-1948 годах учительствовал в Семиз-Бугы и Ульге, в беседе со мной заметил:
— Ты сообщаешь, возчиком Фиельструпа был Катай, но фамилию не разгадал. Тут я тебе помогу. Человека звали Катай Жалаков. Он много лет работал на руднике Семиз-Бугы. Там и надо искать его следы. В поселке Ботакара здравствует племянница Катая.
А вот что рассказала племянница Катая Жалакова:
— Жалаковых в Семиз-Бугы было четверо братьев: Есен, Касимбек, Катай и Кумшек. Все они трудились на руднике. Жизнь Катая завершилась в 1956-м году в результате несчастного случая, когда он попал под бульдозер. Возможно, Катай кому-то и рассказывал о своей поездке с ученым, но до меня эта весть не дошла.
7 июля, четверг. Минутная остановка в Торткулаке (вероятно, речь идет о Торткуле, известном как отделение совхоза им. Бабаева – Ю.П.). Потом основательно плутали.
8 июля, пятница. Попалось деревянное здание, называемое медресе. Там зимовал некий ишан. Ныне он был на летовке. Приехали в Шоптиколь. Там указали ближайшую дорогу в Коктас. В Коктасе хорошо проработали в жаркое время дня, а потом поехали в Шатан, намереваясь остановиться у известного ишана Жумаша – основателя медресе. Шатан – огромная площадь степей у подножья гор Семиз-Бугы, покрытая множеством аулов. В одном из аулов мы нашли ишана в гостях, приняли участие в пиршестве, устроенном для него в маленькой кибитке. Ночевали у ишана. Он произвел не очень приятное впечатление. К тому же неумный. И информатором оказался плохим. Гораздо лучшее впечатление произвел его сын.
Примечание: Судя по записям за 5-8 июля, экспедиция от Караколя через степи Бухар-Жирауского района Карагандинской области устремилась к озеру Карасор, на берегу которого действовала Кояндинская ярмарка. Из-за плохого знания дороги экспедиция несколько отклонилась к востоку и оказалась вблизи почтового тракта Каркаралинск – Павлодар (урочище Шоптиколь).
9 июля, суббота. Выехали рано. Ехали, огибая Семиз-Бугы с юга. В 11 утра остановились переждать жару в одном из многочисленных аулов на реке Ащису. Поехали в соседний аул повидаться со стариком 93-х лет, бывший певец, но информатор он был неважный, в основном, говорил о себе. Он был в лейб-гвардии Крымского полка, участвовал в завоевании Туркестана. Вернувшись от старика и напившись чая, отправились дальше к обширной летовке в районе могилы Барака. По дороге встретили много едущих в Коянды. Неподалеку в одном ауле (в виду озера Карасор) поставили палатку, наметили аул, где провести 3-4 дня и там заночевали.
Примечание: Карасор – самое большое озеро Сары-Арки. Площадь 154 кв. км, длина 43,5 км, длина береговой линии 103 км, объем воды 160,0 млн. куб. м. Озеро обладает запасами лечебных грязей. В составе воды высокое содержание йода, фтора, брома и бора.
А вот над личностью 93-летнего старика пришлось поломать голову! Интуитивно чувствовалась близость разгадки, и скрывалась она за фразой об участии аксакала в походе царских войск в Среднюю Азию. Правда, и здесь был один неясный момент. В XIX веке неродовитые казахи не призывались в войска, но и солгать старый человек не мог. Значит, было что-то необыкновенное, исключительное в судьбе старого певца. Стал перебирать имена знаменитых людей здешних мест и вычислил-таки безыменного старика.
Ф.А. Фиельструп беседовал с казахским композитором, певцом и акыном Мусой Байжанулы из рода Айдабол. Он был известен в народе еще и как Жаяу Муса (пеший Муса). Последние годы жил в родной Далбинской волости, где в 1929 году был похоронен в урочище Акшокы Баянаульского района. Родился певец в 1835 году, и на момент встречи с Ф.А. Фиельструпом ему действительно шел 93-й год. Принимал участие в походе генерала Черняева против Кокандского ханства. Жизнь Мусы богата разными событиями. Он самостоятельно выучился русскому языку еще в 1851 году в Петропавловске. В Омске два года учился в Азиатской школе. Был знаком с газетами, издаваемыми в Петербурге, Москве, Казани, Оренбурге. В 1860 году приговорен к ссылке на 12 лет, которая по просьбе поэта заменена службой в армии. Был зачислен в отряд поручика Султангазы Валиханова, двоюродного брата Чокана Валиханова. В составе этого отряда участвовал в подавлении польского восстания. В 1863 году был в Риге и Вильно. Автор многих песен, таких, как «Аксиса», «Шолпан», «Баянаул», «Суюндык», «Каршыга», «Улытыу» и других. Рукописи Жаяу Мусы найдены в архивах Омска, Санкт-Петербурга, Казани, Алма-Аты. Нотные записи его песен и кюев сделаны А.В.Затаевичем, А.К.Жубановым, Б.Г.Ерзаковичем. Песни Жаяу Мусы исполняли казахские певцы К. Бабаков, К. Байжанов, А. Кашаубаев, К. Лекеров, Е. Серкебаев, К. Байбосынов. Образ певца воссоздан в ряде книг, среди которых выделяется труд З. Коспакова «Жаяу Муса Байжанов», изданный в 1974 году в Москве.
