«О лютеранской общине в Костанае я слышал давно. И вот в 1997 году мне очень захотелось узнать о ней, тем более, что предки мои были лютеранами. Богослужения в ДК «Строитель», где располагалось общество немцев «Возрождение», вёл пастор из Германии Кристиан Герг Рассман (Christian Georg Raßmann). Мы пели лютеранские гимны, и одна старушка как-то шепнула мне: «Вы так поёте, у вас правильный язык. А нам запрещали читать по-немецки. Во время депортации у нас забрали все книги, и многие не смогли потом даже научиться читать на родном языке!» Я надолго запомнил её слова.
/Фото: личный архив семьи Нидерер/
Разве мог Игорь Нидерер в тот момент представить, что в скором будущем слова эти колокольным звоном раскатятся по земле его предков?
В 2008 году Игорь с супругой совершил поездку в бывшую немецкую колонию на Волге, откуда его предки пошли по России, прибыв из Швейцарии. Сарéпта, ныне пригород Волгограда (бывшего Царицына), оказалась не очередной деревенской глухоманью. Там, окружённый панельными многоэтажками, сбережён невысокий самобытный уголок из десятка домов XVIII века.
О Сарепте известно ещё из Библии как о благодатном месте. Наверное, помня о Писании, первые поселенцы в поисках ставки выбрали именно эту землю, а название позаимствовали, сославшись на созвучность с именем протекающей там речушки – Сарпá.
Вскоре колония прославилась на всю Россию. Сарептинский бальзам, пряники, ткани, мука, горчица, табак были в цене и вхожи в барские дома. А по некоторым показателям это поселение так вообще было впереди России всей. В Петербурге ещё не было централизованного водопровода – в Сарепте он уже был!
«Дабы всякая домохозяйка могла иметь воды столько, сколько ей потребно для ведения хозяйства, на голландский манер», – так свидетельствовал один из путешественников. Что ещё примечательно, именно в этой российской окраинке впервые стали собирать швейные машинки «Singer» и наловчились плести лапти да корзины из камыша. Читаем журнал «Вестник Европы» того времени: «Около 1800 г., Сарепта, залитая зеленью и цветами, представляла своего рода оазис среди пустыни, приводивший в невольный восторг всякого проезжего. Контраст чистенькой, уютной, свежей Сарепты с безотрадными, дотла выжженными в летнее время, степями между Царицыным и Астраханью слишком разителен, чтобы не оставить по себе самое отрадное впечатление».
Со времён немецких поселений сохранена, если не вернее сказать, восстановлена старая кирха со звонницей и часами. Там и поныне проходят богослужения. Церковь-долгожительница дошла до наших времён, не прикрываясь архитектурной ценностью: видимо, просто потому, что не представить Сарепту без её звона. Местный музей-заповедник, сам хранимый как экспонат, удивляет своей практичностью. Помимо старинных вещиц и архивных данных, там можно найти и ночлег непретенциозному путнику. Кстати, так же гостеприимна и кирха с её пастором.
«Я, наконец, заметил то, что видел на фотографиях XIX века. Я увидел ту самую историческую кирху, в которой были крещены и венчаны мои предки, – рассказывает Игорь. – Нас встретил пастор, мы остановились у него в канцелярии. Все подвалы реставрированы и в них организованы комнаты для проживания, на случай если прибудут какие священники или прочие гости. Это всё на уровне трёхзвездочной гостиницы. За ночлег денег не требуют, но принято оставлять пожертвования…
…Когда наступило воскресенье, вокруг все уже знали, что мы приехали из Казахстана, что мои предки отсюда. И вдруг мне предложили: «А вы хотели бы позвонить в колокол?» Я сказал: «Ещё бы!» – «Сейчас уже начнётся богослужение, у вас есть минуты три. Нужно будет залезть наверх». Я мигом влез на крышу по добротной складной лестнице вместе с женщиной, которая обычно звонит в колокол. Мы прошлись по тёмному, но прибранному чердаку. Та женщина пояснила, как нужно дёргать. Беру в руки верёвку: и раз! и два! и три! – и всё пошло. Я отзвонил, спустился, в этот момент богослужение как раз начиналось. Улыбка у меня была шире, чем у Чеширского кота».
Поселение было возведено на беспрекословной вере Господней, и весь уклад жизни сосредоточен на ней. Основатели колонии, лютеранское братство гернгутеров, бесстрашно встречали смерть, а похороны колониста больше походили на тихий праздник. Как и первые христиане, гернгутеры проповедовали аскетизм, трудолюбие и милосердие. За период существования колонии не было зарегистрировано ни одного уголовного преступления в ее пределах. В начале ХХ века полицейский участок в Сарепте был ликвидирован – «за ненадобностью».
