Эрнст Гербертович Боос, выдающийся учёный-физик, 17 августа отметит свой 80-летний юбилей. Человек высокой эрудиции и культуры, он все свои творческие силы и глубочайшие научные познания отдает прогрессу науки и образования в Казахстане, усилению международного сотрудничества. Сегодня он гость немецкой газеты. Оглядываясь назад Эрнст Гербертович вспоминает основные вехи своей судьбы.
/Фото личный архив Эрнста Бооса//Члены МКНОНК и Эрнст Гербертович на встрече стипендиатов DAAD./
— Среди российских немцев много трагических судеб. Тяжелое бремя депортаций и репрессий не обошло стороной и вашу семью. Расскажите о своих близких.
— В Казахстан я попал в августе 1941 года. С началом Великой Отечественной войны граждане немецкой национальности были высланы из мест своего постоянного проживания в отдаленные районы Казахстана и Сибири. Не избежали этой участи и мы. Нас с тётей Эллой Леонгардовной, сестрой моего отца, депортировали из Москвы. Мой отец в это время, попав под бомбёжку, лежал в больнице. В Москве мы жили на улице Моховой, недалеко от Кремля, куда и упала бомба. Отца засыпало, он был ранен, и его увезли в институт им.Склифосовского. А нас с тётей погрузили в грузовичок и привезли к огромному составу. Тётя сильно переживала за отца, хотела забрать его, но комендант сказал, что состав постоянно передвигают с места на место, трудно сказать, где он будет стоять через десять минут, и может так получиться, что она его не найдет. Тётя побоялась меня оставить, и мы поехали без отца.
Везли нас очень медленно, на каждом полустанке остановка. Доехали до 70-го разъезда вблизи Аральского моря, где нас и выгрузили. Кругом песок. Смотрим, на горизонте верблюды, – местные жители получили указание райкома расселить нас по аулам.
Так мы попали в аул Боз-Гуль Казалинского района Кызылординской области. В это время, в августе, казахи были на джайлау, а в ауле оставались их глинобитные домики. Правда, с собой они увозили окна и двери, которыми очень дорожили. В эти пустые домишки без окон и дверей нас и поселили. И началась наша жизнь в Казахстане.
— Как сложилась жизнь ваших родителей?
— В то время почты не было никакой. Только спустя год тётя узнала, что отца в ноябре 1941 года выписали из больницы, а так как всех немцев уже депортировали, его посадили в тюрьму, обвинив в антисоветизме. Он это обвинение, конечно же, отрицал. Мне даже удалось прочитать все эти протоколы. В 1941 г. его приговорили к расстрелу. Поскольку отец всё отрицал, приговор не был приведён в исполнение. Год он просидел в московской тюрьме, после его перевезли в Татарстан, где дело было рассмотрено ещё раз и 10 декабря 1942 года он был расстрелян. В 1956 году был реабилитирован за отсутствием состава преступления.
Моя мама Ольга умерла в день моего рождения. Я был третьим ребенком в семье, жили мы в сельском районе Крыма. В этот год бушевала скарлатина, от которой за месяц до моего рождения умерли мои брат и сестра.
Я родился утром 17 августа 1931 года, а вечером мама умерла. Отец, не зная, что делать, вызвал своих маму и сестру, которые меня и вырастили. Но в большей степени все заботы по моему воспитанию взяла на себя тётя Элла Леонгардовна, ставшая мне приемной матерью. Она, педагог по образованию, закончила педагогический институт в Одессе в 1930 году, вернулась в Крым, где работала.
В 1936 году отец женился во второй раз и переехал в Москву. А я с тётей и бабушкой жил в Феодосии, прекрасном городе на берегу Чёрного моря. Это год был тяжелым для нашей семьи. В тяжелый 1937 год три сына бабушки, за исключением моего отца, который жил в Москве, были репрессированы, а затем расстреляны. Бабушка не вынесла этого горя, вскоре заболела и умерла. Позднее они также были реабилитированы за отсутствием состава преступления.
В Москве родился мой сводный брат Валентин, он и сейчас живёт в Москве. Его сын и мой сводный племянник, Георгий Боос, долгое время был губернатором в городе Калининграде.
— Эрнст Гербертович, с какими трудностями вам пришлось столкнуться, будучи этническим немцем и спецпереселенцем?
