Возрождение ночного, или «новые» крестьянские дети

von

25 июля, 2008

Когда колхозы и совхозы уступили место крестьянским хозяйствам и коров с лошадьми раздали на подворья, новый статус обрели крестьянские дети. Обретенный скот, особенно лошадей, стали отправлять в ночное.

Не без того, что иная лошадка способна удалиться, застояться с жеребенком в зарослях тугая. С мальчиков один спрос: вернуть с восходом солнца рабочую лошадку в упряжку, дойную в стойло, отдельно от жеребенка, а выездную под седло или в праздничную струю развозить свадьбу.

Наш рассказ об одном маленьком «кооперативе» крестьянских детей Эдвине, Аскаре и Султане из аула Майкуль в Тургайской степи. Ходили они в одну школу и в один класс. Ночной костер с летящими ввысь искрами, луна, то круглая и висящая над горизонтом буквально вдвое огромнее привычного, то серпом ныряющая в клочковатые тучи, то дождь, а то штиль, темень и трели сверчка. Все это было интересно, но не надолго.

Эдвин как-то обронил сестре Эльвире, студентке института культуры, что и самая короткая летняя ночь тянется порой как целые сутки. «Тело-то бездействует, а мысль колобродит».

— А брать фонарик, да и читать, — нашлась сестра, — мне в институте за каникулы гору книг прочесть надо.

— Не годится. Зачитаешься это как проспать, — отрезал Эдвин.

И все же сестра выручила мальчишек. Она только что дочитала «Декамерона» Джованни Боккаччо, где семеро дам и три кавалера создали общество рассказчиков. Каждый десять дней «царствовал», то есть назначал на каждый вечер нового рассказчика забавных историй и событий. Так получилось сто увлекательных повествований и одна другой интересней.

— Сегодня же предложу своим друзьям, — уверенно заключил Эдвин, — думаю, ребята одобрят.

— Ты предлагаешь значит готовься, вспоминай рассказы отца, деда, бабушки, — подсказывала Эльвира.

С заходом солнца юные джигиты прибыли на голый берег реки Сары-торгай. Эдвин стреножил своего мерина, а остальных лошадей пустили в камыши по реке. Удочки даже не стали разматывать. Отложили рыбалку на утро. Костер пылал уже через четверть часа. Эдвин изложил «свою» новую идею. Аскар и Султан ее одобрили. Правда добавили условие: первые три истории должны быть о лошадях.

История Эдвина

Когда мой прадед прибыл с Волги в Казахстан, у него была пара лошадей. Кони были крепкие, откормленные. Дела торговые то и дело звали его в путь-дорогу. Прекрасно продав шерсть, он возвращался зимней дорогой в лучшем настроении домой. По эту пору у волков, известно, «свадьба». За одной волчицей, в цепочку, следом тащатся три, а то и все пять волков, один другого крепче.

С такой стаей лучше не встречаться. Она совершенно непредсказуема. Все зависит от настроения «невесты», то есть волчицы.

Прадед уже был близок к дому, может три-четыре версты оставалось, и тут ему дорогу перешла волчья свадьба. И не просто перешла, а остановилась, волчица присела. Рядом веером расселись ее кавалеры. Все было очень похоже на осаду.

Прадеду это очень не понравилось. Он был без ружья. Дрогнули и захрапели лошади. Редкая и чем-то жуткая ситуация. От саней до голодных явно зверей как-нибудь сорок шагов. Волки выжидали, на что-то надеялись. Прадед ломал голову: повернуть? Тогда лошади понесут и не ровен час сам вылетишь из кошевы волкам в пасть, преследовать добычу они не только мастера, а настоящие профессора.

Противостояние затягивалось, прадед решил открыть себе дорогу заложником. Он начал распрягать пристяжного молодого жеребца.

Словно молитву, прадед шептал лошади свои извинения, ведь предательство выглядело слишком очевидным. Волки, кажется, уже прочли ход мыслей прадеда и легли, собрав каждый в одну точку передние лапы и нос. Поза для броска или отслеживания действий хозяина у верных собак.

Сняв шлею, уздечку и недоуздок прадед бросил два слова: прости! выручай!
Жеребец, с дрожью по всему телу, понимая уже, что его ожидает, фыркнул и рванул назад по следу. Волки стрелой метнулись за ним мимо саней, только комья снега долетели к прадеду.

Коренник оторопело вздыбился, прадед едва ввалился в кошеву, он и не думал сдерживать коня, мчавшегося из всех ног к дому.

В свой двор, под навес, в полную безопасность, прадед примчался за пяток минут. От волнения он дышал так, словно сани тянул он, а не лошадь. У лошади тяжело ходили бока. Прадед накинул на спасителя потник и шагнул в дом хлебнуть чаю или воды, чтобы успокоиться.

Не успел прадед устроить полушубок на гвоздь, как услышал громогласное ржанье. «Это еще что за напасть? Неужто стаю следом за мной принесло?

Выйдя под навес, прадед не поверил своим глазам: пристяжная уткнулась в гриву коренной и ритмично взмахивала головой, словно в летнюю жару. С нее спадала клочьями пена.

Прадед сбегал за фонарем «летучая мышь» и начал осматривать жеребца. На крупе, у самой репицы была рана. Клыки промахнулись на самую малость и прорезали две линии. Хвост стал менее пышным после того, как не один раз побывал в пасти хищников. Прадед был настолько удивлен и обрадован, что рухнул перед лошадью на колени. «Спаситель, избавитель ты мой! Храни тебя Бог!»

На рассвете прадед отправился с ружьем к месту сражения. Он подобрал двух остывших волков. Волчицы среди них не оказалось. Ушла. Сберегли ее кавалеры для нового потомства. Спасителя прадед потом холил еще целых восемнадцать лет. Он всегда был в почете.

