Немецкий живописец Роберт Хеттих (Robert Hettich) – о том, как живётся современному искусству и почему подпись Дюшана на писсуаре переформатировала мир.
Несмотря на политические противоречия и экономические кризисы, активно занимающие массовое сознание и являющиеся постоянным предметом ожесточенной полемики, духовные мистерии хоть и находятся на заднем плане, не потеряют актуальности до скончания мира. То, что снаружи, по сути, не имеет никакого смысла. Важно, что внутри: сила созидания, «взмах крыльев бабочки», вызывающий гениальные прозрения, творческий эмоциональный накал как аспект глобальной мощи, человеческий дух, будто пылкий феникс, воскресающий из пепла, истина без фальши и густого слоя ретуши… Венец творения – вовсе не погрязший в войнах, слабостях и побочных следствиях смертный человеческий организм, а бессмертный человеческий дух. Он, равно как и искусство, во всем его метафизическом понимании вечен.
Минное поле идеологической борьбы
Искусство в судьбе Роберта Хеттиха занимает, пожалуй, самое зримое и наиболее важное место. Хеттих – европейский художник с индивидуальным, ярким, экстравагантным стилем. В его картинах, красивых, чувственных и темпераментных, не разглядеть очевидных традиционных восточных мотивов. Но они там есть подспудно в насыщенных, смелых и глубоких оттенках, таких же жарких и колоритных, как и центральноазиатский климат.
Роберт Хеттих родом из солнечного Таджикистана, расположенного в предгорьях величественного Памира. В своих работах художник смело сочетает классику, абстракцию и модерн, придает большое значение движению и цвету, предпочитая выразительные, импрессионистические акценты. Как и большинство восточных людей, во главу угла Хеттих ставит внутренний мир человека, поэтому сюжеты его картин наполнены мощной философской линией и удивительной, футуристической энергетикой, тонкой, как восточный шелк, и выразительной, как старинная евразийская архитектура.
Творчество Роберта Хеттиха пользуется высокой репутацией и востребовано коллекционерами во всем мире. За спиной мастера – десятки индивидуальных и групповых арт-выставок, международных художественных биеннале в таких странах, как Германия, Азербайджан, Китай, Австрия, Франция, Швеция, Россия и т.д. Надо отметить, что беседа с именитым художником у меня завязалась вполне непринужденная – обсудили многое с интересом, удовольствием, но политкорректно.
– Роберт, как живётся искусству в современной Европе, скажем так, в непростых политических условиях? Считается, что оно сегодня политизировано. Ваше мнение?
– В силу объективных причин искусство живёт и развивается неплохо – каких-то кардинальных и радикальных перемен нет. Север Германии – больше в абстракции, в музеях и галереях немалую часть занимает концептуальное искусство. Югу Германии ближе живопись. Ну и, конечно, присутствует неоэкспрессионизм. Что касается политизированности искусства, то здесь не нужно пристального взгляда, чтобы это заметить. Политизирована не только сфера искусства, но и спорт, и наука, и многое другое. Некоторые люди стараются это использовать в своих целях: в мире всё взаимосвязано – определенные действия вызывают тот или иной резонанс в обществе.
– Дело в моральных принципах?
– Да, возможно, и так. Нельзя не заметить, что сейчас происходит огромное влияние на человеческие массы. Особенно хорошо это нам продемонстрировала минувшая пандемия. Всё контролируется.
– Как Вы относитесь к разного рода арт-флешмобам, навеянным сегодняшним временем? Например, на днях экоактивисты облили супом «Моно Лизу» в Лувре…
– Это для меня вандализм, чудовищная порча. В более широком смысле подобные действия можно сравнить с оскорблением или даже с изнасилованием. Фактически получается, столетия назад было создано произведение искусства, шедевр мировой культуры, в нем присутствует своя уникальная энергетическая глубина. И кто-то его обезобразил, испортил по тем или иным идеологическим причинам, опять-таки навязанным извне. Осуществлять протесты на фоне таких действий, на мой взгляд, возмутительно и бесчеловечно. Я, к примеру, не против флешмобов – перформансов на новый лад, которые не несут вреда: например, люди собираются вместе, поют, танцуют и пр.