Обидам не из чего было вспыхнуть – многие вопросы решал жребий, а, следовательно, воля Божья. Тогда это любопытное и невозможное ныне правило распространялось в Сарепте на многие жизненно важные решения, будучи освящено авторитетом Библии, где подобная процедура описана не раз. По жребию совершались даже браки. К вступлению в брак готовили в пансионах для холостых братьев и незамужних сестёр.
Вот как описывает эту процедуру сотрудница местного музея Наталья Конопатова: «Молодые люди, достигшие определённого возраста, имеющие профессию, получающие хорошую зарплату, чтобы содержать свою семью, один раз в год могли подавать прошение в общинный совет для получения разрешения вступить в брак. Им подбирались невесты из дома сестёр. В одно из воскресных богослужений перед пастором ставились две урны. В одну складывали жребии с именами невест, в другую – с именами женихов. Церковь молилась, чтобы заключённые браки были гармоничными и благословенными Богом. Мальчик, не старше пяти лет, взятый из зала кирхи, вытягивал один жребий с именем невесты и другой – с именем жениха. Пастор зачитывал имена, церковь молилась, благословляя вновь созданную семью. Возможно, именно такая практика воздерживала многих неподготовленных от вступления в брак. Только после пожара 1823 года в Сарепте жребий был упразднён».
Возраст и симпатии во внимание не принимались. Считалось, что девица выходит замуж за Христа в лице Его наместника – земного мужа. Наверное, поэтому разводов не было. Но существовали вдовьи дома, ведь после смерти жены или мужа второго брака не допускалось. Семейные пары также были отделены, составляя так называемую «приватную» ячейку общества. Большинство корпораций имели свои общежития, экономии, молельные залы, собственное место в кирхе и на кладбище и даже гимны на все случаи жизни. Немецкая педантичность всему голова!
Нынче такой уклад воспринимается в диковинку и кажется, что только в архивных папках ему и место. Тем не менее, это дела не так уж и давно минувших дней, и в музейном изобилии можно раскопать свою прабабушку. Было бы желание.
Игорь Нидерер, чем бы ни занимался, никогда не прекращал искать родственников, с которыми когда-то была потеряна связь, и собирать информацию по истории рода. Вскоре собственные усилия стали подкрепляться помощью из неожиданных рук.
«…Для нас с супругой персонально провели экскурсию. С помощью Натальи Конопатовой удалось существенно расширить наши представления об истории рода. Благодаря ей мы обнаружили, что мой однофамилец Николай Нидерер, который сейчас живёт в Берлине, приходится мне пятиюродным братом. Мы, конечно, предполагали: все Нидереры в СНГ – родственники… Так оно и оказалось. В июле-августе 2011 года я совершил историческую поездку к деду в Дрезден. Ехал я через Берлин, где гостил у того самого пятиюродного Николая. Об этом визите я мечтал очень долго, и много почерпнул из первого общения с 88-летним дедом «вживую».
В нашей семье всегда знали историю рода до того предка, который пришёл в Россию из Швейцарии. Примерно в 1803 году он обосновался в Сарепте. Его звали Ханс (в некоторых вариантах Йоханнес) Якоб Нидерер. Всё это мы помнили, но это казалось скорее какой-то легендой, что ли… Ну был такой человек, у него был сын Карл, у Карла был сын Константин, у Константина Александр, у Александра – мой дед Альберт, у Альберта – Николай, потом я…
И однажды возникло желание поискать. До того, как появился интернет, я ходил сюда, в немецкую библиотеку (прим. – общество немцев «Возрождение»), пытался по Карлу Штумппу найти что-то. Он в своей книге пофамильно перечислил всех немецких колонистов, пришедших в Россию.
Потом в интернете я нашёл поколение сестёр моего прадеда Александра. У него были три сестры – Виктория, Эмилия и Эмма. О потомках первых двух ничего не было известно. Но мы разыскали их очень интересным способом. Потомки Виктории нашлись через сайт одного из кладбищ (!) Екатеринбурга. На нём была размещена информация о её муже, который там похоронен. Я связался с разработчиком сайта, он написал тому, кто предоставлял информацию, а тот, в свою очередь, не поленился и обратился к тем, у кого он эту информацию взял. Мир не без добрых людей! Так я обнаружил внучку этой самой Виктории, сестры моего прадеда. Её дети живут в Екатеринбурге. Потомки Эмилии, как оказалось, живут в Усть-Каменогорске или неподалёку. А нашлись они так: смотрят они новости на канале «Хабар», где я работаю, и вдруг слышат знакомую фамилию. А у них фамилия Недедер, потому что чиновники когда-то допустили ошибку, и пошло. И тут кто-то из них говорит: «У нас же какие-то родственники в Костанае живут!» Позвонили сюда, вышли на брата моего деда Леопольда… Скоро мы ожидаем их в гости! Наши предки не общались больше восьмидесяти лет!
