1 июня весь мир отмечает международный День защиты детей. Сегодня традиционно мы обращаемся к страницам истории, чтобы привлечь внимание к событиям, выпавшим на долю детей во время депортации. Как говорит статистика, осенью 1941 г. почти половину всех насильственно изгнанных (47,7%) составляли дети – 178 694 ребенка. Сколько из них погибло, к сожалению, трудно сказать. Выжившие были драгоценными и для родни, и для народа. Дети депортации – одно из звеньев в памяти поколений современных казахстанских немцев, часть их сознания. О них надо сказать отдельно.
Понятие «дети депортации» наднационально. Есть общие черты тактики выживания у детей всех народов, приемы адаптации и жизнестойкости. Но были и культурно-этнические особенности, например, у немцев.
Сохранились воспоминания, позволяющие обрисовать, как ребенок выживал в тяжелейших условиях. Так, рукопись Эдуарда Генриховича Абрамса (1935-2017) повествует о том, как он шестилетним ребенком с матерью в 1941 г. был выслан в Казахстан (рукопись любезно предоставили автору родственники). Уже приходилось писать о том, как семья Абрамс встречала Новый год в депортации.
Абрамсы происходили из меннонитов Украины. Родственные связи были крепкими. Детей воспитывали по библейским законам, в труде и учебе, приучали к чтению. Еще в 1930-е годы погибли отец и дед. Тогда и вырабатывается стратегия выживания семьи Абрамс, типичная и для других немцев: не сопротивляться властям, работать еще усерднее, молиться и уповать на Бога. Подобная стратегия была применена и во время депортации. Эдуард подчеркивает, что так «им удалось выжить и сохранить всю семью». Воспоминания Э. Абрамса, на наш взгляд, позволяют выделить основные моменты выживания ребенка в условиях депортации. Нельзя утверждать, что мальчик выжил без помощи взрослых, ведь мама и тетя всеми силами сохраняли его жизнь. Однако, мы видим самостоятельную позицию и действия маленького человека.
Смерть и жизнь
Смерть встретилась ребенку еще в дороге, когда был разбомблен их поезд. Воспоминания об этом эмоциональны, занимают несколько страниц. А затем –
очень скупые сообщения: «…моей трехлетней сестренки Эльвиры не стало. Затем в больнице умер и дядя Володя». Далее следует краткая констатация: «В ту суровую зиму 1941-1942 гг. умерло много людей, особенно переселенцев». Дана сдержанная оценка: «Ужасно». Важно резюме, приведенное здесь: «Оставшимся в живых надо было жить дальше». Вероятно, эта фраза была вложена в ребенка взрослыми и звучала как цель – выжить.
Семья
Главную роль в сохранении жизни Эдуарда играла мать. Но он её мало видел: она работала в колхозе, затем в больнице. «…почти полгода мама трудилась в поле. Дома она появлялась редко, только тогда, когда несколько дней подряд лили дожди». Две женщины (мама и тетя) круглые сутки работали, чтобы кормить и одевать Эдуарда. Он понимал, насколько это тяжело, поэтому привык днями и ночами быть один. Сам, как мог, боролся с голодом и холодом.
Важна была моральная атмосфера в семье, поддержка близких людей и любовь. Мать рассказывала сыну, какой у него замечательный отец и как счастливо они заживут в будущем. Несмотря на любые обстоятельства, в ребенке воспитывали порядочность и самоуважение. Так формировалась мотивация к жизни и самосохранению личности.
Голод
Особенно тяжелой стала первая зима, когда у депортированных не было никакой еды. Вещи, которые можно было продать или обменять на продукты, закончились. «…в плохую погоду приходилось сидеть дома, и тогда от голода не было никакого спасения. Я старался чем-нибудь отвлечься (считать вслух, вспоминать стихи или сказки и т. д.), но мысли о еде не давали сосредоточиться». Тогда мальчик начинал маршировать по комнате, и это отвлекало его. Окрепнув, он проявил предприимчивость, помогая по хозяйству соседкам: работал в огороде, пригонял скотину, присматривал за детьми. Чаще всего ему давали молоко: «От кого-то кружка молока, а иные хозяйки наливали целый литр». Летом ловили сусликов, собирали съедобные растения. Мальчик старался поесть сам и накормить свою маленькую семью – маму и тетю. Биологический уровень выживаемости был обеспечен взрослыми,
но и ребенок вносил свой вклад.