— В 1943 году мы переехали в районный центр — город Казалинск, где тётя нашла работу. Здесь я стал учиться в русской школе, до этого в ауле ходил в казахскую школу. Отсюда и хорошее знание казахского языка. В 1949 году окончил школу, должен был получить золотую медаль, но её так и не дали. Открыто не отказали, но долго «тянули резину». Все уже начали поступать в учебные заведения, а я всё никак не мог забрать свой аттестат. Когда всё же я получил аттестат с одной четвёркой по литературе, которую мне поставили незаслуженно, встал вопрос о поступлении. В то время в 16 лет спецпереселенцам уже выдавали документ, не паспорт, но что-то наподобие удостоверения личности. И каждый месяц надо было ходить в комендатуру за подписью.
Поступать я решил в Алма-Ате, но требовалось разрешение на выезд. В этом вопросе мне опять же помогла моя тётя, которая была заслуженным педагогом, всеми уважаемым человеком в городе. Мне дали разрешение, и где-то в двадцатых числах августа я приехал в Алма-Ату, но приёмные экзамены в вузы практически закончились. Слова оправдания, что я не мог вовремя получить аттестат, никто не хотел слушать. Я скитался по общежитиям, где жили мои приятели. Однажды я встретил бабушку, которая и приютила меня, сдав полуподвальное помещение за символическую плату. Условия были ужасные: сыро, грязно, но какое-никакое, а пристанище. Тётя, конечно же, всегда мне помогала. За это я безгранично ей благодарен. Если бы не она, я пропал бы. Ещё в далёком 1943 году, когда женщин стали забирать в трудармию, не взирая на наличие детей, я мог потерять её. Чудом ей удалось избежать мобилизации в трудовую армию. Если бы её забрали, то я бы, скорее всего, не выжил.
— Как же вам удалось получить высшее образование и реализоваться на научном поприще?
— Тётя мне посоветовала обратиться к нашей землячке Нине Кривохижиной, которая тоже окончила школу в Казалинске. Очень хорошая девочка, в Алма-Ате была в комитете комсомола при Педагогическом институте им. Абая. Я обратился к ней за помощью, и она мне помогла. Меня приняли на заочное отделение института, но с разрешением слушать лекции. Так я стал учиться. На физико-математическом факультете был сильный недобор, в отличие от других. Поэтому многих студентов заставили перейти на физмат.
И такой контингент набрали, что не передать. На уроке физике только я мог решать задачи, что и заметил один наш преподаватель. Он стал интересоваться, что я здесь делаю, когда моё место в другом институте, и посоветовал перевестись на физико-математический факультет Казахского государственного университета им.С.М.Кирова. Я обратился к декану университета, но для перевода необходимо было разрешение ректора. А к нему на приём всегда толпа студентов, поэтому я попал только к концу ноября. Объяснил ситуацию, рассказав всю правду, не утаив и того, что являюсь спецпереселенцем.
Как только ректор услышал, что я немец, сразу отправил восвояси. Мой преподаватель физики, узнав, что из нашей затеи ничего не вышло, решил предпринять второй шаг: «Сходи еще раз, пока ты на приём попадешь, еще пара месяцев пройдёт, он тебя забудет. Только в этот раз ты не глупи, скажи, что университет расцвёл под его руководством, что он замечательный руководитель, поэтому ты и хочешь учиться в этом университете». Я всё сделал, как он сказал. Ректор расцвел и подписал моё заявление, но на кандидата. В то время были студенты и кандидаты в студенты, не получавшие стипендию, но имевшие право посещать лекции, у них была зачетка, и они сдавали экзамены. Если в последующем появлялась вакансия, кандидата переводили в студенты.
Домой приходил поздно, с утра до ночи сидел в библиотеке. Днём пирожки с ливером, чай и — до ночи в библиотеке. За это время я изучил многое до тонкостей, получал только пятёрки, но меня так и не переводили в студенты. Первый курс, второй, и только на третьем курсе я стал студентом и получил возможность жить в общежитии и получать стипендию. На третьем же курсе началось распределение по кафедрам. Я хотел пойти на ядерную физику, но нет: «Ядерная физика – секретная тема, а ты спецпереселенец. Выбирай теоретическую».
В 1953 году начались гонения на евреев. Был подготовлен указ о глобальном выселении советских евреев в Биробиджан, административный центр Еврейской автономной области. Но им очень повезло, что в этот же год скончался Иосиф Сталин и их не тронули, но из институтов все же успели поувольнять.
И вот в Алма-Ату приехал профессор из Центрального аэродинамического института г.Москвы, очень грамотный человек, который возглавил кафедру молекулярной физики. Под его руководством я и закончил эту кафедру на отлично, защитил диплом.
