Маргарита Цыганова-Унру – человек неутомимый, она организует музыкальные вечера, ведёт общественную работу и пишет книгу.
Маргарита уже 30 лет в Германии. Детство героини прошло в Узбекистане (ее семья была сослана в Бухарскую область в 1942-м), а лучшие годы юности – под надзором комендатуры. Возможно, поэтому сейчас она особенно радуется жизни и щеголяет в шляпках – одна другой краше.
Всем, что сделало её жизнь на родине предков интересной и насыщенной яркими красками бытия, Маргарита накануне международного женского дня любезно согласилась поделиться с нашими читателями.
– Маргарита, расскажите о своём происхождении.
– Мои родители, молочанские меннониты, родились и жили в самой большой и очень богатой колонии в Молочанском районе на реке Молочной в Запорожской области. Они немцы голландского происхождения. Многие оспаривают то, что прусские меннониты имеют голландские корни. Поэтому я сделала генный тест, и этот факт подтвердился на 80%.
Я этим очень дорожу. Из Голландии наши предки уехали почти 500 лет назад, свой особый диалект – платтдойч – они удивительным образом сохранили. Родителей моих в тридцатые годы раскулачили, сослали в Сибирь, там они потеряли одну дочку и оттуда бежали в Ташкент. Здесь отец работал бухгалтером, мама учительницей, а в 1936 году на свет появилась я. В 1938-м арестовали папу, и больше мы его никогда не видели.
– Почему Маргарита?
– Это имя мне дали в честь одной из сестёр отца. Она настояла на том, чтобы я появилась на свет, так как родители сомневались, ведь время было трудное. Сначала арестовали папу, а через семь лет и маму, ее посадили в тюрьму на десять лет. Мы, три сестры, остались в кишлаке совсем одни. Старшая сестра Ирина, ей шел двадцать первый год, стала нашей мамой и учительницей. Она четыре года занималась с нами дома, потому что в кишлаке не было русской школы. А папины сестры в меру своих сил помогали нам встать на ноги. Тётю Сусанну мы привезли в Германию, и она, окружённая теплом и заботой, дожила при нас до 101 года.
– Вы неутомимы. Провели уже шесть вечеров памяти Анны Герман. Кто на них приходит?
– Вечера я провожу в основном в прицерковных помещениях. В Хемнице вечер прошел в прекрасном зале городской библиотеки. Обычно зрителей бывает до ста человек. Объявляю, что вход бесплатный, но за зал надо заплатить, за дорогу и за гостиницу тоже. Певцов и певиц нахожу сама. И все это без проектов, на свой страх и риск.
С этих вечеров зритель уходит потрясенный, никто не обходит стороной корзину с пожертвованиями. На оплату расходов этих денег хватает. Как-то один мой зритель назвал такой вечер самым ярким событием за 15 лет своей жизни в Хемнице. А одна дама при встрече через годы призналась, что у нее после нашего вечера прошла депрессия. Такие оценки мотивируют.
– Свою старость Вы проживаете ярко, возраст свой – 85 лет – не скрываете. Юность Вы также любили?
– Нет, юность я не любила, ее я стеснялась. В лучшие годы моей молодости, до 20 лет, я была под строгим надзором комендатуры. Мне всегда все было «нельзя». Без «открепительной» от коменданта даже в поход в горы с группой не разрешено было ходить. Отправляясь домой на каникулы (в 1953 году Маргарита чудом, по-другому в те времена немцы в вузы не попадали, поступила на химфак Среднеазиатского политехнического института), я должна была «открепляться» у коменданта, а потом регистрироваться, что вернулась назад. И на хлопок я уезжала с таким же талоном, его я должна была отметить у председателя колхоза. Я помню: председатель колхоза, который накануне вручал мне отрез узбекского хан-атласа как лучшей сборщице хлопка, крутит эту бумагу в руках и ничего понять не может. «А ты что воровка?» – «Нет, немка». Мне тогда показалось, что он посмотрел на меня с сочувствием. Лучшие воспоминания о моей «комендатурской» юности – это сессии. Тут уж была моя власть. Никакой комендант не мог мне запретить учиться на отлично.
– Откуда у Вас такая любовь к шляпкам? С чего она началась?