Холод
Холод был непреодолим. Обморожения случались не только на улице, но и в помещении без топки. Первую зиму мальчик не выходил из дому, все время лежал в постели, болел, да и просто не вставал, чтобы не замерзнуть. К весне он почти не мог ходить. Но мать сохранила ему жизнь, а его младшая сестренка в эту зиму умерла от воспаления легких, как и многие другие дети. Когда настала следующая зима, Эдуард уже сам старался не замерзнуть. Чтобы дойти до школы, он бежал как можно быстрее, но все равно обмораживал лицо, руки и коленки. «Хуже всего было, когда с улицы входил в теплое помещение, тогда обмороженные места начинало ужасно ломить и жечь, хоть криком кричи». Позже семье удалось как-то обеспечить мальчика теплой одеждой.
Отношения с окружающими
Отношение со стороны местного населения было неоднозначным, подчас крайне полярным. Оскорблений сыпалось предостаточно, но автор не фокусируется на обидах. Наоборот, он с теплотой и благодарностью вспоминает тех, кто помог в тяжелое время. Эдуард знал, что от этих людей он мог получить кусочек хлеба, чашку молока или же просто ласковое слово. Но тяжелая обстановка на фронте, тяготы военного времени приводили к тому, что «…люди все чаще стали свою злость срывать на нас, немцах, обзывая фрицами и фашистами. Беря пример со взрослых, то же повторяли и их дети… И я невольно стал сторониться многих из них. Унижения терпели и другие переселенцы: евреи, поляки, корейцы. Поэтому мы, обиженные и оскорбленные, тянулись друг к другу». Таким образом, у Эдуарда сложился свой круг общения, в котором он чувствовал себя достаточно комфортно.
Этничность
Эта сфера жизни была травмирующей для ребенка, неподвластной его пониманию. «…тогда слово «немец» было тождественно словам «фашист» и «гитлеровец» и больно ранило наши детские, еще не окрепшие сердца». «Каково было нам, детям-немцам? Мы иногда даже завидовали тем ребятам, у которых отцы погибли на войне. Они могли с гордостью сказать: «Мой папка геройски погиб на фронте». А что могли сказать мы? Только опустить взгляд, убежать подальше от людей и выплакаться наедине с самим собой. За что нам такая горькая судьба?» Подобная ситуация в силу непреодолимых обстоятельств была неразрешима для ребенка. Но его семья сохраняла свою этничность, язык, поддерживала общение с другими немцами, что формировало основу для самоидентификации.
Цель жизни
Существование на грани жизни и смерти, тоска и безысходность диктовали потребность в противоположном – празднике и радости. Эдуард видел подобное в своем доме: «…соберутся у нас, бывало, женщины-немки, принесут гитару моей маме: «Катя, сыграй что-нибудь для нас, а мы споем». Как бы ни было голодно и холодно, ребенок тоже искал радости и веселья. Рядом с ними жила семья Таблер, самая нищая в поселке, но веселая и неунывающая. Эдуард часто к ним заходил. Источником неизбывной радости были игры, в которые дети играли, несмотря ни на что.
«В хорошую погоду я с ребятами проводил время на речке. Мы купались, загорали, играли в прятки в зарослях кустарника, скакали на лошадях, сделанных из веток лозы, строили крепости из песка и рыли каналы вдоль речки». Сам Эдуард говорит коротко и определенно: «Были в эти годы не только огорчения, но и радости». Увлекательный мир открылся ему в книгах, доставлявших удовольствие от учебы, которую он мечтал продолжить после школы.
Эдуард, один из детей депортации, благодаря семье и собственной сильной натуре выжил, сформировался как личность. Позже он получил высшее образование, состоялся в профессии, создал семью, воспитал детей.
Тамара Волкова, к.и.н., почетный профессор Казахстанско-Немецкого университета
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
