Мои первые уроки по истории немецкого народа начались не в детстве, не в семье, как это часто бывает. Не было длинных зимних вечеров, когда бабушка или дедушка, посадив меня рядом, рассказывали про свое детство и юность, про игры и забавы, горести и радости, про то, что им довелось пережить. Испытав много страданий и научившись молчать, они знали, чем может обернуться нечаянно вылетевшее слово, и боялись причинить вред своим родным и близким. Будучи студенткой факультета иностранных языков, я жалела о потерянной возможности узнать все из первых уст, расспросить, проникнуться, разделить горесть незаслуженных обид.
Эта мысль долгое время не давала мне покоя. Я смотрела на подрастающую дочь и думала, когда можно будет поведать ей о том, кто мы и откуда. Как рассказать ей о такой, в общем-то, недавней истории.
Я пристально следила за спорами на просторе Интернета и размышляла, должны ли существовать запретные темы в разговоре взрослого и ребенка и нужно ли подождать более старшего возраста?
Кукла Софи
Как все девочки, моя дочь София любила играть в куклы. Они были разные, на любой вкус и размер, но была любимая, подаренная бабушкой. Мы часто разыгрывали с куклой разные истории, то она была у нас королевой, то маленькой непослушной девочкой. И вот однажды наша кукла превратилась в бедную немецкую принцессу, которую тоже звали Софи и которая из Германии приехала в далекую страну Россию, где ей дали новое имя, она вышла замуж за принца и вскоре стала царицей Екатериной.
Софи, будучи немкой, говорила только на немецком, и моей дочери приходилось учить ее русским словам. Принцесса не сразу справлялась с русскими словами, стишками и песнями, коверкая их и произнося на немецкий манер. София терпеливо учила непонятливую принцессу. А та в свою очередь учила Софию, как быть трудолюбивой и аккуратной, делать все вовремя и не лениться. Она рассказывала ей на ночь немецкие сказки и истории про свою далекую немецкую родину.
Моя дочь постоянно ждала чего-то нового от своей куклы. Я сшила Софи длинное пышное платье как у царицы, и мы стали играть с ней в кукольный театр, разыгрывая разные истории и познавая новый мир российских немцев. В какой-то момент в понимании дочери сложилось, что все девочки немки, и однажды она спросила меня: «Мама, ты – немка, Маля – немка, я – немка, а бабушка – русская. Почему? Она ведь тоже девочка».
Мама, а зачем мне помнить о войне?
Этот вопрос, заданный моей дочерью в начале второго класса, заставил задуматься. Можно ли и нужно ли говорить с ребенком о войне? Как рассказать о нашей противоречивой истории? Оказалось, что в городе был объявлен конкурс компьютерных презентаций к 70-летию окончания Великой Отечественной войны, и детям было предложено ответить на вопрос «Зачем мне помнить о войне?».
История практически каждой карагандинской семьи связана с войной, и по большей части с выселением, репрессиями, ограничениями прав и свобод, окончание которых, как правило, не совпадало с датой завершения войны. Я подумала, что этот конкурс – очень хороший повод приоткрыть дочери занавес истории семьи на примере ее прадедушек. Мы удобно устроились у моих родителей и начали разбирать старые фотографии, архивные справки и документы, рассказывающие о нелегкой судьбе наших предков. Почти каждое слово было новое, непонятное.
На меня посыпалась куча вопросов: «Мама, а что такое товарный вагон? Депортация? А что такое трудармия, барак и нары? Кто такие эвакуированные?
А почему ему нельзя было ездить в другой город? Почему и после войны они должны были так тяжело работать? Что значит реабилитирован?»
Мы ездили с ней на вокзал и смотрели на товарные вагоны, брали в руки карту и рисовали путь депортированного из Сталинской области прадедушки с семьей. Потом я нашла иллюстрации известного карагандинского скульптора Гюнтера (Юрия) Гуммеля из альбома о депортации и трудовой армии. Мы долго их рассматривали и представляли, что испытывали люди, изображенные на этих рисунках. Я выборочно читала ей воспоминания Гюнтера Гуммеля о работе в трудармии, несколько адаптируя текст под возраст дочери и немного смягчая, опасаясь за еще неокрепшую психику ребенка. Особенно бурно она реагировала на описание условий жизни в бараке трудовой армии и отношение к изнуренным бедолагам в рассказе Герольда Бельгера «Трудармейцы».