Муса Байжанов до революции делал попытки публикации своих произведений, но удавалось не все. Вот один из отзывов на представленные в редакцию стихи:
«Присланные киргизом Павлодарского уезда Мусой Байжановым стихи не могут быть напечатаны. Если Байжанов доставит в редакцию предлагаемые им биографии Аблай-хана и Олжабая и сведения по обычному праву киргиз, то эти материалы, как составляющие прямой интерес для киргиз, будут приняты с благодарностью».
10 июля воскресенье. Утром, сложив все пожитки в палатке, оставили их хозяину на хранение, а сами поехали на ярмарку в Коянды. Место нашей стоянки – такыр Тастыбай. Хозяин нам сопутствовал. Громадная площадь ярмарки теперь уже совсем пуста: все лавки и склады складываются, упаковываются, разъезжаются. Многих нужных предметов уже нет. После долгих поисков нашли подковы, поставили крюк с вальком на ходке и вернулись в аул до заката. От ярмарки это было 10-12 верст.
Примечание: Кояндинская ярмарка входила в число пяти наиболее крупных торговых центров Казахстана. В 1927 году оборот ярмарки составил 1 млн. 620,9 тыс. рублей, продано было 61445 голов овец. Участвовали представители частных предприятий и кооперативов из Сибири, Урала, Украины, Москвы, Узбекистана, Китая. Срок действия ярмарки был установлен с 15 июня по 15 июля и строго выполнялся.
11 июля, понедельник. С утра работал (писал, фотографировал), через 6-7 верст аул хаджи Баймуха (правильно Баймухамбета – Ю.П.). Его не было дома, но мы были приняты и вели оживленные разговоры с большим обществом женщин на темы, им близкие – туалет и дети. Когда ставили палатку, приехал хозяин. Расспросы были осторожные, а потом более дружественные. Хозяин не произвел на меня впечатления мудрости, как его нам рекомендовали. Любезно предложил беседовать завтра, а сам тут же прибавил, что едет завтра в Коянды по делу.
12 июля, вторник. После недолгих расспросов по программе, хаджи поехал на нашем ходке в Коянды, а нам предоставил пару хороших лошадей под седлом в сопровождении его младшего сына, ученика Каркаралинской учительской семинарии. За день мы совершали объезд ближайших долин к западу от нашей стоянки и посетили два аула. Один бедняцкий, где я через силу задавал вопросы из-за подозрительного отношения к себе. Сделав снимок с одного жаппа (шалаша), я отправился дальше. В соседней долине искомого хозяина не было дома. Поехали дальше и провели, наконец, много времени у аксакала Якупа, который угощал нас хорошо и рассказывал, отвечая охотно на вопросы. Сделали несколько снимков. Вернулись, когда уже смеркалось. Хаджи уже был дома и после ужина рассказывал нам о своем паломничестве в Мекку.
Примечание: В отношении Каркаралинской учительской семинарии Ф.А. Фиельструп получил неверную информацию. В действительности в Каркаралинске действовал Казахский педагогический техникум, первый выпуск которого состоялся в 1926 году. Сохранился снимок аксакала Якупа Тукушева (Токушева), 56 лет, с сыном Хамитом, 23 лет, и двумя младшими сыновьями.
Среднего из сыновей Фиельструп сфотографировал с белым верблюжонком, особо почитаемого казахами из-за цвета шерсти. Верблюжонок покрыт светлой войлочной попоной, украшенной аппликацией в виде ромбов и треугольников. На шее амулет — повод из пестрого (черный с белым) аркана. Все эти атрибуты имели охранное значение, были защитой от дурного глаза. Как записал Ф.А. Фиельструп, снимки сделаны в урочище Бестакыр подле озера Карасор. Люди относятся к роду Каракесек из племени аргын.
