После войны стало чуть полегче. Детей мало-мальски одели, обули, кормили горячим. Детдомовцы уже давно не знали вкуса горячего супа, многие из них впервые в своей жизни его ели. И наваристую кашу, и компот или сладкий чай с хлебом. Какая это была вкуснятина! По сравнению с прошлыми годами, такая жизнь казалась этим обездоленным раем, хотя вдоволь наедаться им не доводилось. К тому же детский истощенный организм теперь, когда еды стало чуть больше, требовал пищи ещё сильнее, чем в голодные дни.
Продолжение. Начало в предыдущем номере.
— Смотрите, я спрятала хлеб за пазуху, когда Дарья Захаровна раскладывала его в хлебницы, — похвасталась перед подружками Катя, когда они после ужина вышли из столовой.
— А вдруг бы Анна Ефимовна заметила, — поругала её Тома, — она бы тебя отлупила…
— Но ведь не увидела! – довольная таким оборотом дела радовалась Катя.
Девчата зашли за угол столовой, поделили хлеб на три части и с удовольствием съели. Это заметила Тонька Коновалова, которая всегда завидовала их тесной дружбе и, как могла, старалась мелочно мстить подружкам. Она в этот же вечер доложила Анне Ефимовне о содеянном. Наказание последовало тут же. Катю воспитательница крепко побила, а потом выставила троицу перед строем воспитанников и, злобно играя мужскими желваками, костяным голосом битый час стыдила, называя их воровками и лгуньями. В коридоре было довольно холодно, дети без пальто и тёплой обуви мёрзли, переминаясь с ноги на ногу, ожидая конца этой нудной тирады. Кто из них в голодные дни не пытался утащить кусок хлеба, если он плохо лежал? Что тогда волновало их неприхотливые души, кроме еды? Никто и не подумал осуждать девчонок. Голод – не тётка. На следующий день девчат потащили к директрисе, чтобы она приняла меры. Наказание было жёстким, даже жестоким: детей лишили ужина на целую неделю. Завтраком и обедом обойтись было трудно, но девочки пережили эти дни довольно стоически: и не такое приходилось переживать. Но есть всё-таки хотелось так, что спазмами сводило желудки.
— Лучше бы Анна Ефимовна нас ещё раз отлупила, а ужин бы не забирали, — заметила Ида, когда «преступницы» в очередной раз с замиранием сердца ловили вкусный запах, исходящий из столовой. Эти вечерние трапезы других детей они не пропускали ни за что на свете…
Чаще, чем Томе и Иде доставалось от Анны Ефимовны Кате. Эта девочка была весёлой, озорной и немного легкомысленной, что совсем не нравилось воспитательнице. Та ценила кротость, лесть и послушание. Шустрым и подвижным Анна Ефимовна накладывала епитимью и, не дай бог, её нарушить, доставалось, только держись! Однажды Анна Ефимовна в очередной раз наказала Катю за то, что девочка разговаривала после отбоя, закрыв её в холодном чулане. Или она забыла о ребёнке, или специально оставила надоедливую воспитанницу в холодном помещении на всю ночь, осталось загадкой. Кате нечем было укутаться, и она до утра пролежала на холодном цементном полу. На следующий день у девочки начался жар, врач поставил диагноз: крупозное воспаление лёгких. Катю положили в больницу, но спасти её не удалось. Все знали, отчего заболел и умер ребёнок, но шума никто не поднял. Анна Ефимовна вскоре уволилась и уехала из ненавистного для неё места, на радость многим воспитанникам детского дома.
У каждого существа на земле жизнь шла своя, со своим крепким или хрупким дыханием. Кто-то выживал, кто-то – нет в этом жёстком мире, в который, по сути, никто сам не напрашивался…
А Тому Герцог разыскали и забрали к себе родственники по материнской линии. Ида осиротела второй раз. Она часто вспоминала своих подружек и плакала от того, что ей теперь не с кем играть и коротать свои сиротские будни… А позже, когда Ида уже многое в жизни понимала и пережила, она радовалась, что Тома Герцог вовремя уехала из детского дома…
*
Ида пошла в первый класс, когда ей было восемь лет. Учеба давалась легко, но постоянное недоедание сказалось на здоровье, она на уроках часто падала в обморок. Её положили в больницу, и два месяца девочку выводили из дистрофического состояния. Этой участи были подвержены многие детдомовские ребята.
Однажды во втором классе учительница на уроке внеклассного чтения рассказала ученикам о многонациональной стране Советов.
— В СССР живут люди разных национальностей. И в нашем классе есть русские, украинцы, молдаване, немцы, чеченцы, — начала перечислять Валентина Корнеевна. — Петя, например, украинец, Фаина – татарка, Ида и Саша немцы…
Класс замер. Учительница стушевалась и постаралась перевести разговор на другую тему, но было уже поздно: ученики чётко уяснили себе, с кем они живут бок о бок. И это стало трагедией для Иды и Саши, и страшным потрясением, ведь ребята по малолетству не знали о своём происхождении. Да и откуда вообще здесь могли появиться немцы? Позже учительница, видя отношение детей к этим несчастным, пыталась объяснить школьникам, что это русские немцы, что их предки жили в России с давних времён, и они не имеют никакого отношения к тем немцам, с которыми воевали в Великую Отечественную. Но роковой камень уже был запущен в судьбу маленьких изгоев общества, как пращой. Слишком свежа ещё была память о военных лихолетиях, и очень многие ко всему, что касалось немцев, относились с ненавистью и презрением.
— Фашисты, фашисты, — орали на переменах пацаны, гоняясь за Идой и Сашей, и пытаясь то толкнуть, то стукнуть. Это даже стало своего рода развлечением для многих пацанов. Учительница, как могла, старалась исправить положение, примирить детей, но это мало помогало.
Ида втянула голову в плечи, да так и сроднилась с таким положением на многие годы. В школе ходила вдоль стеночки, чтобы быть менее заметной. Психика часто давала сбой, по ночам она горько плакала в подушку, стараясь не мешать соседкам по комнате. Подруг у неё не стало. А потом, когда в местном клубе начали показывать фильмы о войне, в которых во всех красках изображались безжалостность и жестокость фашистов, Ида после просмотра таких фильмов умирала от стыда и страха. Ей казалось, что весь мир знает о её национальности и презирает её за это. А особенно тяжело было слушать, как одноклассники обсуждали эти фильмы и клеймили немцев…
Как-то, когда Ида училась в четвёртом классе, после очередного фильма о войне детдомовцы напали на Иду и Сашу и с недетской жестокостью избили их. А эти два несчастных существа и не думали защищаться. Ида только свернулась в клубок, прикрыв голову руками, молча ждала, когда закончится экзекуция. Боль она почувствовала позже, когда её и Сашу притащили в приют чужие люди. У нее открылась рвота, носом пошла кровь. Ида вдруг решила, что хорошо бы вот сейчас и умереть, может быть, тогда все, кто издевается над ней, пожалеют её, и будут оплакивать у гроба. Какая это была сладкая мечта! Но девочка выжила, и с новыми страхами и переживаниями продолжала влачить свою жалкую жизнь, такую безрадостную и такую ненавистную.
*
К празднованию трёхлетия победы над фашистскими захватчиками школа готовилась очень тщательно и ответственно. В Идином классе учительница разработала сценарий, который состоял из торжественной части с чтением стихов, с песнями и даже с разыгрыванием спектакля, скорее инсценировки. Замысел таков: во время боя с фашистами, которых изображали несколько ребят («немецкие солдаты»), дуло импровизированного вражеского пулемёта с криком: «За Родину! За Сталина!», своим телом прикрывает советский воин, а потом, сраженный пулемётным огнём, замертво падает на пол, а на груди у него расплывается розовое пятно. Солдатскую форму для «артиста» из мешковины сшила сама учительница, картонный пулемёт мастерили всем классом на уроке труда, нарисовав на нём фашистскую свастику, а в резиновый шарик, который прятался на груди «освободителя», влили размешанную с водой красную акварельную краску. Чтобы как-то примирить детей (видимо, учительница испытывала угрызения совести, что так подвела двух маленьких, ни в чём неповинных детей) она эту роль отдала Саше Боргарту. Разумеется, каждый мальчишка в классе мечтал об этом, и в то же время никто не хотел быть «фашистом». Когда она назвала имя будущего героя спектакля, глаза у многих ребят округлились, а потом поднялся страшный крик.
— Почему — этому фашисту?! Он ведь сам немец, пусть немца и играет! – раздавались выкрики особенно обиженных.
— Не смейте так говорить. Если ещё раз услышу подобные оскорбления в адрес Саши и Иды, буду с вами разговаривать по-другому, — достаточно бескомпромиссно, со стальной ноткой в голосе, предупредила Валентина Корнеевна.
Видимо, голос учительницы был настолько властен, что дети испуганно замолчали. Она проявила характер и роль досталась Саше. Какой же он был гордый и счастливый, как бережно обращался с концертным костюмом, как старательно репетировал роль.
Ирина Винтер
Продолжение в следующем номере.
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