Вся информация вылилась в презентацию «Лица войны», повествующую о нелегкой судьбе двух прадедушек Софии. Работа была признана одной из лучших и опубликована в сборнике наиболее удачных проектов конкурса. С ней же София выступила на первой в ее жизни школьной научно-практической конференции и заняла первое место среди классов начальной школы. Но самый главный результат – это первое знакомство с историей семьи.
Бешбармак, кукси, блины и штрудели
Очередной классный час в гимназии обещал быть необычным. Придя вечером из школы, София заявила: «Мама, я должна на классном часе рассказать о немцах. Адель о татарах, Максим о корейцах, Лика о китайцах, Маша о русских». И она перечислила еще некоторых детей из класса, представляющих самые разные национальности. Дочь обещала, что принесет в школу штрудели, Максим принесет кукси, Жангир бешбармак, Маша блины, а Адель чак-чак. Понимая, что кушать в школьных условиях штрудели, бешбармак и кукси не особенно удобно, она с трудом согласилась на кребли. Скооперировавшись с подругой дочери Алисой, у которой мама тоже была немкой, мы начали подготовку к докладу.
Немцы в Карагандинской области многие десятилетия являлись третьей по численности этнической группой. Они внесли вклад в развитие самых разных отраслей промышленности, оказали влияние на развитие сельского хозяйства, медицины, образования и культуры. Одно лишь упоминание о единственном в Советском Союзе Немецком драматическом театре, долгие годы работавшем в Темиртау, показалось обеим докладчицам интересной и познавательной информацией.
Девочки тщательно готовили презентацию и доклад. Решив вначале проверить знания своих сверстников, они задали им вопрос «Как вы думаете, как и когда немцы попали в Казахстан?» Последовали всевозможные ответы, такие как: «Немцы приехали на велосипедах», или «Они остались после войны, когда были разгромлены»… Для многих детей было неожиданным, что, оказывается, город Темиртау – это бывший поселок Самаркандский, основанный в самом начале XX-го века немецкими переселенцами. Девочки рассказали и о самом трагическом периоде жизни немецкого народа: о депортации, трудармии, которая была и в Караганде, о многочисленных смертях, комендатуре. И о том, что многие казахи их хорошо приняли, помогали всем, чем только могли.
Особое место в выступлении было отведено вкладу немцев в развитие города и области. На конкретных примерах они иллюстрировали то весомое значение, которое имела трудовая деятельность немцев для региона. Кто открыл ряд месторождений Карагандинского угольного бассейна, которые обеспечивали город и всю страну важным топливом? Леопольд Думлер, геолог, дважды лауреат Государственной премии СССР, много лет возглавлявший «Казгеологию».
Кто воздвиг в центре города, пожалуй, один из самых величественных в Советском Союзе монументов Ленину и создал памятник первооткрывателю угля – пастуху Аппаку Байжанову? Скульптор Гюнтер Гуммель. Кто стоял у истоков формирования изобразительного искусства Карагандинской области? Целая плеяда художников-немцев, среди которых Владимир Эйферт, художник, искусствовед, до войны возглавлявший Государственный музей изобразительных искусств им. Пушкина, а после депортации работавший обычным художником-декоратором в клубе при шахте им. Костенко. Для Софии и Алисы подготовка к классному часу стала увлекательным путешествием в немецкий мир Караганды.
Девочка Эмма и ее мама
Совсем недавно мне представилась возможность в очередной раз съездить в Музей памяти жертв политических репрессий поселка Долинка – центр Карагандинского исправительно-трудового лагеря. И снова я задалась вопросом: стоит ли взять дочь? Не рано ли? Ведь ей всего десять лет. Многие меня отговаривали от этой затеи, предполагая, что она еще мала и это слишком большая нагрузка для детской психики. Наверное, стоило все же прислушаться.
Понимая, как много информации обрушится на малоподготовленного к теме репрессий ребенка, я принялась за поиски подходящей детской художественной литературы. Неожиданно мне в руки попала книга Нелли Коско «Судьбы нетканое полотно». Первая часть, как мне казалось, как нельзя лучше подходила для этого возраста.
