Духовная и культурная связь русских и немцев пустила глубокие и причудливые корни в тьму-темь веков. История и литература российские густо испещрены немецкими именами. Они на слуху каждого мало-мальски образованного человека и потому даже неприлично тревожить великие тени ради доказательства этой очевидной, тривиальной истины.
Окончание. Начало в предыдущем номере.
В заключительном монологе этой героини выражена основная идея пьесы – проклятие войне, вражде, злу, насилию и гимн человеческой доброте и дружбе. Живой, достоверный образ Эммы Ивановны Таурих – несомненная удача казахского писателя. Сам Сакен Жунусов не однажды с любовью и благодарностью рассказывал автору этих строк о незаурядной судьбе его учительницы – прототипа героини пьесы.
Не оставляет читателя равнодушным судьба немецкого мальчика Зигфрида Вагнера из повести Мухтара Магауина «Дети одной семьи» (Алма-Ата, «Жазушы», 1974).
Повествование начинается с того, как в казахском ауле председатель колхоза распределяет между жителями по «божьей справедливости» детей-сирот. Стройный, «рыжий, с мягкими, точно у птенца, волосами» семилетний мальчишка сразу приглянулся старому пастуху Ахмету. Бригадир Дауренбек отговаривает старика от опрометчивого поступка, предупреждает, что мальчик, дескать, из чужого рода-племени. Старик возмущенно обрывает его: «Не лезь не в свое дело! Если ты немцам отдал палец, то я отдал им трех сыновей!» и забирает мальчика к себе. На другой же день он приглашает муллу из соседского аула и после мусульманского обряда обрезания Зигфрид Вольфганг Вагнер становится Зекеном Ахмет-улы Бегимбетовым. Старик Ахмет абсолютно убежден, что делить людей на русских, немцев, казахов – большой грех, ибо сам пророк Мухаммед не делил людей. Когда у старика спрашивают, почему именно немецкого мальчика он решил усыновить, он отвечает: «Среди множества сирот он показался мне сиротливее всех. Пожалел я его».
Старый пастух гордится мальчиком, нежно, трогательно любит его, воспитывает. Зигфрид-Зекен быстро осваивается в казахском ауле, начинает говорить по-казахски, обзаводится друзьями, учится плавать, скакать на лошади, пасти стадо. Однажды случается беда: стадо забредает в пшеницу, и бригадир Дауренбек усматривает в этом сознательное вредительство, строчит в район клеветнические доносы, однако после проверки выясняется, что отец Зигфрида, командир Красной Армии, погиб в стране Ыспан (Испания), мать умерла, и мальчик очутился в детском доме. И все же во избежание кривотолков мальчик переехал в соседний колхоз в низине, где живут немцы. И тогда старик со всем своим скарбом, оставляя родной колхоз, из-за приемного сына Зигфрида перекочевывает на новое место…
Такова вкратце сюжетная канва повести М.Магауина. С откровенной симпатией описывает автор поступки немецкого мальчика, его манеры, привычки, доброту, отзывчивость, душевную чуткость, расторопность и смышленость. Образ показан в развитии, насыщен точными, психологически тонкими деталями. В конце повести читатель узнает, что ныне Зигфрид Вольфгангович Бегимбетов работает главным зоотехником в совхозе. «Не стоит копаться в происхождении человека. Все мы дети одной семьи. Вся наша жизнь течет в одном русле», — такие слова вкладывает в уста взрослого Зигфрида Вагнера автор.
Обаятельный образ немецкого подростка Карла создал в повести «Дикая яблоня» Саин Муратбеков, казахское название – «Жабайы алма» (Алма-Ата, «Жазушы», 1972). «Худющий, с тонким, срывающимся голосом, слегка заикающийся, самым первым среди немцев научившийся говорить по-казахски» — таким предстает перед читателем Карл. Он еще совсем юн, но в ауле его уважительно называют Карл-уста, то есть Карл-кузнец. Автор с любовью рассказывает о его старательности, исполнительности. Карл и его казахский друг Манар – неразлучные друзья. Они познакомились на станции, когда за депортированными немцами на телегах приехали аулчане, улыбнулись друг другу, обменялись рукопожатием и тут же подружились. Глядя на дружбу сыновей, их матери, хотя и плохо понимали друг друга, зажили душа в душу, как добрые соседи.