После, также по интернету, были найдены документы на сайте кафедры восточноевропейской истории университета Цюриха. В них и был обнаружен в числе прочих швейцарцев, которые ушли в Россию (а из Швейцарии ушло всего несколько семей немцев, львиная доля из Германии), Ханс Якоб Нидерер. И я понял, что это вовсе не мифическая фигура, вроде Царя Гороха. Это реальный человек, это действительно история, вот он, в документах назван… И я пошёл дальше. Мы узнали, что Вольфхальден, где он родился – не какой-нибудь Китеж-град легендарный, это обычный городок (откуда родом Шумахер, кстати). В списке русских швейцарцев Ханс Якоб значится как пивовар, но мы знаем его ещё и как часовщика.
Николай Нидерер в свою очередь разыскал швейцарского историка, который оказался очень неравнодушным человеком. Ему уже за 70, но он такой подвижный дедок, бегун-марафонец, зовут его Roland Thommen. Он заинтересовался тем, что есть какие-то потомки швейцарцев в далёком Казахстане, написал об этом статью в газету и решил абсолютно безвозмездно попытаться мне помочь. Там ведь с архивным делом всё исправно, никаких войн и разрушительных набегов не было. Эти данные он перелопатил, рассказал, кто у этого Ханса Якоба были родители, нашёл ещё поколения до 1600 года, то бишь до того момента, как в этом городе вообще стали вести архивы. Таким образом, он добавил в наш список около пяти колен. Теперь я могу сказать, что знаю предков до двенадцатого колена!
Были какие-то исторические хроники и более давних времён, как что «копать» можно дальше. В них отмечали, скажем так, наиболее значимые события. Например, есть выписка о Нидерерах Вольфхальдена, начиная с 1351 года, когда впервые упомянуты некие Рудольф и брат его Хайнрих Нидереры. И в этой хронике назван и двор Нидереров, в таком-то году такой-то человек был участником комиссии по ревизии земельных бумаг, в таком-то году такой-то Нидерер выступал свидетелем по делу об убийстве такого-то…
Так что о Нидерерах и с 1351 года кое-что известно. А собирать информацию я начал в 1990 году. Тогда это были только воспоминания живых. Поиск предков состоял из множества интересных открытий. Наверное, то же самое ощущают физики, когда открывают какой-то новый закон. И действительно, я мечтал найти, и вот у меня всё сходится, должно сойтись, опа! – сошлось. Оно всё постепенно обрастало информационным мясом, можно так сказать, и было интересно на это смотреть…
И в итоге получилось, что у меня сейчас около восьмидесяти только живых родственников. Конечно, с большей их частью я не общаюсь, потому что, честно говоря, этого им не надо. И, в общем-то, так люди устроены. Подумаешь, где-то там живёт какой-то пятиюродный брат… Но некоторые воспринимают это очень близко к сердцу, и живо откликаются. Они помогают нам, и сами про себя что-то находят. Человек, за которым стоят 12 поколений, себя по-другому ощущает. Он чувствует себя ответственным как за сохранение своего прошлого, так и за передачу его будущему поколению.
Те люди, у которых не принято вести семейные хроники, редко помнят своих предков дальше деда. Таких «куцых» большинство – рассказы о родственниках становятся у них лишь досужим времяпрепровождением престарелых членов семьи, которым подсознательно хочется хоть как-то сберечь историю рода для будущего. После их смерти часть её бесследно растворяется в Реке Забвения, и остаются лишь пожелтевшие фотографии, которые зачастую потом выкидывают – ведь всё равно неизвестно, кто на них.
К счастью, в роду Нидереров осуждают такое варварство. У немцев издавна было принято: в старости каждый писал автобиографию для своих потомков, старинные документы и фото бережно хранили. Однако социальная революция 1917 года в России заставила многих сняться с насиженных мест. Часто в дорогу брали лишь самое нужное, и бесценные реликвии пропадали. Из-за террора большевиков по отношению к богатым или просто состоятельным людям старики стали умалчивать о своём происхождении и скрывать информацию о предках даже от собственных детей. В течение десятилетий коммунистического правления генеалогия считалась пережитком прошлого и занятием ненужным, ведь вокруг все строили «счастливое будущее».
Из истории Нидереров много чего было утеряно, что-то бездумно уничтожено нашими же родственниками, хотя и сохранить, донести до дня сегодняшнего удалось немало».
Существует древнерусское предание: дескать, сколько ты помнишь имён предков, столько у тебя ангелов-хранителей. Наивно? Но «многолюдна» ли ваша защита при таком раскладе?
И светла ли память о прародителях?
А позволит ли тщеславие самому уйти в забвение?
Задумайтесь. Когда-то и вам представится познакомиться с предками. Каким будет это знакомство?…
Надежда Кузнецова
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
