В печати европейских стран опять набирают силу дискуссии об эвтаназии: может ли человек распоряжаться собственной жизнью? Может ли его жизнью распоряжаться другой? Грехом считают эвтаназию верующие, обвиняя, в частности, Дарвина в том, что идея обрела и продолжает обретать сторонников.
Познакомившись сто лет назад с трудом «Происхождение видов», один из кембриджеских профессоров высказался в том смысле, что, если гипотеза Дарвина будет принята повсеместно, человечество озвереет и деградирует до такой степени, какой еще не знала история. Религиозные публицисты уверяют, что мрачные пророчества сбылись. Эволюционистов — легионы, и они убеждены, что переход «от молекулы к человеку» совершился случайно, без вмешательства Творца, что люди всего лишь «авангард животного мира». Подобный подход, полагают критики Дарвина, не мог не повлиять на всеобщее отношение к человеческой жизни — цена ее стала ничтожной.
«Благая смерть»
Древний христианский термин «эвтаназия» безбожно перевирается в наши дни. В переводе с греческого «эвтаназия» — это «благая смерть» («эв» — «хорошо», «танатос» — «смерть»). Еще в античности под ней понимали либо безболезненный, либо благородный (хотя, может быть, и мученический) переход от земной жизни к посмертию, не имевший ничего общего с суицидом. По мысли Гомера, Софокла и других авторов, такой исход был подарком судьбы.
Но мало кому известно, что в начале I века нашей эры в эвтаназии увидел уже не слепую случайность, а дар Творца иудейский экзегет Филон Александрийский. «Для человека, — пояснял он, комментируя библейский сюжет о жертвоприношении Каина и Авеля, — величайшим благом являются легкая старость и благая смерть (эвтаназия)», однако, хотя они и подаются Богом, Сам Он в них не нуждается, так как «не стареет и не умирает».
Таким образом, этот термин никогда не означал того, что означает сейчас — «умерщвления пациента из жалости».
Новый смысл придал ему в XVI веке английский философ Фрэнсис Бэкон для обозначения «легкой», не сопряженной с мучительной болью и страданиями, смерти, могущей наступить и естественным путем. Поэтому, по мысли Бэкона, в эвтаназии должна принимать участие медицина: «Долг врача состоит не только в том, чтобы восстанавливать здоровье, но и в том, чтобы облегчить страдания и мучения, причиняемые болезнью».
Голландия стала первой страной в мире, легализовавшей эвтаназию, и недавно она «открыла» также путь и неизлечимо больным детям.
В Бельгии эвтаназия разрешена после проверки специальной комиссии и по достижении 18-летнего возраста; в Дании, с помощью так называемого «биологического завещания» можно потребовать, чтобы жизнь не поддерживалась искусственно; в Швеции «помощь в самоубийстве» является преступлением, за которое не наказывают; в Испании эвтаназия и самоубийство с посторонней помощью больше не считаются преступлением.
А как в Германии?
Почти каждому, живущему в это стране, рано или поздно приходилось или придется столкнуться с таким понятием как «Sterbehilfe». То есть все та же эвтаназия, которая, если кто не знает, в Германии категорически запрещена: карается законом от шести месяцев до пяти лет лишения свободы. В зависимости от тяжести и состава преступления.
Впрочем, в контексте этого понятия — «Sterbehilfe» — закон, как говорится, что дышло: куда повернул, туда и вышло. Тем паче, тут пошли подпункты: Aktive, Passive, Inderekte Sterbehilfe. Уточним для относительной ясности.
Indirekte Sterbehilfe. Если пациент умирает от рака, врач вынужден постепенно увеличивать дозу морфия ибо по мере того, как близится исход, боли становятся сильнее. И хотя общеизвестно, что увеличение дозы морфия приближает развязку, врач наказания не понесет, ибо его действия направлены на облегчение.
Если кто-то, измученный болями, просит вас достать мышьяк с верхней полки шкафчика, потому что сам встать c постели не может, но вы ему отказываете, а потом, вытирая пыль в шкафчике, «забываете» отраву на столике больного, то это именуется Der assistierte Suizid. И вы будете наказаны.
Aktive (direkte) Sterbehilfе — если некто совершенно сознательно и откровенно помогает человеку уйти из жизни.
Под понятием Passive Sterbehilfe имеется ввиду следующее: прекращение подачи искусственного питания, жидкости, отключение других жизнеобеспечивающих систем, прерывание реанимации.
По этому поводу в немецком законодательстве нет четкой формулировки, но тем не менее где-то между строк читается, что можно и схлопотать, если не иметь на руках согласия пациента и родственников на подобные действия.
