>> Окончание. Начало в предыдущем номере.
В марте 1942 года Борис Викторович получил повестку, предписывающую явиться на пересыльный пункт. Раушенбах удивился: все сотрудники РНИИ, как предприятия оборонного значения, имели бронь, и военкомату это было хорошо известно. Удивился, но пошел. Толпа собравшихся состояла из одних немцев. Из разговоров Борис Викторович понял, что значительная часть призывников – из Поволжья. Встретил он здесь и знакомых представителей интеллигенции. Увидев, что всех стали сажать в вагоны для скота, Борис Викторович окончательно понял, что везут их не на фронт.
Трудовая армия
Истинный патриот своей Родины, Раушенбах горячо переживал неудачи на фронте. В его душе теплилась надежда на то, что в стране происходят какие-то временные недоразумения. Все, что сделали с его народом, было ужасным. От милиционера, сопровождавшего призывников, Борис Викторович узнал, что везут их не в действующую армию, а в так называемую «трудовую». О ней он уже кое-что слышал.
В совершенно новых местах Сибири, Урала и Севера для нужд фронта строились заводы, фабрики, буровые вышки, железные дороги. За колючую проволоку попали тысячи заслуженных людей только за свою национальную принадлежность. Раушенбах оказался в лагпункте Тагиллага, где были одни немцы. Определили его в стройотряд № 1874 при кирпичном заводе.
«Трудармейцам пришлось самим строить бараки, прокладывать нехоженые тропы, готовить площадки для строительных и лесоповальных работ в условиях зимней стужи и наступивших крепких морозов, – вспоминал Борис Викторович. – Объектами работы были строительство новых заводов, каменный карьер, возведение плотины, прокладка подъездных путей, лесоповал. Основное орудие труда – лом».
Из-за внимания к Раушенбаху какого-то секретного института во главе с генералом его определили на технический контроль проверять качество кирпичей. Несмотря на отсутствие тяжелой работы, есть хотелось постоянно. Кормили немцев хуже остальных. В списке на продовольствие сначала стояло начальство, потом сотрудники, затем обычные жители, следом заключенные и только последними – немцы. Люди умирали от непосильной работы при скудном питании. «Мы понимали, что можем и не выжить», – писал Борис Викторович.
Раушенбаху после ареста Королева поручили заниматься расчетами самонаводящегося зенитного снаряда. Этим он продолжил заниматься и в Свердловске. Ко времени призыва в трудармию две третьих работы было уже сделано, и он страшно мучился тем, что не может завершить задачу. Борис Викторович продолжил расчеты в лагере на всяких обрывках бумаги. Написав небольшой отчет, он послал его на предприятие, которое возглавлял генерал Болховитинов. Когда-то Борис Викторович рассчитывал двигатель, который устанавливали на самолете, сконструированном Болховитиновым. Вернуть Раушенбаха в институт генералу не удалось. Но он сумел договориться с НКВД использовать Бориса Викторовича как некую расчетную силу.
Покровительство Болховитинова сделало возможным посещение лагеря Верой Михайловной. Она привезла мужу хлеб и целый чемодан книг. Посещала его раз в два месяца, каждый раз меняя последние вещи на продукты для него.
Борис Викторович никогда не терял чувства оптимизма. Ученый-химик, профессор Стромберг, сидевший вместе с ним, говорил, что, если бы не Раушенбах, никто бы из них не выжил. Он постоянно острил, зубоскалил и учил всех видеть в злоключениях смешную сторону. Удивлял Борис Викторович своих коллег в лагере и тем, что постоянно твердил: «В Советском Союзе каждый приличный человек должен несколько лет отсидеть в тюряге. Вот Туполев сидел, вот такой-то, смотрите, тоже сидел! А чем мы хуже? Мы тоже должны свое отсидеть!»
Ссыльный немец
Долгожданная победа не принесла свободы. В январе 1946 года Раушенбах был переведен на режим спецпоселения. Жил в Нижнем Тагиле, по-прежнему работая на институт. Трудами Раушенбаха заинтересовался Мстислав Всеволодович Келдыш. Он стал добиваться вызова Бориса Викторовича в Москву… Фантасмагория продолжалась: ссыльный немец делал доклад на научно-техническом совете оборонного института. Народный комиссариат государственной безопасности выдал ему допуск к секретной документации. Но милиция приравнивала его поездки к побегу из-под стражи! Через месяц М.В. Келдыш признался, что устал бороться с этим непробиваемым идиотизмом. Раушенбах вынужденно вернулся в Нижний Тагил.
В 1948 году Раушенбах был направлен на подведомственный Гулагу авиа-
завод в г. Щербаков, а оказавшись в Москве, при содействии М.В. Келдыша был зачислен в штат НИИ-1, где защитил кандидатскую (1949) и докторскую (1958) диссертации по процессам колебания горения в ракетном двигателе. С 1955 г.
руководил лабораторией № 6 НИИ-1, которая впервые в СССР занималась созда-
нием систем управления ориентацией космических кораблей. В начале 1960 го-
да Раушенбах вместе с лабораторией перешел в ОКБ-1 С.П. Королева и стал первым руководителем отдела систем ориентации и управления космическими аппаратами.