На распределение после окончания университета я пришёл самым первым, поскольку один имел красный диплом. Пришел на заседание комиссии, много народу. На вопрос, куда бы я хотел поехать, я ответил, что хотел бы поступить в аспирантуру, продолжить своё образование. Члены комиссии долго что-то обсуждали и в заключение ответили, что в районных школах сейчас плохо преподают физику. И было бы лучше, чтобы я поехал туда годика на два. Я был распределён куда-то в Чимкентскую область.
На последнем курсе я уже работал в вечерней школе, преподавал физику, поэтому я обратился к заведующему учебной частью Мусипу Амирхановичу с просьбой посодействовать остаться в Алма-Ате. И поскольку как преподаватель я был им нужен, меня оставили здесь. Было, конечно, обидно, что многие выпускники, учившиеся гораздо хуже меня, получили возможность учиться в аспирантуре.
Наступил 1955 год, начало периода Хрущевской оттепели. Со спецпереселенцев сняли ограничения, это дало мне возможность поступить в Академию наук, где я прошёл путь от лаборанта до академика Национальной Академии Наук Казахстана.
— Эрнст Гербертович, можно ли моральную поддержку и помощь, оказываемую близкими людьми, расценивать как один из факторов успешности в жизненном становлении?
— Безусловно. С супругой Еленой Эдмундовной мы вместе уже более 50 лет. Она доцент, окончила консерваторию в г. Алма-Ате по классу фортепиано. Познакомились мы с ней совершенно случайно. Помню, еду в университет, а возле Института иностранных языков, по улице Комсомольской (сейчас Толе би), большое скопление людей. Мне стало интересно узнать, что там. Оказалось, студенты консерватории дают показательный концерт. Там я и познакомился с Леной, которая просто восхитительно играла на рояле. С тех пор мы не расстаемся. У нас два замечательных сына, оба профессора. Один живёт и работает в Германии, другой в Москве заведует отделом высоких энергий в Научно-исследовательском институте им.Скобельцына при МГУ им.Ломоносова. Жду их в августе на свой юбилей.
— Помимо научной работы у вас имеется и общественная нагрузка — вы возглавляете Научное объединение немцев Казахстана. Расскажите о своём детище.
— Моя общественная работа началась многие годы назад ещё в обществе «Знание», где я возглавлял немецкую секцию. Потом обосновал и возглавил Научное объединение немцев Казахстана. Каждые два года мы проводим научную конференцию, где ученые Казахстана презентуют свои исследования, а по итогам конференции издаются научные труды. В октябре этого года состоится VIII конференция. Я благодарен посольству Федеративной республики Германия в Казахстане за финансовую поддержку этого значимого для научного мира мероприятия. Очень радует, что среди наших ученых есть и молодёжь. Поэтому на прошлой конференции было принято решение о создании Молодёжного крыла Научного объединения немцев Казахстана, возглавляет её кандидат наук Дмитрий Мозер.
— Эрнст Гербертович, над какими проектами вы работаете в данное время?
— В настоящий момент я налаживаю контакты с Институтом ядерной физики в городе Карлсруэ. Мы хотим внедрить в Казахстане новую методику регистрации широких атмосферных ливней, состоящих из элементарных частиц при энергиях, не достижимых на ускорителях, с помощью учета информации о радиоизлучении вторичных заряженных частиц. В апреле я был в Карлсруэ, приезжали к нам и эксперты фондов, которые обещали выдать гранд для реализации данного проекта. Теперь мы в ожидании.
— Что для вас означает немецкая идентичность?
— В первую очередь – это владение родным немецким языком. И этим я обязан своей тёте, которая всегда старалась говорить со мной по-немецки. Владение немецким языком помогает мне и сейчас в моей научной деятельности. Каждый год я более месяца работаю в Немецком физическом центре «Немецкий электронный синхротрон (DЕSY) в рамках научного сотрудничества, и это отличная возможность совершенствовать свои языковые и профессиональные навыки. По моей рекомендации около десяти молодых физиков проходят там стажировку, их совместные работы с DЕSY получили высокую международную оценку. В Казахстане наш коллектив занял первое место по индексу цитируемости наших публикаций.
— На пороге своего 80-летнего юбилея что бы вам хотелось изменить?
— В первую очередь я реалист, не фантазёр. И даже если бы я хотел что-то изменить, ничего не изменишь. Моя жизнь сложилась так, как сложилась. Несмотря на все трудности, благодаря своему упорству и трудоспособности я реализовался в жизни.
— Эрнст Гербертович, поздравляем вас с юбилеем. Желаем реализации всех ваших начинаний! Огромное спасибо!
Интервью: Олеся Клименко
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