– Тяжело ли Вам было интегрироваться в Европе после СССР?
– Непросто. Уехал я из Советского Союза, а именно, из Республики Таджикистан, в 1988 году. У меня вообще интересная семейная история: массовые миграционные процессы были всегда. Мои предки по немецкой линии Хеттих в 1793 году, в екатерининские времена, перебрались из Ингольштадта – возле Мюнхена – на территорию Российской империи. Любопытный факт: несмотря на переезд, родственники продолжали поддерживать контакт с теми, кто остался в Ингольштадте.
С постепенным открытием железного занавеса в 1988 году, за год до начала «последней волны» эмиграции советских немцев в Германию, я вместе с родителями переехал на историческую родину благодаря родне, живущей там. В Германии всё начали с нуля. Немецкий язык, который мы учили в СССР, был никудышний. Отправился на языковые курсы – меня они не особо радовали.
Да и погода не впечатляла.
Я попытался найти себя в Испании – она для меня была более приемлема по климатическим условиям, но спустя три месяца вернулся в Германию. Пришлось ещё четыре года поработать, чтобы усовершенствовать знание языка.
И только потом я поступил в Ганноверский институт искусства и дизайна, который окончил с отличием.
Кстати, в СССР я успел поработать художником-оформителем, в том числе в армии. Когда демобилизовался, отправился в Алма-Ату – я был в восторге от этого города. Планировал там поступить в художественное училище, но не вышло. Уехал в Ленинабад (сейчас это Худжанд), там поступил на художественно-графический факультет при педагогическом институте, где постигал основы. Отучился семь семестров, мне необходимо было заниматься дипломом, но не успел – мы перебрались в Германию…
– Как заработать на искусстве и приобрести известность?
– Это нелёгкий путь. Для начала надо выработать свой индивидуальный стиль, отличающийся от других какой-то инновацией, тем, что может заинтересовать зрителя. Но сфера искусства сегодня переполнена, конкуренция огромна. Причем, к произведениям искусства нынче готовы причислять даже мусор. Главное – суметь его продать подороже. Думаю, эти явления могут навязываться тоже специально. Всё началось с известного писсуара с подписью „R.Mutt“, представленного французско-американским художником Марселем Дюшаном в 1917 году. Тогда случился переломный момент. Затем Йозеф Бойс показывал свой нестандартный постмодернизм…
Я бываю во многих европейских галереях – концептуальное искусство там заполонило буквально все выставочные залы. Это огорчает. Я не спорю: искусство должно развиваться, оно должно быть экспериментальным и вызывать добрые чувства, ощущение прекрасного. Но ни в коем случае нельзя превращать мусор в объект искусства.
– Не возникало ли у Вас желания создать проект, который объединил бы искусство Центральной Азии и Германии?
– Такая идея меня впервые посетила в 2006 году. Тогда я присутствовал в Астане на арт-биеннале в музее Первого Президента. Повторно я оказался в Казахстане в 2007 году – в столице был организован огромный художественный симпозиум, где присутствовали такие известные деятели культуры и искусства, как Михаил Шемякин, Абдрашит Сыдыханов, Лейла Махат… Как раз тогда мы и обсуждали тему создания творческого моста между Казахстаном и Европой.
В Евразийском национальном университете мне даже предложили вести лекции, но как-то на этом всё и закончилось. Идеи и предложения не поддержались вышестоящим руководством. Конечно, очень досадно. Хотя казахстанская столица тогда бурно строилась, архитекторы были очень развиты, наличествовало много проектов, в которых принимали участие студенты. Это очень удивляло и вдохновляло.
– Благодарю за интересный диалог.
Марина Ангальдт
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
