Трагедия депортации, пережитая нашими предками, должна остаться в памяти будущих поколений. Важно помнить об этих событиях, чтобы не допустить их повторения в будущем.
Лилия Викторовна Афанасьева (дев. Вааг) с грустью в голосе рассказывает подробно, как депортировали из Саратовской области в Казахскую ССР в 1941 году её маму, Эмилию Александровну Вааг. Ей тогда было 18 лет.
– Их привезли на грузовой машине на станцию. Там загрузили в вагон, который перевозит скотину, коров. На полу – остатки испражнений коров, куча соломы, не совсем чистая. Вот, говорят, садитесь сюда! Толкнули их. Они на эту солому сели. Уже было холодно. Осень. Друг к другу прижались, чтобы согреться. Ехали долго, – говорит Лилия Викторовна. – Во время депортации всех куда-то раскидали: у мамы было пять братьев, она была самой младшей в семье.
Есть хотелось до безумия
Когда эшелон с депортированными прибыл в казахские степи, людей вытолкали под дулом оружия прямо на снег.
“Выходите, выходите! Вот здесь вы будете жить!” – приказал им нквдэшник, который сопровождал вагон. Затем поступила следующая команда: рубите деревья и из сосновых веток сделайте себе укрытие! Срубили, смастерили что-то вроде большого шалаша.
– Впоследствии люди построили бараки, – продолжает Лилия Викторовна. – Мама работала в трудармии на лесоповале. У нее была шаль пуховая, а у коменданта – больная жена. Мама подвязалась этой шалью. Ничего же толком не разрешили брать с собой! Комендант отобрал шаль и отдал её своей жене со словами: “На, милая, грейся!”
Кормили в трудармии плохо. В день выдавали по сто граммов хлеба. Есть порою хотелось до безумия. Чтобы не умереть с голоду, трудармейцы соорудили сцену. В свободное время пели песни, танцевали – за это получали лишний кусок хлеба. При этом приходилось делиться с теми, кто болел и не мог работать вообще.
Надо сказать, что так называемая трудармия представляла собой систему принудительного труда, которая частично пересекалась с деятельностью ГУЛАГа. Это была форма трудовой мобилизации, схожая по своей сути с принудительным трудом заключённых, но с особым статусом и структурой, где людей призывали на казарменное положение. Они выполняли работы на предприятиях и стройках, на лесоповалах и в горных шахтах. Многие из тех, кто прошел через трудармию, вернулись домой инвалидами, подорвав здоровье на тяжелой работе и от недоедания.
Отец Екатерины Егоровны Сухаревой (дев. Нацаренус) в семнадцать лет угодил по нацпризнаку в исправительно-трудовой лагерь системы ГУЛАГа на станции Тында Свердловской области.
– Трудармейцев отправляли на лесоповал, а ему повезло: он на строительство попал. Отец рассказывал, что тех, кто работал на стройке, кормили более-менее. А тем, кто на лесоповале, доставалась баланда после воров. Люди не выдерживали. Многие умирали. До 1947 года отец был в ГУЛАГе. В 1947-м лагерь закрыли, и его отправили в Якутию. В 1949 году отец заболел тифом, и его просто выкинули за территорию лагеря. Спасла мимо проходившая женщина, которая позже стала его женой и моей мамой.
Воспоминания о пережитом голоде и унижениях до сих пор отзываются болью в сердцах потомков депортированных. Так, по словам Николая Федоровича Червинского, его родителям на подготовку к высылке в Казахстан не дали даже и суток.
– Посадили и повезли. Что с собой было, то и взяли. Эшелон доехал до Георгиу-Деж – сейчас так называется, а раньше – город Лиски. Попали под бомбежку. Моему отцу, Червинскому Фёдору Францевичу, было в то время шестнадцать лет. А в декабре 1941 года его забрали в трудармию. Мать тоже там была, копала траншеи, – поясняет Николай Федорович. – До 1956 года депортированные не имели права никуда выезжать. А после, когда разрешили, отец нашел своих старших братьев, которых потерял во время депортации. Они оказались в Усть-Каменогорске.
Всю жизнь мечтала найти спрятанные книги
Бережно демонстрируя старенькую книжку с пожелтевшими от времени страницами, Ида Ивановна Смирнова (дев. Майбах) вспоминает:
– Эту Библию моя мама забрала из Саратова. Я сохранила священную книгу. Она была и в огне, и в воде… На партийном собрании отцу сказали, чтобы он собрался в дорогу за 24 часа. Его домой не отпустили, чтобы сообщить маме о скором выселении. Отца забрали в трудармию. Шестнадцатилетнего брата отправили туда же. А мать с семью детьми и няней (она следила за нами, потому что родители работали) выслали в Казахстан, в колхоз им.Тельмана.
Родственники Людмилы Викторовны Бугаевой (дев. Кригер) столкнулись с трагедией иначе: в годы ВОВ они были отправлены в Германию в качестве рабочей силы. Мама Людмилы Викторовны, Альма Мартыновна Шварц, отстала от обоза во время бомбежки и угодила в концлагерь в Кенигсберге.
– В 1937-м году дедушку арестовали и расстреляли. Бабушка осталась одна с шестью детьми. Жили очень тяжело. В школу даже не могли пойти, потому что она находилась в соседней деревне, а у них элементарно не было ни обуви, ни одежды. Этот обоз пошел дальше, а мама осталась. Вот она и потерялась. И попала в лагерь в Кенигсберге, где пробыла целый год. Кормили брюквенным супом. Мама была такая худая! Весной 1946 года их отправили в Советский Союз. Одна женщина в их вагоне заболела тифом. Вагон отцепили в Омске, а остальной состав пошел на Архангельск, на лесоповал. По возвращении в СССР репатрианты подвергались репрессиям по подозрению в измене Родине и направлялись в лагеря ГУЛАГа. Из Архангельска потом почти никто не вернулся, – подчеркивает Людмила Викторовна.
Лидия Андреевна Шмидт с болью в сердце вспоминает подробности, которыми с ней делился отец, прошедший трудармию. В лагере было очень много ослабленных людей, которые не могли выполнять трудовую норму. Охранники их раздевали и выставляли на съедение комарам. А потом этих несчастных ставили на край ямы и расстреливали.
Екатерина Петровна Обиденко, в девичестве Фабрициус, родилась в селе Эренфельд, что в Саратовской области. За два часа до запланированной депортации семьи ее бабушку, Екатерину Андреевну Фабрициус, спешно доставили домой с полевых работ. Она трудилась поваром в бригаде, занимавшейся уборкой урожая.
– Вместе с сыном Петром, моим отцом, они закопали в землю ящик с книгами. Их уверяли, что им будет разрешено вернуться. Бабушка отличалась образованностью и любовью к чтению. В ее коллекции было много книг включая экземпляры религиозного содержания. Она лелеяла надежду вернуться и откопать их. Я всю жизнь мечтала поехать с ней и найти спрятанные сокровища, но, увы, не сложилось! – с горечью рассказывает Екатерина Петровна.
Удивительно, но депортация не сломила дух большинства этнических немцев. Они выжили, поддерживая друг друга, сохраняя веру и надежду на лучшее. В голосах рассказчиков я услышала не столько обиду, сколько гордость за своих родных, сумевших сохранить человеческое достоинство в суровых условиях ссылки. Они не ожесточились, не озлобились. Они остались людьми.
Их жизнь – это напоминание о цене свободы и о необходимости беречь мир, в котором мы живем. Их подвиг – это урок человечности и взаимопомощи, который актуален и сегодня.
Марина Ангальдт
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