Карл и Манар, оба жизнерадостные, неунывающие, улыбчивые, не слоняются бесцельно по аулу, как многие их сверстники, а собирают какие-то железки, что-то мастерят, выдумывают. Когда колхозного кузнеца забирают на фронт, Карл приходит как-то в заброшенную кузницу и ловко и уверенно принимается ковать полозья для саней. Его тут же назначают кузнецом. С искренней теплотой и сердечностью, задушевностью показывает автор Карла.
Жизненно достоверны и убедительны образы Гальфингера из романа Какимжана Казыбаева «Изморозь», казахское название – «Ызгар» (Алма-Ата, «Жазушы», 1972) и Карла Карловича из повести Оразбека Сарсенбаева «Жар-птица», казахское название – «Бакыт кусы» (Алма-Ата, «Жазушы», 1973).
«В ауле Гальфингера называли «Калпенгир», жену его Анну на казахский манер – «Анелью», а дочь их Клару – «дохтур Клер». Вначале аул встречал эту семью враждебно, узнав, что они – немцы. Да и сами Гальфингеры старались держаться незаметней, всех чуждались», — пишет автор. Пришлось вмешиваться парторгу, «не с одним взрослым крупно поговорить», что Гальфингеры – «наши немцы. С берегов Волги». Постепенно люди привыкли к ним, а сам Гальфингер завоевал в ауле популярность и уважение за свое мастерство складывать скирды, за трудолюбие, за то, что обеспечил аул водой, выкопав колодец, который так и назывался – «колодец Калпенгира и Кулжабая». Щедрой любовью одаривают аульчане Клару, «дочь казахского аула», и ее мать Анну. Старая казашка Кульжамиля делает для себя вывод: «Оказывается, и немцы разные. Те немцы, которые начали войну, видно, совсем другие, рожденные не от матерей».
Значительное место отведено в повести «Жар-птица» О.Сарсенбаева неутомимому и неугомонному Карлу Карловичу. «Говорили, что он родом с Волги, несладко ему жилось в родной деревне. Испытал сполна и лишения, и нужду. Провоевал всю гражданскую, гонялся по степи за басмачами, да и осел потом в этих краях». Карл Карлович энергичен, активен, честен, смел, наблюдателен, сметлив, не боится разоблачить хапугу-бухгалтера, «знает казахские обычаи, обряды, традиции лучше иных казахов».
Помню, лет двадцать назад зашла ко мне поэтесса Рысты Шотбаева из Акмолинской области и принесла для ознакомления рукопись своей поэмы «Дочь степей». Поэма была посвящена знатной трактористке (ныне сотрудник Казахского посольства в Германии) Наталье Владимировне Геллерт. О прославленной этой женщине в Казахстане написано бессчетное количество статей и очерков, а Р.Шотбаева сделала ее героиней поэмы. Автора издавна волнует дружба народов, новые взаимоотношения между людьми разных национальностей. Она знает много немецких семей, находящихся в родственных отношениях с казахскими семьями. Не раз поэтесса гостила в многодетной семье Геллертов, знает отца Натальи – Владимира Ивановича, его мать и жену, всех его детей и внуков. В поэме прослежен нелегкий жизненный путь семьи Геллерт, рассказано о невзгодах и лишениях, испытанных в суровое время войны. Но все трудности стойко преодолела трудолюбивая семья. В честном и беззаветном труде все нашли свое счастье. С любовью описываются в поэме ступени восхождения Натальи Геллерт к признанию и заслуженной всенародной славе. С большим внутренним накалом, волнением и гордостью описано выступление героини поэмы в Кремлевском Дворце на XXVII съезде КПСС, которое, затаив дыхание, слушают и смотрят по телевизору родные, близкие в далеком степном колхозе «Амангельды». Поэтесса славит труд, дружбу, интернационализм, верность и любовь. Отдельные главки из поэмы «Дочь степей» появились в областных газетах, а потом целиком поэма прозвучала в сборнике стихотворений и баллад автора «Достык жолында» (Алма-Ата, «Жазушы», 1987).
