Роберт Гайгер. Дорогу осилит идущий

«Наш аул был чисто казахский, как и все соседние. Дом Эрбесов находился рядом с нашим, примерно такой же, глинобитный, других там не было… Вскоре одного за другим забрали в трудармию всех старших детей Эрбесов – Розу и Мину, попали они в печально знаменитый для немцев лагерь «Челябметаллургстрой», который возглавлял один из самых свирепых сталинских сатрапов…»

Отец Эрбесов вернулся из трудармии в самом конце войны, чтобы умереть от истощения и дистрофии дома…

«Из этого лагеря не вернулась половина трудармейцев, на их костях был построен Челябинский металлургический завод. Буквально через пару месяцев забрали и Ваню, ему только-только исполнилось 18. Виктору было 16, и все ожидали, что вот-вот заберут и его, но тут произошло неожиданное: был издан указ о брони на работников сельского хозяйства, по которой они освобождались от трудармии, так как нужны были специалисты в этой отрасли народного хозяйства. «Хлеб для фронта!» – под таким лозунгом все, имевшие отношение к сельскому хозяйству, освобождались от трудармии. Виктор был единственным трактористом в колхозе, забрали бы его, остановился бы колёсный трактор СТЗ – Сталинградский тракторный завод».

Этот небольшой жизненный эпизод взят из книги бывшего казахстанца Роберта Гайгера «Дорогу осилит идущий. Судьба моего народа». Впрочем, кажется, я оговорилась: бывших казахстанцев не бывает. Историю депортированных немцев невозможно представить без трепетного гостеприимства и серьезной поддержки со стороны казахского народа. «Для заброшенных в бескрайнюю степную стихию «немчат», многие из которых плохо говорили по-русски, казахский язык стал языком межнационального общения», – вспоминает в своём издании Роберт Матвеевич. Этот язык, пусть и не впитался с молоком матери, однако же стал родным не меньше, чем немецкий.

Ряд глав в книге читается хоть и на одном дыхании, но с немалой сердечной тяжестью: высланные на голодную и холодную смерть дети, женщины и старики; военное детство в ауле; страшные послевоенные годы. По откровению автора, после ознакомления с главой VIII. 7: «Бабушка, не отдавай кошку!» читатели забросали его щемящими душу письмами. В них они делились впечатлениями, рассказывали, что не могли долго спокойно спать и советовали своим знакомым перед чтением главы принять таблетку
валидола.

…Центром урочища Егинсу, в котором были расположены колхозы, закреплённые за моим отцом как агрономом, был колхоз им. Кирова, он находился в 25 км от Урджара.

…Неказахов в ауле кроме нас было только три семьи. Одна – татарская, в которой отец был колхозным кузнецом, а мать заведовала молочно-товарной фермой (МТФ), на которой перепускали колхозное молоко через сепаратор, возможно, на масло и делали брынзу, и ещё две высланные немецкие семьи. Это были немцы с Северного Кавказа, из села Карас. Одна семья – Эрбес, другая – Циммерман, как девичья фамилия моей бабушки.

…Как только оживала степь в конце апреля – начале мая, большинство казахов откочёвывало из аула, пусть хоть за километр-два от поселения, но всё-таки на вольную природу. Для этого почти у каждой семьи были юрты – круглые шалаши, каркасом которых служила решётка из реек, покрытая войлоком (кошмой). Даже те, кто по каким-то причинам не мог откочевать со скотом на пастбища, расставляли юрту прямо возле дома, в нескольких сотнях метров от глинобитной мазанки, и переселялись в неё – дань традиции и просто житейским привычкам таким образом была отдана.

…Весна в тот год была ранняя, трава зазеленела уже в апреле, а в мае вся степь прямо за домами покраснела от тюльпанов – море цветов! Простор и свобода! И мы, дети, ничего подобного никогда не видевшие, играли и носились по этой степи с утра до вечера, совершали путешествия вплоть до реки Егинсуйки, в которой купались, спасаясь от зноя и «ядовитого солнышка», как называла его бабушка, и добывали себе пропитание, разоряя галочьи гнёзда в обрывистых берегах реки…

Довольно быстро мы, «немчата», заговорили друг с другом на …казахском. И это неудивительно – к этому располагало всё: и сама по себе звучавшая независимо от нас и того, что вокруг нас, сплошная казахская речь, и наше общение с детьми, которые, естественно, ни русского, ни тем более немецкого языка не знали; игры с ними, а также и прямая необходимость общаться со взрослыми казахами – когда они к нам обращались с вопросами или просьбами, например, помочь пригнать или загнать в сарай скотину, подержать козу, которую доит соседка, — что-то принести, старушки просили меня нередко потолочь в большой деревянной ступе (50-60 см высотой) тяжёлым пестиком, который можно было поднять только двумя руками, с полведра зерна, что другой раз длилось часами и было нелёгкой работой. Но зато «тәте» (тётя) или «апа» (бабушка) угощали горсточкой жареной пшеницы, или кесешкой вкусного айрана из жирного овечьего молока, или парой кусочков курта, сушёного, твёрдого порой, как камень, и кислющего казахского сыра и т.п.

