Если Россия обратится к многочисленным проблемам своих народов

В качестве избранного представителя немецкого национального меньшинства России я участвовал в мероприятиях ФСЕНМ с 1992 г., присутствовал на конгрессе в Гданьске и на нескольких встречах немецких меньшинств в Бад-Киссингене. При этом на меня всегда производило большое впечатление ясная последовательная позиция ФСЕНМ в отношении прав европейских национальных меньшинств, их мирного сосуществования на внутри- и межгосударственном уровне в демократической Европе.

Как известно, Россия испокон веков являлась многонациональным государством. Однако такого феномена, как демократическая политика в отношении национальных меньшинств, в нашей стране, к сожалению, не было никогда. В результате здесь все сильнее нагромождались нерешенные национальные проблемы, и это в существенной мере способствовало распаду Российской империи, а позднее и Советского Союза. Когда в конце 1991 г. распался СССР и Российская Федерация внезапно стала независимым государством, она оказалась перед лицом целой массы весомых национальных проблем. Хотел бы назвать лишь самые важные из них.

Во-первых, это государство могло считаться федерацией только по своему названию. В действительности субъекты Федерации во всех своих важных функциях были строго подчинены центральной власти. Это касалось, в частности, т.н. национальных автономий, в результате чего их народы практически были лишены возможности свободного самостоятельного развития.

Во-вторых, национальные меньшинства, лишенные автономий, находились в еще худшем положении. Не допускалось создания ни политических структур, ни общественных объединений, которые могли бы представлять и реализовать интересы этих народов.

В-третьих, Сталин с 30-х годов, в основном в период Второй мировой войны, велел лишить гражданских прав и депортировать целый ряд народов СССР. К ним принадлежали балкарцы, понтийские греки, ингуши, калмыки, карачаевцы, корейцы, российские немцы, крымские татары, турки-месхетинцы, финны-ингерманландцы, чеченцы и некоторые другие. Хотя уже Хрущев предпринял первые шаги по восстановлению прав этих народов, последовательное решение этой больной проблемы не было достигнуто и десятилетия спустя.

После прихода к власти М. Горбачева Советскому государству пришлось постепенно признать, что эта ситуация больше не может сохраняться в перспективе и требует срочного радикального изменения. Недовольство народов становилось все ярче; в некоторых союзных республиках СССР, особенно в Прибалтике, требовали полной независимости; на почве обострения национальных проблем произошло кровопролитие в Нагорном Карабахе, Средней Азии, Сумгаите, Баку, Вильнюсе и т.д.

В 1990 г. в Российской Федерации был создан специальный комитет (позднее министерство) по делам национальностей. Парламент России во главе с Ельциным 26 апреля 1991 г. принял закон «О реабилитации репрессированных народов», который мог бы иметь переломное значение не только для репрессированных народов, но и для всей национальной политики в стране. Согласно этому закону, в частности, должны были вновь получить свою автономную республику на Волге, антиконституционно и противозаконно ликвидированную Сталиным в 1941 г., и российские немцы. Пока еще существовал СССР, в России были приняты и другие важные решения в этой сфере. Однако практическая реализация закона так и не была осуществлена.

Начало более чем озадачило. 8 января 1992 г., когда первый российский президент посещал территорию бывшей Республики немцев Поволжья и находился, по своему обыкновению, в заметном подпитии, он фактически заявил перед толпой нынешних жителей (в основном, естественно, русских), что здесь никогда больше не должно быть немецкой автономии. Если немцы хотят жить в Поволжье, сказал Ельцин, то они могут получить участок на бывшем военном полигоне, и пусть, значит, обрабатывают эту начиненную снарядами землю, и Германия поможет. Вот так понимал Ельцин разрешение национальных проблем. Все народы России смогли немедленно узнать об этом, так как вещание этой речи передавалось не раз по российскому телевидению.