Судьбе немецкого мальчика-сироты посвящена увлекательная и правдивая повесть Молдахмета Каназова «Чика – сын Дабыла». Повесть завоевала приз на закрытом литературном конкурсе еще в 1971 году. Русский перевод вышел в алма-атинском издательстве «Рауан» в 1991 году.
Сюжет повести построен на знакомой ситуации. Аульная казашка Танзила в военное лихолетье привозит из городского детдома мальчика. «Посреди комнаты сидел рыжий мальчишка, веснушчатый-веснушчатый, прямо пестрый, как сорочье яйцо. Глаза прозрачные, будто льдинки. Нос прямой. Шея тонюсенькая. Ни дать ни взять, немец. Настоящий!»
В ауле пошли пересуды. Что взбрело в голову Танзилы? Муж, Дабыл, на фронте, воюет с фашистами. А она усыновила немца. Танзила пишет мужу на фронт: «Дорогой, ты стал отцом. Сбылось твое желание. Теперь дома тебя ждут двое. Радуйся. Я съездила в детдом. И вот, сын у нас появился. Ему одиннадцать лет, ходит в четвертый класс. По-казахски говорит хорошо. Хотела взять казаха, да подумала-подумала и решила, что так будет лучше. А вдруг завтра объявится кто-нибудь, скажет: «Мое дитя», и останемся мы проливать слезы. По этому случаю пришлось прирезать черную овцу. Документы помог получить наш однорукий дядя. Фамилию мальчику дали – Дабылов. Имя – Бахытжан. Специально так назвала – Бахытом, авось, Бог смилостивится – будет счастливым».
К рыжему мальчику с казахским именем в ауле относятся по-разному. Некоторые сверстники обижают его, называют фашистом. Им объясняют: «Нельзя так говорить. Твоего папу убили не немцы, а фашисты. Фашисты – это совсем другие немцы. Если не веришь, спроси у учителя. Он так объяснял на собрании. А потом Бахытжан – казах. Его папа – Дабыл, и мама – Танзила». Мальчик растет бойким, смышленым. В ауле его любят. Он учится, осваивает казахский язык, ждет своего отца – Дабыла. И вот настал тот день, когда с войны возвращается «в серой шинели, в голубоватой ушанке с красноармейской звездочкой, прихрамывая на правую ногу, Дабыл.
– Папа! Па…а…па…а! – кинулся Бахытжан на шею Дабыла. Отец подхватил его на руки, прижал к себе, постоял так и опустился на обочину. Он не отпускал сына, целовал его в лоб, щеки. – Родной мой, единственный… По лицу струились слезы. Лоб был покрыт каплями пота. Тетя Танзила бежала к ним, хватаясь руками за сердце. Запыхавшись, она повисла на муже. Мы все плакали от радости. Весь аул вышел навстречу Дабылу. – Узнал своего сына? – А как же? С первого взгляда. Он же как две капли воды похож на меня. Это же папин сын!»
Сколько таких судеб было в годы войны – я тому свидетель. Повесть написана живо, лукаво, озорно, с точными, яркими психологическими нюансами, раскрывающими извечную человеческую теплоту.
Не педалируя национальное происхождение своего героя, описывает немца Виктора, «худенького паренька в коричневом плаще», студента третьего курса сельхозинститута, писатель Бахытжан Момыш-улы в рассказе «Озорная палата» (Б.Момыш-улы «Добрые мосты», Алма-Ата, «Жазушы», 1972). «Как-то я заметил, что в нашей палате полный интернационал: таджик Мухаммед, уйгур Курванжан, азербайджанец Амур, Сакен – казах, украинец Витя Горобец, русский Гущин и немец – мой Витька». Автор с симпатией описывает своего героя. Виктор мужествен, терпелив, спокоен, постоянно заботится о всех в палате, читает «Братскую ГЭС» Е.Евтушенко. «Он хотел стать летчиком, да вот ноги…». В рассказе упоминается еще один немец – «Лечащий врач Вадим Райнгольдович, молодой, с умной лукавинкой в глазах, очень симпатичный человек».