Удобно устроившись на диванчике, мы каждый вечер читали несколько страниц трилогии. Уже с первых минут София погрузилась в мир маленькой сверстницы Эммы, репатриированной вместе с мамой после окончания войны из Германии в небольшую русскую деревню далекого и холодного севера. Она вместе с ней переживала первые дни пребывания в чужой для нее среде, несправедливые оскорбления и до боли обидные слова, невыносимый голод и холод, отсутствие теплой одежды, неожиданное столкновение с голодным волком один на один, еще довоенный расстрел ее отца как врага народа и многое-многое другое. София до слез хохотала над некоторыми курьезными открытиями Эммы и искренне сопереживала ее горестям, интересовалась забавами детей.
Дойдя до эпизода, где говорилось о невыносимо трудной доле женщин на лесоповале, я заметила, какая она стала серьезная и задумчивая, сказав: «Мама, вот бы я им показала, я бы им показала», от бессилия сжав кулачки. А когда в неизвестном направлении увезли маму Эммы, София беспрестанно выспрашивала: «Мама, а ведь она вернется?» Одно из наиболее сильных впечатлений на дочь произвела сцена, когда в бараке умирал дед Кольберг. Понимая, что смерть совсем рядом, изнуренный старик попросил свою дочь найти для него хоть немножечко хлеба. Откусив маленький кусочек, он так и умер, не успев даже разжевать. И потом в общей суматохе этот кусочек исчез из его рта. София не сразу поняла причину исчезновения, а после моего объяснения оторопело посмотрела на меня и тихо произнесла: «А у нас есть все: и холодильник, и компьютер, и много еды…». На следующий день она серьезно взглянула мне в глаза и заявила, что больше читать не хочет. Видимо, боль и страдания тоже нужно подавать дозированно, взвешивая и оценивая каждую порцию и длительно прорабатывая.
Наступило воскресенье, когда мы поехали в Долинку. Именно это село, которое еще в начале XX-го века основали немецкие переселенцы из Самарской и Саратовской губерний, волею судьбы стало центром Карлага. Посередине самого обычного села возвышается помпезное здание в стиле сталинского ампира, построенное руками заключенных. Именно отсюда осуществлялось управление всем Карлагом, чья территория с многочисленными отделениями превышала площади многих современных европейских государств.
Благодаря экспозициям трех этажей музея создается собирательный образ репрессивной махины 30-50-х годов прошлого века. Богатая коллекция, уникальные документы и материалы, личные вещи заключенных, картины, фотографии, множество словно живых восковых фигур, скрупулезно восстановленные бараки с нарами, допросная, карцер, медицинский лазарет, исследовательская лаборатория ученых Карлага, пыточная, расстрельная стена и многое другое погружают в жуткую атмосферу того времени. Перед Софией, словно живой, предстал тот товарный вагон, в котором перевозили депортированные народы, немецкая библия, тайно вывезенная и пронесенная через все годы репрессий. А в зале, посвященном депортации народов в Казахстан, она надолго остановилась перед экспозицией, где в виде восковых фигур были изображены мама и девочка с небольшим чемоданом, вместившим все нехитрые пожитки, которые удалось взять с собой. Не отрывая от них взгляд, она неожиданно сказала: «Это Эмма. Эмма и ее мама. Только мама такая постаревшая». Двухчасовая, довольно сложная для детского восприятия экскурсия подошла к концу. Временами детям становилось совсем неинтересно. В речи экскурсовода через одно были слова, затруднительные для детского понимания: «голодомор, каннибализм, чекисты, НКВД, духовенство…». Объяснить же все непонятное по ходу было просто невозможно. А как было бы замечательно, если бы музей с его удивительной коллекцией предлагал доступные для детей экскурсии, пусть не по всему комплексу, а выборочно, соответственно возрасту и возможностям восприятия информации. И не было бы того страшного утомления и какого-то опустошения, с которым моя дочь приехала домой.
Вечером она долго не могла уснуть и провела тревожную ночь, постоянно просыпаясь и что-то бессвязно и взволнованно бормоча во сне. Несмотря на все мои попытки подготовить ее, она все же была еще не в состоянии на эмоциональном уровне воспринять увиденное и услышанное. А не соответствующая данной возрастной группе экскурсия не дала возможности правильно понять и запомнить исторический материал.
С того дня прошли недели. Отчетливо понимаю, что с детьми обязательно нужно проговаривать и обсуждать разные темы, в том числе и темы репрессий.
Но вот с какого возраста начинать и как это делать, остается для меня открытым вопросом.
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