13 июля, среда. С утра, после тяжелых чаев и кумыса занялся «экзаменом» хаджи. Мы перешли на приметы и пословицы и из границ этого так и не выбрались. Хаджи многословен, но так и не оставил большого знатока своей старины. Во вторую половину дня выехали дальше и направились к мавзолею Барака, т.е. к северу и немного к востоку. Мавзолей я сфотографировал. В намеченном ауле хозяин был в отъезде. Принял его сын (служит по рабпросу, а жена его, полу — татарка, — в женотделе). Приняли нас хорошо, но дела мне здесь мало. Привели старика – пастуха. Записал от него кое-что по скотоводству.
Примечание: О мавзолее Барка никаких сведений в литературных источниках я не нашел. Ничего не могли поведать и местные старожилы. Единственную догадку высказал каркаралинский краевед Абиль Акынов. Он считает, что в мавзолее мог быть похоронен султан Барак из рода Найман, с которым встречался во время своего путешествия по Сары-Арке в 1864 году ссыльный из Польши Адольф Янушкевич. Действительно, имя Барака неоднократно встречается на страницах книги А. Янушкевича «Дневники и письма из путешествий по Казахским степям» (Алма-Ата, 1966 г.). Однако предположение Абиля требует тщательной проверки.
14 июля, четверг. С утра собрались и после утреннего кумыса поехали дальше. «Дороги» в пути было мало. Торкались от аула к аулу еще не доходя до Магат-хаджи, до которого считалось 25 верст. Я обнаружил, что мы находимся в движении уже около 4-х часов. Обнаружил это в одном ауле, куда меня заманила сверкающая вдали отау (свадебная юрта, юрта молодоженов- Ю.П.), богато отороченная вышивкой снаружи. Там я сделал три снимка снаружи и внутри и выпил кумыса в большом количестве в пестром обществе и в большой пестро и как-то бестолково обставленной кибитке. Вскоре после этого приехали к Магат-хаджи. Он принял нас в косе (маленькая походная юрта, где временно живут рабочие) и где были и другие гости. Потом ушел и вернулся во время чая. Тут он сразу заявил, что ничего о старине и прочем рассказывать мне не будет, потому что слишком обеспокоен и выбит из колеи как заключением своего брата, который сидит в Семипалатинской тюрьме, так и вообще поведением и гонениями со стороны коммунистов. Только что перед нами проезжали милиционеры и один русский. Забрали лучших лошадей и уехали. Все это заставило его нервничать. Я начал уже отчаиваться, но потом все-таки кое-как дело уладилось, и он обещал вечером, когда вернется из поездки, дать мне аудиенцию. День провели в угощениях и разговорах, а вечером пару часов мы беседовали.
Примечание: Магату-хаджи Акаеву в 1927 году было под 70 лет. В начале ХХ века он совершил паломничество в Мекку. Его родовые земли располагались на территории Кувской волости Каркаралинского уезда. Магат со своим братом Хасеном были степными магнатами, одними из авторитетных жителей региона. Незадолго до встречи Магата-хаджи с Ф.А. Фиельструпом Хасен был арестован под предлогом покровительства конокраду Кскашу, вскоре освобожден и выехал в Петропавловск. В 1928 году имущество Магат-хаджи было конфисковано, сам он сослан в Кустанай, где умер в 1929 году. Наиболее полные данные о Магате и Хасене Акаевых сосредоточены в делах КНБ РК в г. Караганде.
15 июля, пятница. Магат-хаджи рано утром уехал на последний ярмарочный день в Коянды, а мы отправились налегке к следующему из намеченных лиц – Мухаметали, также очень почтенному и знающему человеку, но иного характера и склада. Хорошего роста, энергичный, с громким голосом, поэт и увлекающийся в речи. Он принял нас хорошо, угостил, чем мог (он не из богатых) и охотно отвечал на мои расспросы. В обратный путь мы пустились около 8 вечера и приехали в аул Магат-хаджи уже когда стемнело. Мухаметали приехал вместе с нами, и в обществе обоих стариков я рассматривал дальнейший маршрут. Потом беседовали и после полуночи ели мясо и пили кумыс. Спать легли в третьем часу ночи.
Примечание: В дневнике идет речь о Мухаметали Толыбаеве (Толабаеве, Толубаеве), история жизни которого еще ждет своего исследователя.
Знаменитый артист Калибек Куанышбаев на вопрос писателя Н.И. Анова, кто помог найти ему призвание в жизни, ответил:
— Мухамет-Али Толыбаев, житель каркаралинского аула Сарытау. Это был старый и мудрый человек. Аксакала восхищали стихи казахских поэтов. Он с любовью записывал их в толстую книгу… Со слов моей матери он записал песню-плач.
Известно, что М. Толыбаев пытался сотрудничать и с редакциями периодических изданий.