В романе «Долг» Абдижамиля Нурпеисова (Сочинения, в 2 т, Алма-Ата, «Жазушы», 1984, т. 2) встречается «щеголеватый, весь отглаженный, чистый, не по возрасту серьезный, немногословный парень» — шофер по имени Фридрих. «Что-о? Из немцев, что ли?» — «Само собой» — «Хм-м… А шпаришь по-казахски». — «Здешние почти все по-казахски говорят». — «Вон как!. Давно, выходит, здесь живете?» — «Давно… С войны». — «Вот оно что…» — «Родители здесь Голодную степь осваивали. Я тут родился». — «Забросило вас… И много в этих краях ваших сородичей?» — «Много… Считай, в каждом селе, в каждом совхозе».
Главный герой романа, Жадигер, замечает про себя: «Да, так вот судьба распоряжается людьми».
Эпизодический штрих, так характерный для казахстанского быта.
В романе Дукенбая Досжанова «Весы» (Алматы, «Жазушы», 1992) встречается немец врач Карл Федорович. Он пользуется большим уважением среди казахов. Когда ему исполняется 60 лет, казахи проводят большой той – торжество по этому случаю, ставят юрты, режут лошадь, созывают гостей. Карл Федорович («Больгер-аксакал») – человек беспокойный по натуре, вспыльчивый, неуемный, добрый, чуткий и внимательный. Казахи равняются на него. Он рассуждает в романе так: «У Времени три лица: настоящее, прошлое, будущее. Настоящее снисходительно смотрит на прошлое и с тревогой и надеждой вглядывается в будущее. Весь жар своего сердца я посвятил будущему».
Перу Дукенбая Досжанову принадлежит также рассказ «Рыцарь в седле» (в книге «Алыптын азабы», Алматы, « Рауан», 1997), в котором основным героем является Герольд Карлович Бельгер, то есть автор этого сообщения. Рассказ написан на строгой фактологической основе, однако с элементами художественного вымысла, позволяющими создать многогранный образ немца – литератора, переводчика, знатока казахской литературы, культуры, языка, отражающего своеобычный путь российского немца. Рассказ подкупает теплой тональностью, лиричностью.
В фантастической повести «Вечная зима» Орынбай Жанайдаров вывел немецкую семью Кохов: отец – Алекс, мать – Марта, сын – Юргенс, дочь – Катрин. После термоядерного катаклизма «мир перевернулся, и тьма накрыла землю. Города погибли в огненном урагане, реки и озера испарились или ушли в землю, в трещины, образовавшиеся от землетрясения». Находясь в экстремальных условиях, под толстым слоем снега и льда, предприимчивая немецкая семья Кохов выживает. Потом в газетах пишут: «Немецкая семья – самая морозоустойчивая семья в мире». Я спросил автора: «Почему он остановил свой выбор именно на немецкой семье?», на что получил ответ: «В подобных условиях могут выжить только активные, энергичные, технически способные натуры, каковыми являются немцы».
Не вдаваясь в подробности, назову еще несколько произведений казахских прозаиков, в которых выведены образы российских немцев: Софы Сматаев (рассказ «Песня»), Аким Тарази (рассказ «Геноссе Бартоломео»), Ролан Сейсенбаев. Характерно, что эти произведения появились главным образом в последнее десятилетие, и реальные людские судьбы, познанные авторами в детстве, переплавляются в художественный образ. И это вполне естественно, ибо дружба людей возникает на основе близкого, повседневного общения, совместной работы, общности интересов, стремлений, целей.
Я бы отметил еще такую закономерность: если, скажем, в некоторых произведениях казахской литературы, написанных лет этак двадцать-двадцать пять назад, российские немцы фиксируются как реалии, как элемент общественной жизни, как факт – с описанием внешности, фактурой действия, авторским сочувствием, то в более поздних произведениях явно ощущается попытка осмысления судьбы репрессированного народа, его душевного состояния, стремление проникнуть в душу его, понять, почему так случилось, зачем народ подвергнут таким тяжким испытаниям. Иначе говоря, авторы-казахи не только констатируют факт и выражают свое человеческое сострадание к переселенцам поневоле, а стараются психологически более глубоко и доказательно раскрыть всю трагедию насильно высланных с родных мест людей. Примечательными в этом отношении я назвал бы рассказ Амиржана Альпеисова «Ностальгия» («Казак адебиеті», № 21/94) и главу из романа Шерхана Муртазы «Луна и Айша» (Алматы, «Жазушы», 1998).