Сами юристы «по секрету» признают, что иногда бывает очень трудно провести грань между всеми этими понятиями. И решить, что к чему относится и за что наказывать или не наказывать. Недавние события, например. Прокуратура Ганновера возбудила уголовное дело против женщины-врача в клинике имени Парацельса. Ее подозревают в том, что на протяжение двадцати лет она помогала умирать неизлечимо больным пациентам. В этой связи предполагалось расследовать 76 летальных исходов и в отдельных случаях произвести эксгумацию. Клиника имени Парацельса пользуется международным признанием. В ней лечились такие знаменитые личности, как бывший президент Соединенных Штатов Рональд Рейган, принцесса Монако Каролина и киноактер Энтони Куин. Поэтому авторитетные врачи обратились с просьбой к СМИ ФРГ не начинать кампанию против врача до тех пор, пока ей не будут предъявлены конкретные обвинения.
В одном из домов для престарелых Германии не так давно произошел следующий случай: умирающей от рака пациентке, согласно предписанию врача, почти ежедневно приходилось увеличивать дозу морфия, дабы облегчить физические страдания. Родственники подали на врача в суд с формулировкой: direkte Sterbehilfе. Дескать, совершено чуть ли не убийство. Хотя пациентке и оставались считанные недели. Тяжба тянулась несколько месяцев. И врачу стоило немалых сил доказать свою невиновность.
Многие еще помнят речь гамбургского сенатора по делам юстиции Рогера Куша в защиту легализации активной эвтаназии (умерщвление тяжелобольных людей по их требованию), которая попала под перекрестный огонь критики. Фракция союза ХДС/ХСС в бундестаге отклонила тогда требование своего коллеги по партии.
«Умерщвление людей противоречит христианской концепции человека и человеческому достоинству», заявил Томас Рахель, представитель фракции ХДС/ХСС в исследовательской комиссии «Этика и право современной медицины».
Представитель по вопросам старости от фракции Зеленых в бундестаге Ирмингард Шеве-Геригк также однозначно высказалась против введения активной эвтаназии.
Критические замечания поступили со стороны церквей, Немецкого фонда Хостис и Немецкого совета по уходу за больными.
Рогер Куш призывал внести в параграф 216 уголовного кодекса такие поправки, которые позволили бы врачам не нести ответственность за умерщвление по просьбе пациента. Потом он расширил свои требования, высказавшись за то, чтобы снять разделение между активной и пассивной эвтаназией.
Реакцией Немецкого фонда Хоспис в этой связи была жесткая критика высказываний Рогера Куша. Коммерческий глава фонда Ойген Бриш обвинил сенатора в популизме и призвал председателей ХДС и ХСС «положить конец этому безобразию». Епископ Вюртемберга Франк Юли предостерег: «В обществе должны оставаться табу». Немецкий союз судей подчеркнул, что эвтаназия это не тема для действенных газетных заголовков.
Защитники эвтаназии предполагают, что постоянное страдание — зло. «А разве смерть — не зло?» — спрашивают критики и цитируют св. Фому Аквинского, определявшего доброту как полноту бытия. Бытие не полно, если в нем нет боли. И хотя боль сама по себе плоха, решение переносить боль — добродетельно. Это акт стойкости.
Карл М-ль, хирург с тридцатилетним стажем, двадцать лет работал в институте кардиологии Москве, десять лет работает в одной из больниц города Мюнхена: «В истории государства Израиль никогда не было смертной казни.
Но однажды они в Аргентине поймали фашиста Эйфмана. И один раз за всю историю государства был изменен закон, и этого человека, который совершил преступление против человечества, который вычеркнул себя из списка людей, после суда казнили. И это я понимаю. Я понимаю, когда принудительной эвтаназии подвергают террориста, взорвавшего автобус с детьми. Но если врач прекращает жизнь невиновного, этого я не понимаю, и никогда не пойму. Напомню, что в основу клятвы врача легла клятва Гиппократа. Еще в IV веке до Рождества Христова врач обещал: «Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла». Этот врачебный обет очень созвучен библейскому «не убий». И хотя бы поэтому не стоит спешить его преступать».
Спорят философы, спорят юристы. Некоторые из них утверждают, что хотя эвтаназия безнравственна, ее не следует запрещать в законодательном порядке: слишком высоки затраты на претворение уголовных санкций в жизнь, а перспектива непослушания настолько широка, что сама по себе подрывает общее уважение к закону. Есть среди юристов те, кто, считая, что эвтаназия не во всех случаях неправильна, полагают, что делать ее законной нельзя, так как этой практикой до того легко злоупотребить, что легализация принесет больше вреда, чем добра.
Спорят. Финал в дискуссии не просматривается. Видимо, эвтаназия из тех вечных, по классификации Канта, вопросов, на которые нет однозначного ответа. Или я ошибаюсь?
Светлана Фельде
27/04/07
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