…Расскажу в связи с этим об одном курьёзнейшем, но показательном, особенно для лингвистов, случае из моей жизни, он того стоит.

Первый, что ближе ко мне:

– Үй, бугін ветер катты соғады. (Ну сегодня и ветер сечёт!)

– Дұрыс айтасын, – подтвердил второй. – Жаман ветер. (Верно. Отвратительный ветер.)

Я как лингвист, тем более что одной из областей моих научных интересов всегда было сравнительное и сопоставительное языкознание, а следовательно, и контактирование языков, обратил внимание на такую странность: всю фразу один и другой произнесли на казахском, а вот казахское слово «жел» почему-то по-русски – «ветер». Дай-ка, подумал, спрошу его, что он ответит, как отреагирует и чем объяснит. И, стоя сзади у него за спиной, спросил по-казахски, конечно:

– Ветер деген сөз не, қазақша жел деп айту керек-қой. (Что значит слово «ветер», ведь по-казахски надо же сказать «жел».)

Диалог мужчин прервался. На какое-то время наступило молчание, после чего тот, что стоял передо мной, миролюбиво и односложно согласился:

– Әрине. (Ну конечно.)

Прошло ещё какое-то время, и вдруг этот человек осторожненько, еле заметно слегка повернул голову, чтобы увидеть, кто же это такой, кто вмешался в их диалог да ещё и поправляет. Когда он увидел боковым зрением меня, на лице его отразилось недоумение, и он резко повернулся назад в мою сторону и застыл, видимо, не поверив своим глазам: не мог же это сказать явно НЕ казах! Но не обнаружив казаха ни рядом, ни за мной, он, помолчав некоторое время, опять повернулся ко мне и спросил:

– Сен кімсін, казақсын ба? (Ты кто, казах?)

А я так это спокойненько и на полном серьёзе отвечаю:

– Иә. Казақпын. Ұқсамаймын ба? – Да, казах. Разве не похож?

Мой собеседник очень внимательно ещё раз всмотрелся в меня, отвернулся, подумал, подумал и тоже спокойно, как будто с облегчением, что всё-таки не ошибся, произнёс в сторону своего попутчика:

– Әрине. Оныкi дұрыс. (Ну конечно. Его правда.)

Во всём этом происшествии меня интересовала даже не столько социо-
лингвистическая сторона вопроса, сколько психологическая: как может человек, будучи казахом, видя перед собой человека с явно европейской внешностью, определённо НЕ казаха, признать его всё-таки казахом?

Ответ один: чистота произношения на казахском языке решила вопрос в пользу национальной принадлежности, перетянула даже очевидный антропологический признак – внешнее сходство (в данном случае как раз НЕсходство).

Курьёзный, но очень показательный случай. Я впоследствии нередко приводил его студентам, когда шла речь о проблемах социолингвистики и психолингвистики, в частности, о понятии речевого поведения. А что касается меня лично, то это пример того, как человек впитывает иностранную речь в детском возрасте и какой это даёт результат…

Роберт Гайгер родился на Украине, в Одессе. Окончил историко-филологический факультет Семипалатинского педагогического института, аспирантуру в КазГУ, докторантуру в ИРЯ АН СССР. Работал доцентом, заведующим кафедрой, деканом в Павлодарском пединституте. С 1977 года – заведующий кафедрой общего языкознания Омского государственного университета, где читал курсы лекций по сравнительному и общему языкознанию, старославянскому и русскому языкам. В 1992-1993 гг. – декан филологического факультета ОмГУ. 1987-1991 гг. – «гастпрофессор» в Берлинском университете им. Гумбольдта. В 1993 году переехал на историческую родину в Германию (Бонн). На протяжении 90-х и в 2000-х читал курсы лекций по различным проблемам русистики в университетах Бонна, Марбурга, Чикаго. Автор около ста научных статей, монографий и учебных пособий для университетов, а также многочисленных публикаций на общественно-политические, исторические, культурные, филологические темы в периодической печати России и Германии. 2002-2017 гг. – редактор русскоязычного отдела журнала российских немцев в Германии «Ost-West-Panorama».

Уважаемые читатели, скачать и прочитать книгу вы можете на сайте wiedergeburt.kz по данной ссылке: Роберт Гайгер — дорогу осилит идущий — Wiedergeburt (wiedergeburt-kasachstan.de)

Марина Ангальдт

Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia