Герольд Бельгер - писатель, литературный критик и переводчик.

Немцы Казахстана

Франц Шиллер

von

19 декабря, 2008

Гарри не поверил своим глазам, когда в каталоге редкого фонда, в разделе иностранной литературы обнаружил название библиографической книжки Франца Петровича Шиллера, профессора, доктора филологии, литературоведа, критика, автора знаменитой трёхтомной «Истории западно-европейской литературы нового времени», по которой училось целое довоенное поколение филологов. Имя это студент Гарри в немецких источниках не встретил. Но в энциклопедиях, в русских литературных источниках оно не однажды встречалось и притягивало внимание.

Неизвестно, с какого времени застряло в памяти это имя. А в домашней библиотеке преподавательницы русского языка и литературы аульной школы, где учился Гарри, — Марии Петровны Егоровой он увидел плотный серый том той самой «Истории» Том первый, было указано в книге, издание второе, государственной издательство «Художественная литература», Москва, 1937 г.

— Франц Шиллер кто? спросил ошеломленный ученик у любимой учительницы, чесеирки (член семьи изменника Родина), высланной в аул из-за мужа, доцента философии, сидевшего в Карлаге.

— О, крупный ученый! Много языков знал. В Москве жил.

— Откуда?

— Кажется, из поволжских немцев. Много книг написал.

— Какие? Помните?

— Ой, нет,- смутилась Мария Петровна. Какие-то исследования по марксистской литературе, по искусству, по немецкой революционной поэзииОчень был популярен в вузах перед войной.

— А потом что случилось?

— Не знаю. Наверняка арестован. После 38-го года имени его нигде не встречала.

— Жив?

— Бог его знает.

Мария Петровна, худая, замкнутая, аскетического склада женщина, когда-то преподавала в Ленинградском педагогическом институте им. Герцена, потом, в ссылке, работала телятницей в колхозе, не отличалась разговорчивостью. Она могла говорить увлеченно только о русской грамматике и русских классиках. Обо всём остальном она будто дала обет молчания. Любознательность и интерес Гарри к политике, к тому, о чем не говорилось в школьных учебниках, она не поощряла. Наоборот, пугалась. И потому о Франце Шиллере Гарри расспрашивать её больше не стал. Но имя запомнилось.

И вот теперь в грудах книг в тесном и душном подвале редкого фонда, из разных книг и справочников Гарри пополнил своё представление об этом знаменитом, с трагической судьбой литературоведе. Выяснилось, что Франц Петрович Шиллер оказался поволжским немцем из Новоузенского района Саратовской области и до 15 лет работал батраком, урывками окончив четыре класса духовной семинарии, после которой учительствовал в земской начальной школе. Видно, был очень способен и целеустремлён. Уже в 20-х годах учился на литературно-филологическом отделении 2-го Московского государственного университета, сдал аспирантский минимум, два года стажировался в Германии и уже в 1929 году получил научное звание профессора. Был ему тогда 31 год. Головокружительная научная карьера! До сорока лет успел получить докторскую степень, заведовать отделом западно-европейской литературы Института мировой литературы им. Горького, стать редактором Отдела мировой литературы Большой Советской Энциклопедии, издать монографии, учебники, вести огромную научно-организаторскую и общественную работу. Свободно владел английским, немецким, латинским, французским, русским языками, а читал на итальянском, испанском, голландском, фламандском, шведском, норвежском и исландском языках. Уникум! А какие книги написал еще в 30-х годах! «Маркс и Энгельс об искусстве», «Маркс и Энгельс о литературе», «Энгельс как литературный критик», «Георг Веерт поэт союза коммунистов», «Фридрих Шиллер и его эстетика», «Очерк по истории немецкой революционной поэзии XIX века», «История западно-европейской литературы нового времени» (в трех томах). Как он все это успевал за столь короткий срок уму непостижимо! А сколько еще книг, «ученых записок» он отредактировал, сколько предисловий написал к учёным трудам!

Гарри не один месяц грезил Францем Шиллером, упоминал его имя и труды на коллоквиумах, зачетах и экзаменах и по выражению лиц преподавателей понял, что они о таком ученом и слыхом не слыхивали. А один доцент по общему языкознанию даже раздраженно его поправил:

— Не Франц Шиллер, а Фридрих Шиллер!

— О, нет! Фридрих Шиллер это поэт, драматург, друг Гёте. Не о нем я говорю, а о Франце Шиллере, историке литературы, литературоведе, — настаивал Гарри.

— Не знаю, не знаю, — обиделся, надулся доцент. Выдумываете, Карлсон! Занимались бы тем, что в программе. Вечно вас заносит не туда. Оставьте своего ээ Франца в покое!

Нет, Франц Петрович покоя не давал. Оказалось, в 1938 году он был арестован органами НКВД. Ему было сорок лет, и он только недавно женился на своей студентке, и у него родилась дочь. И за что арестовали? Бог знает Видимо, его стажировка в Германии вышла ему боком. Восемь лет продержали тихого, скромного литературоведа в лагере где-то в Сибири, а в 1946 году больного, седого, изнуренного освободили, и он с трудом устроился преподавателем немецкого языка в школе в селе Красноярске Омской области. А жизнь закончил уже парализованный в туберкулезном диспансере, где, борясь с недугом и одиночеством, завершил монографии о Байроне, Шиллере, Гейне.