– О, это очень интересный вопрос. Сейчас ведь редко кто ходит в этом головном уборе. Первую соломенную шляпку и сумку к ней я купила в Ташкенте в уцененном, или «кусочном», как мы его называли, магазине. «Кусочный» потому, что там за копейки продавали метровые куски различной, зачастую очень дефицитной, ткани. А настоящее шляпное увлечение началось в Германии с легкой руки дочери. На день рождения она подарила мне очень красивую соломенную шляпку. Надевая ее, я стала получать комплименты. Сейчас у меня около десяти шляп, соломенных, фетровых, а еще береты и кепи без счета. И когда я выхожу в город, никогда без комплиментов не возвращаюсь: Schick sehen Sie aus!
– Вы задумали провести вечер «Полюбите свою старость»…
– Да, я призываю всех своих сверстников: полюбите свою старость. Ибо старость – единственная возможность жить долго, и дарована она далеко не всем, только избранным. А в старости нам, как детям, все позволено и все простительно. Как мы восхищаемся ребенком: смотри-ка, ему ЕЩЕ .., а он …УЖЕ, и перечисляем, чему он уже научился.
А у нас то же детство, только наоборот, надо просто поменять местами: нам УЖЕ, а мы ЕЩЕ, и дальше у каждого свои достижения. И чем старше мы становимся, тем дороже достижения.
– Расскажите о Вашей социальной работе. Ворох писем на столе. Откуда?
– Я очень хорошо разбираюсь в социальных вопросах и особенно в расчетах наших пенсий. Благодаря сарафанному радио мне звонят со всей Германии. Иногда случай знакомит с людьми. Вот однажды еду в поезде, рядом мужчина без ноги, по акценту поняла, что из наших. Разговорились. Дорога длинная, уже обо всем поговорили: кто, откуда, куда. А ответы-то у всех одинаковые, как под копирку: расстреляли, сослали, отец из трудармии не вернулся. И напоследок так, между прочим, я спросила: «А ногу-то где потерял, на мотоцикле небось гонял?» – «Нет, на работе на ногу станок упал». – «А пенсию за это получаешь?» – «Нет, только по старости».
Я взялась за это дело, и мой случайный знакомый получил дополнительную пенсию Unfallrente.
Он уже 20 лет жил в Германии, и все эти годы мог получать эту пенсию, но никто ему этого не подсказал. Зачастую многие наши люди не знают свои права, и обратиться им не к кому.
Или еще случай. Как-то мне звонит пожилой мужчина и сетует на то, что его старенькая мама получает очень маленькую пенсию. Спрашиваю, где она работала, – в колхозе. А колхозникам пенсию рассчитывают по отработанным трудодням, которых у наших многодетных колхозниц было мало. И я сразу сказала, что ничем помочь не смогу. А голос у него такой сиплый, и опять я его как бы ненароком спрашиваю:
«А ты сам не на шахте ли работал? У тебя голос силикозный». И как в воду глядела. Мужчина 30 лет проработал на шахте, и у него подтвержденный немецкими врачами силикоз, а это профессиональная болезнь. Никто ему не подсказал, что он имеет право на Unfallrente. И тут же мне жалуется, что задолжал хозяину квартиры Nebenkosten. Я говорю: «Давай твой счет, я тебе переведу деньги». Он испугался: «А как я Вам их отдам?» – «А вот я тебе оформлю вторую пенсию, с нее и рассчитаешься». Рассчитался и стал на 260 евро в месяц богаче.
– Чем еще заполнены Ваши дни? Тема Анны Герман все еще волнует Вас?
– Судьбой Анны Герман я заинтересовалась 50 лет назад. Я уже тогда знала, что она меннонитка с точно такой же историей, как у меня. Практически 500 лет, начиная с XVI века наши предки в Данциге, наши родители на юге России, а потом первые десять лет нашего с Анной детства в Средней Азии мы жили, образно говоря, на расстоянии вытянутой руки. И это доказано документами. Сейчас с биографами Анны Герман из Москвы и Ташкента мы пишем книгу о детских годах певицы. Она будет называться «Тайны белого ангела». И в ней мы откроем много до сегодняшнего дня неизвестного из истории семьи Анны.
– Спасибо большое за интервью.
Надежда Рунде
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