В 1905 году Мухамет Толыбаев казахами Аксаринской волости был направлен на Кояндинскую ярмарку. Здесь 42 доверенных лица подписали петицию на Высочайшее имя. В петиции шла речь о представлении казахам равных прав наряду с другими народами Российской империи.
В 1909 году в ауле М.Толыбаева был писатель М.М. Пришвин. Вполне вероятно, что писатель воспользовался рассказами М.Толыбаева для своих публикаций о путешествии по Киргизской степи.
Как вспоминают каркаралинские старожилы, Мухаметали был поэтом, импровизатором. Говорил азартно, его с интересом слушали. Хорошо знал произведения Абая. Знал народное ремесло, изготовлял красивые казахские седла, конские сбруи с украшениями.
Мухаметали обучил пению и привил любовь к казахским песням своему внуку Мурату Магазулы Толыбаеву. Впоследствии Мурат Толыбаев стал известным певцом, артистом Казахского театра оперы и балета. Исполнял главные партии в операх «Жалбыр», «Ер-Таргын», «Дударай», «Абай» и других. Удостоен почетного звания — Заслуженный артист Казахской ССР.
Ф.А. Фиельструп получил от Мухаметали разнообразную информацию, по вопросам кочевания он записал:
Расстояние дневного перехода – верст 15. Овцы выходят рано утром, до каравана, и вечером встречаются на ночном привале. Лошади отправляются позже каравана и на ночную стоянку приходят позже каравана. Лошадь требует чистой воды, в то время как овцы и коровы менее взыскательны. Лошадей гонят по прямой дороге, т.к. днем они не пасутся, это относится и к крупному рогатому скоту. Пасутся днем одни овцы, они идут в стороне от дороги, где могут щипать траву в пути…
18 июня 1994 года для меня настал миг большой удачи. На столе письмо от Гульзифы Мухаметгалиевны Толыбаевой – дочери разыскиваемого мной жителя аула Сарытау. Она 1934 г.р., бывший партийно-советский работник, персональный пенсионер республиканского значения. Сведения о своем отце стала собирать давно. Есть и публикации. В 5-ти номерах газеты «Орталык Казахстан» за 1991 год вышли ее эссе «Арман – адамка канат» («Мечта окрыляет человека»), которые навеяны личными впечатлениями от поездки на родину отца в совхоз им. Мартбека Мамраева. Цитирую ее слова из письма ко мне:
«До 1932 года кыстау и жайлау Мухаметали находилось в местности «Такыргак» («Оголенное»). С 1932 по 1934 годы отец жил у подножия горы Сиырлы – это на расстоянии 6-7 км от центра совхоза им. М. Мамраева. Здесь растет декоративный кустарник в рост выше человека, и красуются березки, высаженные рукой Мухаметали. В ауле был артезианский колодец. Кыстау отца сохранялось долго, и только в 1989-1990 годах было разрушено не стихией природы, а человеческой рукой – нужен был стройматериал. Но на верхушке холма оставлены фундаменты зимовки…».
Каждый казах стремится знать своих предков до 7-го колена. Отцом Мухаметали был Толыбай, дед – Кожанай, и далее Едрей, Борибай, Байназар, Кудайберли и Булбул. У Булбула было несколько детей и в их числе острослов Шаншар, от которого через Келитбек-би, Казыбек-би, Бекболат-би, Тленши-би, Алышынбай-би и Бапи появился Мади. Таким образом, Мухаметали и поэт Мади Бапиев были родственниками и жили в одно время.
По переписи 1898 года потомки родовой ветви Кудайберли обитали в пределах Аксаринской волости. В административных границах аула №2 их насчитывалось 1307, аула №3 – 1256 человек. В списке аксакалов есть Орташ Кожанайулы, дядя Мухаметали. Но ни самого Мухаметали, ни его отца в списках нет. Это характеризует их как небогатых хозяев, кочевавших с аулом более состоятельного родственника. А вот какого именно, сказать не могу. Необходимо изучение поаульных списков жителей в Центральном архиве РК. В Караганде живет сейчас Шакер Искакова, внучка Орташа. Учительница по профессии, она была в числе первых депутатов Верховного Совета Казахской ССР. У Кожаная, кроме Толыбая и Орташа, был и третий сын Сатибай. Его внук, Рахимбек Саттибаев, работал в Каркаралинском РОВД.
В 1934 году Мухаметали переехал в Алматы. По инициативе Сакена Сейфуллина и Мухтара Ауэзова в столицу пригласили 5-6 аксакалов, хорошо знающих культуру и историю казахского народа, из различных мест республики. Скончался Мухаметгали в возрасте 76 лет внезапно от паралича сердца 30 мая 1936 года в Алматы.