Чтобы проводить подобную национальную политику, нужны были, разумеется, и соответствующие кадры. В ельцинский период в России сменилось с десяток министров по делам национальностей. Почти всех их я знал лично. Это были в основном функционеры, которые никогда ранее не занимались такими проблемами, а потому, естественно, не имели о них ни малейшего понятия. Среди них был и некий Н. Егоров, один из самых известных зачинщиков войны в Чечне. Тем не менее, до конца 1994 г. интенсивная бумажная работа в этой сфере продолжалась. В частности, Верховный Совет принял в 1993 г. постановления о реабилитации российских корейцев и финнов. Правда, эти акты появились без согласия и участия самих этих национальных меньшинств и уже поэтому не могли принести им подлинного возмещения ущерба. Все остальные репрессированные народы не удостоились и такой реабилитации. Такая бесплодная национальная политика была резко оборвана войной в Чечне. Официально в России в этой связи никогда не употреблялось слово «война». Сначала эта безумная затея называлась «восстановлением конституционного порядка». О какой именно конституции идет речь, большей частью умалчивалось. Это и не удивительно, ведь 12 декабря 1993 г., когда проходило голосование по новой российской Конституции, Чечня вообще не принимала участия. К этому моменту здесь уже было провозглашено независимое государство, имевшее собственную Конституцию. В Москве, естественно, и не думали о восстановлении порядка в соответствии с основным сводом законов государства, а из Чечни об этом вовсе не просили.

Сегодня эту войну чаще всего называют «противодействием исламскому терроризму (или экстремизму)». Это столь же неясно и неверно. Лишь совершенно несведущие люди могут поверить, что эта цель действительно играла роль при развязывании войны в Чечне. Чеченское общество исконно являлось преимущественно светским, ислам никогда не имел здесь особого права голоса. А что касается терроризма, то в 1994 г. он имел в Чечне приблизительно такое же распространение, как и, к примеру, в Москве. Лишь после того, как Чечня была полностью разрушена войной и там выросло целое поколение, умеющее и желающее только воевать, здесь действительно в известной мере укоренились исламский экстремизм и терроризм. Но в этом повинны прежде всего инициаторы этой войны из Москвы. Им и следовало бы в первую очередь «противодействовать».

Столь же мало в основе этой кровавой войны лежали сепаратистские тенденции. В 1991 г., когда было положено начало конфликту, в Чечне едва ли кто всерьез думал о независимом государстве. Чеченская элита хотела только быть «хозяином в своем доме», т.е. прежде всего распоряжаться здешними нефтяными источниками -единственными значительными природными ресурсами, которыми обладает эта маленькая слаборазвитая горная страна. Однако это ни в коей мере не устраивало Москву, ведь там новые власть имущие как раз ревностно принялись присваивать все национальное достояние. Эта «патриотическая» цель и послужила основной причиной пагубной войны.

Когда в 1996 г. первая чеченская война подошла к концу, в России опять нашлось время для национальной политики. В период этой передышки Российская Федерация была принята в Совет Европы. Российский парламент, со своей стороны, ратифицировал Европейскую рамочную конвенцию о защите национальных меньшинств. 17 июня 1996 г., между двумя турами президентских выборов, российский президент утвердил Федеральный закон «О национально-культурной автономии». Наряду с вышеупомянутым законом «О реабилитации репрессированных народов», этот шумно разрекламированный акт должен был явиться символом ельцинской национальной политики. Он действительно стал символичным — но лишь в качестве убедительного примера пустословия в этой сфере. Согласно новому закону, народы России могли создавать «национально-культурные автономии» — особого рода общественные объединения, которым была обещана государственная поддержка. Однако эти средства оказались очень скудными, т.к. у Ельцина хватало денег только на войну и, разумеется, на обогащение олигархов и их фаворитов.

Политическому наследию, которое пришлось на долю нынешнего российского президента В. Путина при его приходе к власти, едва ли можно было позавидовать. Его два столь же активных, как и далеких от реальности предшественника, оставили ему в основном руины и обломки. Во всяком случае, в области национальной политики это было именно так.

После того как Путин был объявлен наследником Ельцина, новый президент прежде всего сменил министра по делам национальностей. Этот шаг Путина напоминал скорее объявление о банкротстве всей российской национальной политики. Подобные предположения подтвердились довольно скоро, когда Путин упразднил само министерство по делам национальностей. Теперь в российской исполнительной власти больше никто не отвечал за национальную политику. Эта политика, если таковая вообще существовала, была доверена исключительно законодательной власти, где имеется соответствующий парламентский комитет.

Чеченская проблема осталась для Путина столь же неразрешимой, как она долгое время была для Ельцина.