Возглавляемые Раушенбахом отделы создали систему ориентации следующих космических аппаратов: Р2А (Луна-3), сфотографировавшего 4 октября 1959 года обратную сторону Луны, за что ученый был удостоен Ленинской премии; первого возвращаемого на землю спутника, на основе которого разработан первый пилотируемый корабль Восток (1961) и первый советский космический разведчик «Зенит» (1962); более десяти различных типов автоматических межпланетных станций, в частности, «Марс», «Венера» и «Зонд»; первого спутника связи «Молния»; корабля «Восход»; лунного посадочного космического аппарата Е-2. Для нового корабля «Союз» под руководством Раушенбаха разработаны системы ориентации, сближения и стыковки.
Раушенбах всегда находился в ближайшем окружении Главного конструктора космонавтики С.П. Королева, который высоко ценил его поистине энциклопедические знания. После смерти Королева (1966 г.) отношения с новым руководством ОКБ не сложились. В 1973 году он был отстранен от руководства отделом, а в 1978-м уволился, назвав причиной потерю интереса к работе из-за отсутствия новизны проблематики. В ОКБ-1 Раушенбах создал научную школу, ученики и последовали которой занимают ключевые посты в ракетно-космической промышленности России.
Одновременно с основной работой Раушенбах читал разработанные им курсы по газовой динамике, гироскопии, теории регулирования, по управлению движением и динамике космического полета на физико-техническом факультете МГУ и в Московском физико-техническом институте.
Последний энциклопедист
Борис Викторович был удивительным, разносторонним человеком. Его часто называют последним энциклопедистом XX века. Вернувшись в Москву, он увлекается древнекитайской литературой, проявляет интерес к иконописи и к пространственному построению в древнерусской живописи. Он открывает пути решения проблем адекватности передачи объемного изображения на плоский экран, которые возникли при разработке системы управления стыковкой космических аппаратов.
В 1978 году Раушенбах назначается первым председателем Комиссии АН СССР по разработке научного наследия пионеров космического пространства, публикует много разноплановых работ. Среди них – книга «Герман Оберт», большая статья о 100-летии Крещения Руси.
В работе «Логика троичности» Раушенбах продемонстрировал логическую непротиворечивость догмата о Троице. Для легализации работ по церковным колоколам Раушенбах создал под эгидой АН СССР Ассоциацию колокольного звона.
В 1987 году Раушенбах вошел в Комиссию по правам человека Верховного Совета СССР. Был в качестве консультанта по вопросам религиозных свобод при подготовке Закона «О свободе совести и вероисповеданий», где выступал за предоставление полной свободы вероисповеданий и равноправия всех конфессий. В 1997 году Б.В. Раушенбах избран председателем Научного совета РАН по истории мировой культуры.
Память народа
Отдавая дань его памяти, в 2001 году институт «Открытое общество» учредил стипендию имени Б.В. Раушенбаха, которая выплачивается студентам, проявившим незаурядные научные способности.
Борис Викторович всегда был тесно связан со своими соплеменниками, российскими немцами, сполна испытав на себе их тяжелую судьбу. Отойдя от конкретного участия в решении проблем космоса, он смог больше внимания уделять общественному движению российских немцев. В начале 90-х возглавил оргкомитет по подготовке съезда немцев СССР. Благодаря Б.В. Раушенбаху удалось добиться приёма М.С. Горбачёвым делегации советских немцев. Его заслуга – создание в структуре Кабинета министров СССР Комитета по делам российских немцев.
В памяти народа он остался верным сыном российских немцев, с которыми разделил все тяготы репрессий и при этом смог реализовать свои гениальные способности и стать достоянием и гордостью всего человечества.
Коллеги знали, что Раушенбах ходит в церковь. Считали его религиозным человеком. Его, немца-гугенота, в шутку называли «академиком всея Руси» и «специалистом по ориентации среди православных святых». Раушенбах дружил с патриархом Пименом, бывал у него в келье. Он был хорошо знаком с Питиримом, митрополитом Волоколамским, и Кириллом, митрополитом Смоленским.
В феврале 1997 года Борис Викторович пережил клиническую смерть. Вот как он сам говорил об этом: «Это было на «Каширке» после операции на почке. Врачи сказали, что этой ночи я не переживу. Я действительно умирал… Убедился ли я в существовании души?
В каком-то смысле да, но я ведь и раньше не сомневался». Через несколько месяцев Борис Викторович принял православное крещение. Несмотря на свой возраст,
13 перенесенных операций и все жизненные лишения, он оставался веселым человеком. Много и заразительно смеялся. Разменяв девятый десяток, каждую зиму ходил на лыжах. В нем не было и следа той обреченности, которой так часто веет в России от пожилых людей. Он сам говорил так: «Я совсем не чувствую, что мне много лет. Не чувствую!»
В последние годы жизни Борис Викторович часто по моему приглашению приезжал на встречи со слушателями Образовательно-информационного центра российских немцев в Мамонтовке. «Ты создал здесь маленькую немецкую колонию в России или что-то подобное одной из земель Германии. Мне здесь хорошо. Я в своей среде», – сказал он мне в одну из последних встреч. Несмотря на болезнь, если удавалось уйти от чуткого ока супруги, мы с ним «втихаря» опрокидывали по кружке пива. После его смерти в Мамонтовку с рассказами о Борисе Викторовиче продолжала приезжать Вера Михайловна.
Более 20 лет уже нет Бориса Викторовича. Он бы мог жить дольше, если бы не ошибка, не небрежность врачей. Он мог бы продолжать дарить людям значимые мысли, высокие нормы человеческого бытия. Но его нет. И великое счастье, что он был.
Владимир Ауман
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