Несколько месяцев судьба Франца Шиллера преследовала Гарри. Вот с кого стоило брать пример. И было обидно, что имя его предано забвению за какие-нибудь двадцать лет. Есть ли горше повести на свете? И справедливо ли это?

Но ошеломила Гарри тоненькая книжица, отпечатанная на плохой бумаге, — библиографический указатель Франца Шиллера, изданный еще в 1927 году в Покровске малым тиражом. Когда ликвидировали в спешном порядке Автономную Республику немцев Поволжья, часть республиканской библиотеки города Энгельса отправили-эвакуировали в Ташкент, оттуда почему-то в Алма-Ату. Здесь, в публичной библиотеке имени Пушкина, все эти груды, связки, пачки книг и журналов и пролежали нетронутыми двадцать лет. Некоторые журналы на немецком языке даже не были разрезаны. Странно: до Гарри никто не брал их в руки. Выходит, никто литературой российских немцев и не интересовался. Вот в этой груде и обнаружил Гарри эту заметно пожелтевшую книжку под названием «Literatur zur Geschichte und Volkskunde der deutschen Kolonien in der Sowetunion die Jahre 1764-1926 von F.P. Schiller».

Вот это был клад! Сколько имен, сколько названий с указанием всех выходных данных о немецких колониях в России, об истории, культуре, литературе, всех сферах социальной, экономической жизни российских немцев заключалось в этой непритязательной с виду библиографической книжке!

Как указал Франц Шиллер в предисловии, это был первый опыт систематизации обширной литературы о российских немцах, начиная с 1764 года по 1926 год, которым обрывался дотошный и уникальный указатель неутомимого исследователя.

Указатель читался как гордая сага о многострадальных российских немцах, потомках разных германских княжеств и земель, прибывших в загадочный Руссланд в поисках лучшей доли. Молодой, любознательный ученый-филолог, всей душой воспринявший трагическую участь своих соплеменников, перелопатив монблан литературы, по крохам собрал сведения об их истории, культуре, литературе, широко охватив все данные о немецких колониях, разбросанных по всей территории российской империи. Франц Шиллер привел сведения об образовании первых немецких колоний на Волге в 1764 году при Екатерине Великой, о Первой империалистической войне и советизации страны, с немецким тщанием описав все перипетии судьбы российских немцев на фоне многотрудной, многосложной истории России. Весь этот огромный материал, любовно собранный не за один год, Шиллер распределил по таким разделам и главам (разумеется, на немецком языке): Общий раздел. От основания первых немецких колоний (1764) до Первой мировой войны (1914); немецкие колонии на черноморском побережье; меннонитские поселения; немецкие колонии на Кавказе; немцы Волыни; немцы Сибири; немцы в Воронежской, Новгородской, Санкт-Петербургской губерниях и в других областях; история отдельных немецких общин; Сарепта; Санкт-Петербург; Москва; Саратов; Одесса; кирхи и духовность в немецких колониях; школы в немецких колониях; пресса в немецких колониях; литература (язык, обычаи и нравы); государственные деятели и ученые; колонисты за рубежом; дополнения.

Немецкие источники в библиографии перемежаются с русскими. Каждое название снабжено подробными ссылками: где издано, в каком году, в каком издательстве, о какой теме, указаны страницы. Колоссальный труд!

Всего в Указателе перечислены девятьсот пятьдесят семь источников, а в разделе «Дополнения» — еще двенадцать. Без малого одна тысяча названий, которые вобрали в себя судьбу, историю, культуру, литературу, этнографию, быт, реальность, боль, надежды, чаяния двухмиллионного народа, добровольно влившегося в многонациональную российскую империю, служившего ей верой и правдой, внесшего огромный вклад во все сферы ее общественной, социальной, экономической, культурной жизни в течение ста шестидесяти двух лет, отраженных достойно и честно в Указателе Франца Петровича Шиллера. Неоценимый, уникальный труд!

Для студента-филолога Гарри Карлсона это было поразительным открытием. Он, изгнанный в хрупком детском возрасте из родного края лишь из-за того, что имел неосторожность родиться немцем, дожив в другом краю, в другой среде до двадцати двух лет, не знал, не гадал о таком богатстве его разбросанных по всей стране, оторванных от своих корней, обреченных на тотальное немотство соплеменников. Представить жутко: Указатель Ф.П. Шиллера вышел небольшим тиражом еще в 1927 году, до депортации прошло четырнадцать лет, потом в изгнании, в ссылках, в трудармии, в инобытие еще шестнадцать лет, и получается, что в течение тридцати лет, более чем жизнь одного поколения, никто и не догадывался, сколько же было написано о народе, который ныне прозябает в полном неведении о своем прошлом, о своей значимости, о своей роли в истории страны. Народ на каком-то этапе по злой воле правителей испытал черствость, жестокость, несправедливость власти, которая обрекла его на беспамятство, на неведение, абортируя его душу, сознание и память. Ужасно! У-жас-но!

Несколько дней, сидя за своим столиком в аспирантском зале публичной библиотеки, Гарри старательно переписал весь от первой до последней страницы Указатель Франца Шиллера, инстинктивно надеясь, что придет время придет, придет! и он многое из этой библиографии прочтет, изучит, о многом расскажет, напишет, а, может, даже продолжит этот уникальный, незабвенный, подвижнический труд своего земляка-единокровника, дабы соплеменники не лишились своего Духа, своей гордости, своей памяти и помнили: «Мы не пыль на ветру, не пыль, не пыль»