Тем не менее, у Путина можно отметить явное отличие по сравнению с его предшественниками: будучи прагматиком, он мало склонен к фразеологии. Поэтому сегодня в России совсем немного говорят о планах и успехах в области национальной политики (не считая, конечно, Чечни). Но кое-что здесь все же происходит. В прошлом году, когда Путин во второй раз был избран президентом и его активность в различных областях заметно возросла, он создал и новое министерство регионального развития. Это — не министерство по делам национальностей, но некоторые задачи в данной сфере ему были поручены. Государственная Дума привлекает к соответствующей законотворческой деятельности знающих людей. Правда, пока что они компетентны не столько в практических вопросах, сколько в теории национальной политики, но раньше не было и этого. Недавно мы даже узнали, что в Думе намерены вернуться к давно обещанному, а затем совсем забытому законопроекту о реабилитации немецкого меньшинства России. Наши представители уже направили в Думу соответствующие предложения.

Если здесь действительно что-то изменится, если Россия обратится к многочисленным проблемам своих народов в демократическом духе, то возникнут определенные шансы на будущее и у нас, национальных меньшинств. Но для этого российская правящая элита должна занять совершенно иную политическую позицию. Дальнейшее пренебрежение столь жизненно важными вопросами точно так же может угрожать распадом Российской Федерации, как это имело место в Российской империи и СССР. Как раз несколько недель назад мы впервые услышали, что эту опасность осознают и в окружении Путина. Я имею в виду интервью Д. Медведева, главы Администрации президента, привлекшее в России большое внимание. Ведь там этот высокопоставленный чиновник сказал об угрозе распада нынешнего Российского государства, хотя и не в связи с национальной политикой. Однако эти проблемы теснейшим образом связаны друг с другом. Упрямое продолжение политики в Чечне все больше обостряет ситуацию и в приграничных республиках. Из Дагестана, Кабардино-Балкарии и т.д. уже почти ежедневно поступают тревожные сообщения о вооруженных столкновениях — как сообщается, с различными группами исламских экстремистов. Все чаще слышно о сторонниках таких сил из крупнейших национальных республик нынешней России — Татарстана и Башкортостана. Однако недовольство существующей ситуацией царит не только на Кавказе и в Поволжье. В результате многолетней дискриминации и пренебрежения в последние годы выехали в Германию примерно 2 млн. российских немцев и членов их семей. Недавно США дали согласие на въезд турок-месхетинцев, которым не нашлось места ни в России, где они в основном проживали в последнее время, ни в Грузии, откуда они были депортированы Сталиным. Выездная лихорадка охватила евреев, а отчасти и другие народы. При этом не составляет исключения даже русский народ. Эта тенденция, в сочетании с падением роста населения, ведет к быстрому уменьшению числа жителей во многих регионах. Особые опасения вызывает положение в Сибири и на Дальнем Востоке, т.к. здесь эти процессы развиваются на фоне быстрого роста населения в приграничных районах Китая и все более широкого нелегального проникновения китайских граждан на территорию России.

В этой резко изменившейся ситуации предстают в совершенно новом свете многие известные геополитические проблемы. Принадлежит ли, собственно, Россия к Европе? Следует ли России пытаться приблизиться к европейским социальным стандартам или она должна идти совершенно особым (например, «евроазиатским») путем? Где России, лишившейся в последние десятилетия почти всех своих союзников, искать новых? Насколько Европа заинтересована в сближении с Россией и вообще в дальнейшем существовании нынешнего Российского государства?

Свою личную позицию по этим проблемам я уже изложил на прошлогодней конференции по расширению ЕС в Травемюнде. Здесь я хотел бы в заключение, не вдаваясь в подробности, вкратце воспроизвести соответствующие тезисы. Во-первых, Россия, несомненно, принадлежит к Европе, и нынешнее российское руководство, как представляется, осознает это во все большей мере, хотя некоторые тенденции его политики, казалось бы, свидетельствуют скорее об обратном. Во-вторых, для России жизненно необходимо перенять, насколько это возможно, достижения европейского общественного устройства, в частности — в сфере защиты национальных меньшинств, не отказываясь, разумеется, от своих достойных сохранения национальных особенностей. В-третьих, страны ЕС — это важнейшие потенциальные союзники России. В-четвертых, и Европа заинтересована в радикальной позитивной перестройке своих отношений с Россией. Стабильное демократическое развитие России явилось бы для Европы большим плюсом, а нестабильность и, тем более, распад Российского государства могли бы принести Европе и всему миру лишь неисчислимые бедствия.

Виктор Дизендорф, Общественная Академия наук российских немцев