У каждого явления есть лицевая и оборотная стороны. Лицо войны это подвиги, герои, ордена, её оборотная сторона инвалиды, вдовы, пленные. Советские военнопленные по сталинскому приказу 270 считались едва ли не предателями Родины, на родине их ждали длительные ночные разбирательства в КГБ и заключение. К карагандинскому писателю Дмитрию Трофимовичу Чирову судьба оказалась более милостивой.
Дмитрий Чиров попал в плен 9 сентября 1941 года под Черниговом, где в котле войны оказалась вся 5-я армия. Тогда будущему писателю было всего двадцать лет. Из Чернигова Чиров был отправлен в Гомель, затем в Бобруйск, Барановичи, потом в западную Польшу Ламсдорф и, наконец, в Австрию окружной штаммлагерь XVII В в Кремс-Гнайксендорфе. Вся эпопея длилась, по подсчётам бывшего военнопленного, 1338 дней и ночей.
К счастью, большую часть этого срока Чиров провёл в качестве наёмного работника на участках двух австрийских фермеров Иоганна Циннера и Франца Герстенмайера. Судьба улыбнулась советскому юноше. Хотя Дмитрий Чиров числился в лагере и должен был возвращаться туда на ночь, днём он жил в крестьянских хозяйствах, поочерёдно у Циннеров и Герстенмайеров.
В 1945 году советские военнопленные были освобождены наступающей Красной Армией. Дмитрию Чирову повезло: в лагере, где он отбывал неволю, работала советская контрразвездка, и в ряду немногих счастливцев 24-летний боец не был отправлен в лагерь. Такая судьба советского военнопленного исключительная редкость. Дмитрия Трофимовича неоднократно вызывали на допросы в КГБ, но за советской решёткой он не провёл ни дня. Более того, вернувшись с войны, Чиров продолжил образование в Уральском педагогическом институте им. Пушкина, а в 1960 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Изучение творчества В. Маяковского в 10 классе».
Судьба миловала Чирова ещё и потому, что, как святыню, запомнил он слова одного пожилого полковника: «О том, где вы были и что делали, с кем встречались, говорите только тому, кто уполномочен официальной властью спросить вас об этом. В остальных же случаях о своём пребывании в плену старайтесь не распространяться». Но в перестроечное время «добрый совет тот, сыграв свою спасительную роль, благополучно устарел». И талантливый карагандинец решил описать свою жизнь в многотомных мемуарах. Дмитрий Чиров написал 12 частей мемуаров «Всего одна жизнь. Записки долгожителя XX века», эпилог к ним и ещё отдельную книгу «Прощальное слово XX веку и своей собственной жизни». Однако в России и Казахстане они оказались невостребованными.
В 1990 г., в канун 45-летия Победы, Дмитрий Чиров решил отправить свои мемуары в австрийскую газету «Volksstimme». Редактор вежливо ответил письмом, что присланные произведения опубликованы быть не могут, но информация о них отправлена прежним хозяевам Чирова в Кремс-Гнайксендорф. 9 января 1992 г. на адрес бывшего военнопленного пришло письмо от сына одного из хозяев Франца Герстенмайера-младшего. Австриец приглашал адресата к себе в гости.
В 1994 г. Дмитрий Чиров и его супруга Валентина съездили к гостеприимным Герстенмайерам. Франца-старшего уже не было в живых. Дмитрий Трофимович встретился с потомками своих обоих хозяев, побывал на месте бывшего лагеря, где теперь стоит камень-стелла в память об узниках. Надпись на камне на трёх языках немецком, французском, английском. Увидев надпись, Дмитрий Чиров от отчаяния и боли уронил лицо в руки в штаммлагере большую часть пленных составляли русские.
Франц Герстенмайер выразил желание, найдя спонсоров, издать мемуары Дмитрия Чирова в Австрии. И обещание сдержал. В 2003 г. на немецком языке вышла в свет книга «Средь без вести пропавших», включающая перевод 6-й части мемуаров Дмитрия Чирова (о жизни в плену) и исследование о военнопленных талантливого исследователя и, по словам Д. Чирова, душевного человека Барбары Штелцл-Маркс. Книга увидела свет во многом благодаря австрийскому институту по исследованиям последствий второй мировой войны. («В огромном Советском Союзе, в отличие от крошечной Австрии, сокрушается Дмитрий Трофимович, не было такого института»).