История Аскара

Когда жили еще наши прадеды, волков в степи было больше, чем людей. Хорошая лошадь тогда ценилась как сегодня машина. Так начал свой рассказ в следующую ночь сосед Эдвина. Ружье тогда имел далеко не каждый. Волков гоняли на быстрых, как ветер, тулпарах, а приканчивали их соилом. Не всем это под силу было. Только отважные джигиты объединялись на такую охоту, они наводили ужас на волков, а скотоводы после таких облав месяц-другой жили спокойнее. Сложнее было тому, кто в гордом одиночестве устраивал свою жизнь в глухомани, в урочищах. Но изобретательный человек до всего додумается.

Мой прадед охотился на волков в одиночку, среди зимы.

Он плавил смолу вперемежку с конским салом. Затем в кипящую массу опускал аркан с туго завязанным узлом размером с кулак. Котелок выставлялся на холод. Когда смола с салом застывали, орудие лова было готово.

Прадед садился в сани и выезжал на глухую дорогу. Когда за ним увязывался волк или стая, он начинал разыгрывать неуверенность: то приостановится, то пустится умчаться. Стоит стае приблизиться на тридцать-сорок шагов, прадед выбрасывал свой смолистый шар на аркане. Шар вилял и подскакивал, ароматно пах кониной. Голодный волк хватал намертво это «лакомство», клыки впивались на всю глубину, а раскрыть пасть у волков не принято. Далее сильные руки прадеда подтягивали звери к саням и из них следовал оглушающий удар соилом. Прадед прославился своим умением охотиться на волка. Волчьи шубы еще и сейчас у нас в шифоньере. Перенять опыт прадеда ни отец, ни дяди так и не успели. Уж больно аптечная точность требовалась при варке смолы и сала. Пока учились, ружья стали доступны. А потом, вместо тулпара, машины в сто лошадиных сил появились.

История Султана

Рассказы Эдвина и Аскара весьма занимательны и поучительны. Медведь в тайге хозяин, а волк в степи, хотя бы потому, что из хищных он самый крупный, умный и изворотливый.

— И то, что ухваченное непременно должен вырвать это редкая особенность хищника, — прокомментировал повествование Аскара Султан.

— Я начну свой рассказ с одной позорной особенности волка. Он никогда не бросается на защиту своих волчат. Воробей и тот протестует, негодует и возмущается, если трогают гнездо, а волк уходит тихо, но потом мстит. Там, где он устроил логово, никогда не трогает скот.

Мой прадед забрал с логова волчат. Затем отдал их друзьям, а одного оставил себе, как он полагал для охраны. Волчонок быстро рос, аппетит у него был неуемный. Он резвился и играл с детворой, с жеребятами и верблюжатами. Месяца в три, когда менялись молочные зубы, его посадили на цепь, ибо грыз он именно зверски все, что под руку попадет. Сидя на цепи, для него было праздником, если подходили жеребенок или верблюжонок. Он катался на спине, лапами захватывал мордочку любопытных верблюжат, словом, играл от всей души, но к концу лета его игры стали грубоватыми. Приятели из живности стали его обходить стороной. Вымахав в приличного крепыша, волчонок все печальнее смотрел в бескрайнюю степь. А в сентябре бело-серый красавец пропал. Видать, после дождей ошейник пересох и растрескался. Печалились о беглеце недолго. А с первым снегом о Мухтаре и вовсе забыли. Волк с этим именем обходил жилище хозяина стороной.

На вторую зиму после бегства Мухтара по урочищу пошли распространяться недобрые вести. Волки начали нападать на верблюдов, причем не трогали более им доступных лошадей. Табунщики, встречаясь на выпасах, не знали что и думать. Они поделились своей печалью с известным в округе волчатником Тохтаром. Тот пообещал избавить соседей от совершенно неожиданной напасти. Ведь верблюд куда мощнее и защищеннее любого домашнего животного. Лягается он и сильнее и точнее лошади. Способен попасть и в ухо, и в глаз. Да и память на редкость у него цепкая и мстительная. Тохтар слово сдержал. Он потратил несколько ночей на засаду в камышах и воочию увидел, как один из волков играл, катался перед молодой верблюдицей на спине, как на арене в цирке, почти подставлял живот для щекотки. Зрелище редчайшее. Пара волков рядом с игроком затаились и выжидали. Сцена разворачивалась у небольшой копны сена, что разложил охотник.

Игра затягивалась. Терпение волка и охотника было вознаграждено далеко не сразу. Но как только верблюдица ткнулась мордой волку в живот, серый ухватил маленькую голову и вскинулся так молниеносно пируэтом, что длинная шея верблюдицы завернулась штопором и хрустнула. Это нападение выглядело весьма отработанным. Дальнейшее доделать ринулись два других волка. Но тут грянул выстрел и волк-гимнаст рухнул с головой верблюдицы в пасти. Вторым выстрелом Тохтар успел уложить еще одного зверя. Верблюдицу он зарезал. Трофеи свез домой.

Спустя неделю Тохтар потчевал чаем моего прадеда и демонстрировал шкуру, снятую чулком с волка-«гимнаста». «Прадед мой, — утверждал Султан, — признал в ней шкуру своего найденыша, Мухтара. Признал по надрезу на левом ухе».

На этом кончилось нападение волков на верблюдов. К счастью, Мухтар в коллективной охоте, кажется, не успел обучить искусству нападения на степного гиганта никого из своей стаи.

Мальчики интересно провели три ночи. Незаметно догорали костры. А с первыми лучами солнца над рекой стелился молочный туман. В водное зеркало смотрели белые облака. Рядом заржала кобылица, клича жеребенка. С крыла на крыло с посвистом носились утки. Ночное было позади.