Б.Х. Кармышева обнаружила в записях Ф.А. Фиельструпа отдельную папку с заголовком «Казахи. Кочевание и средства передвижения». В своей статье «Этнографическое изучение народов Средней Азии и Казахстана в 1920-ые годы: Полевые исследование Ф.А. Фиельструпа» она сообщает, как казахи кочевали на верблюдах:
«Кёш (караван) ведет байбише (хозяйка) верхом на лошади. Байбише в лучшей одежде и в чалме ведет на поводу верблюда – атана (мерина), самого лучшего. Он нагружен тюками мягкой рухляди, так, что сверху и по бокам образуются ровные четырехугольники. Сверху все это покрыто красивыми коврами и тускиизами. Поверх всего каркара – нечто вроде табуретки, обращенной вверх ножками, на концах которых укреплены перья фазана (кыргауыл). На перекладинах между ножками висят колокольчики. Ножки обернуты красивым плюшем. Второй верблюд нагружен «кабеже» с малыми детьми, под которым лежит поперек спины верблюда шанырак, покрытый ковром. Под шаныраком помещена саба для кумыса. Остальные верблюды также нагружены и украшены. Рядом со своими матерями идут верблюжата…».
Заметим, что слово каркара, по-видимому, составляет основу слова Каркаралы, города, до которого Фиельструп не доехал каких-нибудь 50 верст.
16 июля, суббота. С утра после завтрака мы расположились под сенью нашей палатки целой группой и занимались делами так, что время проходило незаметно. Оборвало мой разговор с Магат-хаджи появление двух милиционеров, члена волисполкома и председательницы женотдела. Они проверяли скот, поехали тайком в аулы и пересчитали скот хаджи, а теперь явились с обвинениям в утайке и составили протокол. Это выбило старика из колеи, и мои расспросы обрушились на голову гостя – Мухаметали. Я умаял его и Нукуша, как переводчика. Конец дня, а сделали все-таки не очень много.
17 июля, воскресенье. Снова поехали в сторону Коянды. С нами выехал Мухаметали, которого хаджи до нашего отъезда не отпустил. Я дал Мухаметали подарок, и он остался доволен. От Коянды указали дорогу в Алматы, и по ней поехали к Чингизтау. В верстах в 4-х от Коянды остановились в одном кыстау у бедняков. Далее по дороге попадались старые могильники, каменные, небольшие, поросшие травой. Были и крупные, обнесенные кольцом из одного ряда камней. Ночевали у только что прикочевавшего аула.
Примечание: Речь идет, вероятно, о кольцевых, прямоугольных и квадратных оградах, сложенных из больших гранитных плит, поставленных на ребро. Такие гробницы относятся к разным периодам эпохи бронзы и встречаются во многих местах Сары-Арки.
18 июля, понедельник. Утром отправил переводчика в ходке за овсом, но он вернулся ни с чем. В это время я фотографировал юрты, их резные двери. Пил чай, беседовал на своем ломаном языке. Родилась мысль проехать в горы Кент, где мы уже сегодня будем, чтобы познакомиться и побеседовать с мастером по дереву. Выехали в 10 часов. Аулов по пути нет, как нас и предупреждали. Наконец, вдали появилась сопка Серек и у ее подножья в нескольких местах аулы. Мы пересекли дорогу из Семипалатинска в Каркаралы и потом, свернув влево, через плечо Сорана, часа в два подъехали к небольшому аулу. Остановились у одного аксакала, с которым был удачный разговор о нашем маршруте. Он прежде был торговым человеком и много ездил и поэтому довольно подробно рассказал путь в Жетысу. По программе сообщить мог мало. Он сказал: мастер по дереву живет в верстах 35-40 отсюда. У меня усилилось желание повидать его. Я решил нанять верховых лошадей и, оставив свою пару на отдыхе здесь, съездить в горы. Хозяин дать лошадей не мог и направил к богатому соседу. Тут дело пошло туго. Приняли нас нехотя и очень тянули: расспросы, рассматривание карты и прочее тянулось несколько часов. Не могли согласиться с расстоянием, так как номенклатура карты была плоха, и искали не там, где надо. Оказалось, до пункта верст 70. В конце концов, я оставил этот план, и остаток вечера беседовали о скотоводстве и ели барана. Урочище, где стоит этот аул, называется Каракойтас.
Примечание: На карте хорошо просматривается маршрут Ф.А. Фиельструпа. Он, в основном, придерживался торгового тракта Каркаралинск – Коянды – Сергиополь, предпочитая посещать подножье высоких сопок, где, как правило, были родники и стояли аулы. Так, вершина Соран имеет высоту 1139 м, Каракойтас – 951 м над уровнем моря.