Красная обложка книги иллюстрирована фотографией юного красноармейца Чирова, гимнастёрку которого символически пронзает пересекающая обложку колючая проволока. Книга включает в себя многочисленные фотографии, отражающие быт военнопленных, карту перемещений пленного Чирова, фотографии из семейных архивов Герстенмайеров и Циннеров.
6-я часть мемуаров Д. Чирова переведена на немецкий язык близко к оригиналу, адекватно и правдиво. Язык переводчика учитывает образный строй мемуаров русского автора, не приукрашивает немецкую действительность. Сам Дмитрий Чиров реалистически изображает и немцев, и русских. Показателен широкий, незашоренный взгляд на людей и вещи.
Жизнь не останавливается для пленного, автор мемуаров обращает внимание на природу, на живые человеческие души вокруг себя, вырисовывая типы настоящих, надёжных людей (Иван Завёрткин, Пётр Кильганов, Михаил Михайлов, Дмитрий Лахно) и людей мелких, с невысокой нравственностью (Константин Локтев, Василий Гришин). Отдельные светлые люди остаются безымянными, так коротки мгновения встреч с ними, но их образы память сохраняет навсегда: Человеком с большой буквы на всю жизнь становится для Чирова незнакомый старшина, отдавший юному военнопленному свою плащ-палатку и тем самым спасший ему жизнь.
Притупляют живость восприятия голод, тоска по Родине, страх за родных и близких (легко ли жилось родственникам пропавших без вести?). Но жизнь торжествует. Будучи наёмным работником, Дмитрий Чиров встречает в плену свою первую любовь Веру, с которой судьба разлучает его навсегда, и свою будущую первую жену Галю. В жизнь молодого человека приходит любовь. «А душа человеческая потому и душа, что она способна жить даже в состоянии оцепенения. Жить, сохраняя в себе как бы в законсервированном виде всё самое лучшее, что отложилось в ней за годы, предшествовавшие безнадёжной неволе». Светлым солнышком для наёмного работника был и маленький Францик, сыночек хозяев Герстенмайеров: «таким славненьким был этот мальчишечка, воистину дитя человеческое». Чувство радости поднимается в душе пленного, когда он видит, что порядочные хозяева продолжают кормить его, работника, за одним столом с собой даже после запрета военных властей. Любовь, умиление малышом, восхищение австрийским трудолюбием и порядком светлые чувства живут в душе даже в состоянии временного оцепенения.
С лирическими и документальными зарисовками чередуются в мемуарах Чирова серьёзные размышления о политике Гитлера и Сталина. Кто был больше виноват в муках плена немецкое или родное правительство? Французским и американским пленным помогали посылками через Международный красный крест, от услуг которого отказался Советский Союз, раз и навсегда прокляв своих пленных. Только Сталина винит Чиров в появлении такого явления, как «власовщина». Генерала Власова писатель сравнивает с другой исторической личностью Курбским, порождённой также тираном Иваном Грозным.
Дмитрий Чиров пережил годы неволи, вернулся на родину, где дожил уже до 83 лет, став дедушкой десяти внуков и прадедом трёх правнуков. Он счастливо живёт на родной земле.
В октябре 2004 г. в Караганду в гости к Дмитрию Трофимовичу и его супруге приезжала дочка того самого маленького Францика Христина с супругом Вальтером и подругой Мартой. Дед Христины, Франц Герстенмайер, уже умер, но его доброта живёт в лучистых глазах внучки и её светлой улыбке. Мне довелось пообщаться с Христиной, Вальтером и Мартой. В одном из своих материалов в «DAZ» я расскажу об этих людях.
Ветеран войны Дмитрий Чиров счастливый человек. Только один вопрос сильно тревожит беспокойную душу Дмитрия Трофимовича. Ещё в 1957 г. благодаря усилиям маршала Жукова военнопленных реабилитировали, но полностью в правах не восстановили. Будут ли в СНГ с должным вниманием и уважением относиться к бывшим военнопленным?
Елена Зейферт (кандидат филологических наук)
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