Рассказ «Ностальгия» всецело посвящен сугубо немецкой тематике, немецкой проблеме – судьбе российских немцев, очутившихся на распутии бытия. Рассказ посвящен немцу – И.Яухману. Герои рассказа Карл Яухман, Андрей Мастель, Найман, Дюринг, Мария, Ганс – немцы из захолустного поселка шахтеров Бестобе, где «камни да пыль», куда поволжских немцев привезли, как на каторгу, не по своей воле осенью 1941 года и откуда теперь, после стольких мытарств и испытаний одни уезжают в Германию, другие в одиночестве мыкают свое горе, не в силах покинуть тот клочок казахской земли, который – как это ни странно, ни парадоксально – и стал их настоящей родиной. Неизбывной, не отпускающей душу и сознание ностальгией пронизан весь рассказ, каждая судьба, все думы, память, помыслы щемяще правдивого повествования о тех, кто уехал на родину предков, кто решился на тяжкий путь, кто вернулся назад и погиб на шахте и кто остается, прячась «в спасительную тень памяти». Умирающий в одиночестве Карл Яухман вспоминает все перипетии своей неприкаянной доли, разделенной со своим репрессированным народом. «Жестокое время! Сибирь, морозы. Сплошь одетые в черное – заключенные. В ушах – назойливый визг и грохот падающих деревьев».
Всю жизнь Карл Яухман продолжал верить в справедливость. Но на исходе жизни и эта вера угасла. Верная жена умерла, легла в землю казахов. Сын уехал в Германию, но, разочаровавшись, вернулся назад, в Бестобе, чтобы погибнуть в шахте; дочь обрела свою судьбу в Германии; и немцы, знакомые с детства, уезжают, уезжают. Провожая их, Карл говорит им: «Не забывайте нас и хотя бы изредка навещайте. Не забывайте и землю, политую вашим потом. Казахи никому из нас зла не чинили: разутых, голодных, холодных в скорби и слезах пришедших, отогрели, всем, что имели, поделились. И здесь тоже наша Родина». Андрей Мастель, покидающий Казахстан, согласно кивает головой: «Ты же видишь, для меня отъезд этот – тяжкое испытание. Все ради детей моих». Действительно, и уезжать тяжко, и оставаться больше невмоготу. Жизнь разладилась.
Автор «Ностальгии» сам родом с рудника Бестобе Акмолинской области. Он вырос среди своих героев, знает и чувствует боль немецких собратьев и находит верную тональность, рисуя живо и проникновенно маету их духа. В его рассказе тема российских немцев отнюдь не проходной эпизод.
«Немецкая» главка из романа Шерхана Муртазы (главка названа – «Эльза – маленький ангел») зиждется на вспоминательном потоке девятилетнего мальчика-казаха, запомнившего, как осенью 1941 года в его родной аул «Мын булак» привезли немецких поселенцев, и уполномоченный из района стал расселять их по казахским подворьям. Маленькая по объему глава написана плотно и вместила судьбы одинокой Анны Вольф с двумя девочками Эммой и Эльзой, переселенца Отто Бауэра, которого вскоре забрали в трудармию, где он, по всему видать, и сгинул. Светлолицую, миловидную, трудолюбивую, добрую Анну Вольф автор описывает скупо, сдержанно, но с сочувствием и тактом. Казашка Айша, чей муж, понятно, на фронте, приютила Анну с двумя дочерьми у себя и очень скоро нашла с ней общий язык. Мальчику-казаху, от чьего имени ведется повествование, многое непонятно: почему советских немцев надо было выселять с Волги, почему одни немцы воюют против других, отчего в жизни столько горя и несправедливости, но смутно он уже понимает, что «политика – шлюха», и она стравливает народы, омрачает их жизнь, но простые люди – братья в беде и радости. Главка подкупает простотой и убедительностью изложения.
Авторы произведений, которых я назвал выше, — в казахской литературе весьма известные и достойные имена. В основе их книг лежат достоверные жизненные факты, и поэтому образы российских немцев так правдивы, полнокровны и убедительны. Это неизменно положительные герои, выписанные с симпатией, искренне, тепло. Авторы названных произведений умело подмечают и национальное и общечеловеческое в образах своих героев, и на этом пути единства разнообразия их несомненно ждут новые художественные открытия.
Герольд Бельгер
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