19 июля, вторник. Утром рано выехали на широкую долину, свернули влево и скоро заехали на грязевое озеро Тузащи. На берегу стояли 2-3 кибитки. Несмотря на прохладу, люди принимали грязевые ванны. Пересекли широкую долину и сделали привал в ауле возле могилы. Люди богатые и радушные. Мы там с пользой провели 2 с половиной часа. Молодой сын ломано говорит по-русски. Очень охотно посвятил меня в тайны молочного хозяйства. Угощали, чем могли. Далее поехали волнистыми невысокими пожелтевшими горками.
20 июля, среда. Нас довели до дороги. Через некоторое время, доехав до развилки. Снова сбились, взяли не то направление. Этот день стечением обстоятельств посвящен могильникам. Далее еще раз сбились и, проехав без дороги по степи, оказались в ауле киреев, в кибитке аксакала Сегизбая. Вечер провели в рассказах по многим вопросам.
21 июля, четверг. После неудачных переговорах о верховых лошадях для поездки в окрестности (аул собирался откочевывать) в сопровождении проводника поехали на своем ходке по дороге к Такырсу. Проводник, напуганный рассказами о разбойниках, нас покинул. В придорожном ауле встретились с сыном хаджи. Он немного говорил по-русски. Он был на пути в Каркаралинск, но, заинтересовавшись нашими разговорами, вернулся обратно в свой аул. Он приболел. Я ему обещал лекарство. Ночевали в его отау. Записывал. Угощали до сна четырежды (кумыс, чай, мясо, кумыс).
21 июля, пятница. С утора принялись за работу с молодым хозяином Смагуловым и большую часть дня не выходили из кибитки. Вечером было много музыки. Играли на трехструнной домбре. Пели мальчики, парни, девочки, сидя друг против друга и взявшись за руки, и даже танцевали, приблизительно так, как я видел у киргизов. Сделал три снимка.
23 июля, суббота. Пригласил одного старика, беседовал с ним пару часов. Затем отправились верхом через степь на северо-запад в сопровождении проводника и трех попутчиков, расплатившись прогонными за добрых лошадей (подо мной иноходец). Ходок едет налегке с багажом и Катаем. Остановка в ауле брата Махата, снимок, осмотр кибиток, кумыс и дальше.
Вторая, более продолжительная, стоянка у могилы, указанной на карте, в ауле Балхашских киреев. Ульеобразные могилы часты в Кокдала. После чая и верблюжьего кумыса снова в путь по широкой долине. Влево Кусмурун, за ним Акбастау. К Кзылотау, где волостная канцелярия немного левее. Мы, трое всадников, направились к горе Аулиетас. Там есть пещера небольших размеров без внешних признаков человеческого обитания. Живут там голуби, стоят жерди с навязанными лоскутами.
Когда стемнело, подъехали к аулу балхашских киреев, где я думал принять Демесина. Нас угостили, как полагается, но на мои планы посмотрели очень отрицательно и категорически возражали против приезда Демесина сюда. Дело дошло даже до резких слов, за которые хозяин потом извинился. Это было на реке Карасу. Письмо ушло с путниками к Демесину, и мы решили утром последовать за ним.
Примечание: Демесин Меирманов – влиятельный аксакал Дагандельской волости Каркаралинского уезда, ранее – волостной управитель и народный судья (бий). До революции открыл в своем ауле школу. Оплачивал обучение пятерым мальчикам из беднейших семейств. Зимовал на северном берегу озера Балхаш, разводил верблюдов..
Кусмурун – 922 м и Акбастау – 858 м, две рядом стоящие сопки в западных предгорьях Чингизтау. Гора Аулиетас (святой камень) имеет высоту 838 м.
24 июля, воскресенье. Утром поехали к Кзылотау, которая стоит на реке Малгельды. Нашли там Демесина, который собирался в это утро уехать, но, получив письмо, задержался.
Кзылотау нечто вроде агитшколы. Тут же находилась и волостная канцелярия. Беседовать здесь было невозможно, и Демесин предложил поехать в еще не откочевавший аул его брата. Проехали верст 15. Когда приехали, аул снимался с места. Пришлось ехать дальше. После осмотра раскрытых кибиток Демесин был нездоров. Мы посидели с ним 3-4 часа. Он устал, и мы сделали перерыв, но, увы, разговоры не возобновились. Пожилая байбише была в отсутствии. Она вернулась к вечеру. Против Демесина она имела зуб, поэтому, узнав о его приезде, она во всеуслышание стала высказывать свое недовольство, говоря, что у нас только русские гости, а лишним казахам, как Демесин, места нет. Он сильно обиделся и собрался уехать. Я его задержал и, поставив палатку, поместил его в ней. Весь вечер был испорчен, моя работа сорвана. От больного и оскорбленного старика я уже не пытался больше ничего получить. Ужин получили в палатке. Нукуш ушел в кибитку, а я поставил свою кровать в палатке и ночевал со стариком.
Примечание: Кзылотау – красная юрта, культурно-просветительское учреждение в кочевом ауле в 20-ые годы. Выполняла одновременно функции клуба, лектория, консультационного пункта по различным вопросам.
25 июля, понедельник. Утром Демесин отправился в путь вслед за своим аулом к Балхашу, не попрощавшись с хозяевами. Половину дня провели в кибитке, разговаривая. Главная хозяйка – человек энергичный и знающий. Пришел человек, обещавший сделать вчера сыбызгы, и сделал его из обрезка ука. Потом играл на нем и, в конце концов, поехал с нами проводником.
Выпив кумыс в богато обставленной кибитке скрытного и нерадушного архибогача Акылбая (тобыкты), поехали под углом к востоку. Снова через волнистые горы перекатывается ходок, и внизу за морем холмов виден аул. Туда мы направились. Вблизи аула есть ряд древних могильников.
Приняли нас хорошо – молодой хозяин и его друзья оказались словоохотливыми и толковыми, но гостей было много, и расспрашивать методически не пришлось. Вечер был музыкальный, завершившийся обильным барашком.
Примечание: Сыбызгы – казахский народный духовой инструмент, род флейты с 3-4-мя игровыми отверстиями. Длина инструмента 600-650 мм. Изготовлялся из камыша или дерева. Сыбызгы был широко распространен среди народных артистов.
26 июля, вторник. Поехали к тобыктинцам и там сменили лошадей, думая ехать прямо к известному Шахкариму. Встречные давали сбивчивые показания о его местопребывании. Ночевали у встречного парня Есимбека Аталыкова.
27 июля, среда. Были в ауле баксы. Смотрел, описал и фотографировал кобыз. Баксы зовут Исламбек. Это горы Чингизтау, урочище Тайузен, казахи рода тобыкты. Исламбек – баксы должен был куда-то уехать, поэтому мы решили ехать к Шахкариму-хаджи. Взяли у аксакала аула новых лошадей с проводником. Наш вчерашний хозяин Есимбек с нами. Шажком ехали долиной. Скалы местами красивы, покрыты ржавым мхом. Снова попали в Шокпартас и нашли старца на летовке. Принял нас ласково, отвел отау отсутствующего сына, усидчиво провел с нами вечер, экзаменуясь по моей программе. Он известный историк, поэт и переводчик «Дубровского» на казахский язык. Говорит хорошо по-русски, а понимает еще лучше, так, что разговор шел с перебоями: прямо или через Нукуша.
Примечание: Чингизтау – горный хребет на восточной окраине Сарыарки, некоторым образом отделяет Карагандинскую область от Семипалатинской. Вытянут в северо-западном направлении на 250 км. Встречаются осиново-березовые леса. Долины Чингизтау используются круглогодично в качестве пастбища. Гора Шокпартас имеет отметку 1139 м.
28 июля, четверг. Весь день в работе. Со второй половины дня принялись за описание свадьбы, и, разумеется, не кончили сегодня. Удивляюсь терпению хаджи. Приехал его младший сын (Ахат – Ю.Г.Попов). Учится в городе. Все они народ рослый, крепкого сложения. Сын, как и отец, сочиняет стихи. У хаджи в 1911 году вышла книга по истории и генеалогии казахов на казахском языке. По ней он справлялся, «что он знал раньше», по его выражению. Шахкарим Худайбердин – его полное имя и фамилия.
Примечание: Шахкарим Кудайбердин (1858-1931) – крупный поэт и мыслитель, воспитывался в семье Абая Кунанбаева. Шахкарим с ранних лет славился добрыми делами. Уже в возрасте 26 лет он был выбран судебным бием аула №4 Чингизской волости. 22 сентября 1901 Шахкарим был утвержден волостным управителем, награжден Похвальным листом, но скоро «удаляется от должности» из-за пререканий с уездным начальством. Однако, по воле своих аульчан на трехлетие с 1905 по 1907 годы избран заместителем волостного начальника Турагула Ибрагимова. Руководил волостью с 1910 по 1913 годы, досрочно был освобожден от должности по болезни. Впоследствии присяжный судебный заседатель Семипалатинского уезда.
Шахкарим Кудайбердин самостоятельно овладел арабским, персидским, турецким и русским языками. Изучал труды западных философов Спенсера, Шопенгауэра, Канта и др. Переводил на казахский язык Л.Толстого, А.Пушкина. В 1905-1906 г.г. совершил хадж в Мекку. По некоторым сведениям был в Париже. Автор ряда книг, в том числе «Летописи истории тюрков, киргиз, казахов и их ханств», изданной в Оренбурге в 1911 году. Эта книга и упоминается в дневнике Ф.А.Фиельструпа. Шахкарим был убит без суда и следствия в период коллективизации, реабилитирован в 1959 году.
29 июля, пятница. Утром я ходил на горку снять общий вид аула, рассматривал обстановку, пока не встал и не пришел к нам хаджи. Потом продолжали работу и только во втором часу ночи ее кончили. Я почувствовал: надо ехать, хотя с пользой можно было пробыть здесь и очень долгое время. Дали лошадей, и нас провожал второй сын хаджи, а сам он вежливо подержал стремя при посадке. Дома узнал – баксы справлялся обо мне, послал сообщить о своем возвращении.
30 июля, суббота. «Ждал баксы и занимался по аулу. Исламбек приехал днем, и я вторую половину дня расспрашивал старика и еще двоих. Не очень удовлетворительно. Потом Исламбек поехал за кобызом и вернулся к ночи. После чая был сеанс, длившийся 2–2,5 часа. На ночь он остался здесь…».
Примечание: Баксы Исламбек – известный колдун, знахарь, обладал чудесной силой заговаривать болезни, угадывать будущее. Исполнял шаманскую врачевательную песню «Баксы сарыны» («Мотив баксы»), которую перенял у своего отца – тоже баксы Берикбая. По некоторым данным Исламбек умер в том же 1927 году. В Семипалатинском музее имени Абая есть его фотография и кобыз, на котором он играл.
Казахский кобыз – это двухструнный инструмент, напоминающий прообраз скрипки и виолончели.
31 июля, воскресенье. Утром упаковка, чай. Кое-что Исламбек рассказал дополнительно. Затем кумыс, снимок семьи, и мы поехали снова в ходке к найманам. Нас провожали сын хозяина и Исламбек на короткое расстояние. Все остались довольны денежным вознаграждением. Остановились по дороге сделать снимок. Потом покатили по дороге…Опасности сбиться нет. Проезжаем довольно безлюдными местами. Днем сделали привал в одиноком ауле. Вскоре пересекли речку Баканас, выкупались. Влево тянется гряда Чингизовых гор. Мы проезжаем довольно красивые места, прокатываясь вверх и вниз по горкам. Встречные всадники признали правильность нашего пути. К вечеру добрались до аула, стоящего на самой дороге. До Сергиополя верст 70-80…
Заключение. В Сергиополе Ф.А. Фиельструп распрощался со своим верным спутником, переводчиком Нукушем Чормановым, разделявшим с ним все тяготы долгого пятисотверстного пути. Через Нукуша шли все переговоры ученого с жителями Сары-Арки и осуществлялась запись этнографических материалов.
Занимаясь поисками следов экспедиции Ф.А. Фиельструпа, я узнал, что сын Нукуша – Руслан – житель Караганды, занимает пост генерального директора областной молочной промышленности. Я попросил Руслана Нуркушевича рассказать об отце.
— Долгие годы опалы сказались на его характере. Он только махал рукой, когда речь заходила о прошлом. Все растоптали и уничтожили – стоит ли вспоминать поруганное?
Отец, как и все Чормановы, из баянаульского края. Он родился в 1892 году в урочище Шадра. Учился в Семипалатинской учительской семинарии со своим земляком К.И. Сатпаевым, но преподавателем не стал. До революции и после нее избирался в разные общественные органы такие, как волостное правление и волостной исполком. В 1928 году прошел через конфискацию имущества. Скитался по Барабинской степи, жил в Омске. В 1948 году прибыл с семьей в Караганду, где работал на мясокомбинате в Старом городе. Затем семья переехала в село Вольское, впоследствии совхоз «Коммунар» Молодежного района Карагандинской области. Здесь он руководил конторой «Заготскот». Умер Нукуш Чорманов в 1970 году в Караганде, был похоронен на родовом кладбище Чормановых в Тендыке Баянаульского района Павлодарской области.
… Что бы ни говорили, многие черты характера и способности передаются из поколения в поколение. Дети Нуркуша Чорманова своей настойчивостью победили забвение. Руслан завершил обучение в Алматинском зооветеринарном институте, Алихан – выпускник КарПТИ, потом инженерно-технический работник шахты «Абайская», Надежда – бухгалтер. Все трое – жители Карагандинской области. И только старшая дочь Нуркуша – Камиля – алматинка.
Ю.Г.Попов, краевед. Санкт-Петербург..
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
