Когда немцы стали выезжать из Казахстана в ФРГ (а началось это в конце 70-х — начале 80-х годов прошлого, ХХ века) по программе воссоединения семей, советская пропаганда всеми силами старалась препятствовать этому эмиграционному потоку. Одним из важных и достаточно активных средств формирования негативного общественного мнения по отношению к эмиграционным настроениям советских немцев стала, само собой, партийная советская пресса.
/Фото: FadW//Рисунки А.К. Вормсбехера, хранящиеся в фондах ОГИК музея./
В те годы я работала в областной (и само собой, партийной — других не было!) газете и была заведующей отдела пропаганды (общественно-политическая тематика). И, конечно же, от меня требовали именно таких публикаций.
Прекрасно помню свой визит куда-то на окраину Караганды в семью, собиравшую чемоданы. Фамилии этих людей память не удержала, но подробности встречи остались навсегда, заставив меня о многом поразмышлять.
Я сидела на крепкой табуретке посередине чистой и полупустой кухни в большом частном доме. Передо мной взад-вперед, громко стуча палкой по ярко выкрашенному полу, ходил пожилой хромой человек невысокого роста. Лицо его было искажено ожесточением, как тогда мне показалось, но позже я поняла, что это было не ожесточение, а боль. Человек бросал мне в лицо полными пригоршнями горькие и острые как нож слова: «Я сослан навечно! Я – раб! На-до-ело! Да, уеду, и троих сыновей с собой увезу, и внуков! Хватит с меня вашего советского хлеба! Будь проклята эта «народная» страна, в которой уничтожают свой народ! Наелись!…».
Тогда он и прокричал мне в лицо страшную правду о лесоповалах, о голоде, унижении, смертях в трудармии, этом дьявольском изобретении сталинской системы, которая перемолола и уничтожила миллионы жизней только за то, что миллионы эти были немцами — советскими, российскими немцами в четвертом поколении, во времена Екатерины Великой, а то и еще раньше обосновавшимися в России, много сделавшими для ее культуры, образования, науки, да что там — прогресса в целом.
Я слушала его и понимала. Понимала и не судила. Хотя задача — то у меня была – осудить…
Была и еще памятная встреча. Это были тоже очень немолодые люди, муж и жена, вернувшиеся из ФРГ через несколько лет после попытки эмиграции и интеграции в другом мире. На кровати в сумрачной и какой-то унылой комнате сидела полная, усталая женщина с потухшим лицом. Ее муж, невысокий и щуплый, как подросток, огненно рыжий (и седина отступила перед золотом этой прекрасной шевелюры!) налил мне кофе и откуда-то извлек початую бутылку заграничного коньяка: «Люблю кофе с коньячком, вы как к этому?..»
Наш разговор шел о реалиях западной жизни. Там, за кордоном, у стариков остались сыновья и внук, но и это обстоятельство их не удержало – вернулись. Как утверждал мой собеседник, ему там не понравилось. Чужим, холодным, непонятным было все. Но последней каплей, переполнившей чашу разочарований, стал случай на перроне электрички: компания подвыпивших местных подростков, распознав в нем чужака, стала толкать его, оскорблять, потом повалила на землю и, жестоко избив, разбежалась.
Рассказывая эту историю, старик кипел, вскакивал, размахивал руками, переходил на немецкий, а жена его слушала, скорбно поджав губы и покачивая головой. Да, она больна, у нее диабет, кричал мой рыжий собеседник, подливая коньячок в остывший кофе, да, там с этим нет проблем, одна таблетка на полгода и можно есть что хочешь, держа сахар в узде, да, там чистота, закон и порядок, да, там все есть, полно еды, пол-но!
Все это было в те годы просто как сказка, в СССР население было задавлено тотальным дефицитом, но и это ему теперь было не нужно, не нужна сказка, вдруг ставшая былью. Он запомнил лица сопляков, которые били его своими чистенькими кроссовками на чистеньком перроне, и уже не мог больше говорить ни о чем другом. Да, он вернулся. Здесь нет чудо-таблетки от диабета, нет колбасы, нет… Да черт с ним со всем, чего здесь нет, зато его никто не будет бить ногами на перроне электрички!
Вот такие были встречи…
А еще у меня была школьная подружка Нина Ган, девочка из соседнего дома в райцентре Киевка, куда мы с родителями переехали из нищего Нуринского совхоза. В совхоз мы попали после приезда в СССР из китайского Даляня (Дальнего) по хрущевской программе возвращения соотечественников из-за рубежа (репатриации) после смерти Сталина. В нашем классе совершенно прекрасной районной школы были ребята – Нагель, Эйферт, Кнауб, Гофман, Миллер и еще с десяток с такими же фамилиями. Откуда там, в казахской степной глухомани, оказались ребята с этими загадочными фамилиями?
У Нины Ган было еще трое братьев, славные послушные и вежливые мальчишки, была мама, всегда приветливая и молчаливая, был чай с серыми, очень вкусными лепешками, а папы не было. Я, тогда школьница, не задавала себе вопросов, откуда здесь, в Киевке, взялись немцы, чеченцы, ингуши, даже ассириец был в нашем классе!
Ответы на незаданные вопросы пришли позже, гораздо позже…
Из политико-экономической характеристики Карагандинской области (1938 г.):
«…в Караганде 155 тысяч населения являются переселенцами и заключенными лагеря (Карлаг), откуда и происходят всякие контрреволюционные вылазки…» (ГАКО. Ф.1п. Оп.2. Д.285. Л.4.19)
Мой давний знакомец, сельский учитель Давыд Вик, в годы перестройки рассказывал:
— По аграрной реформе царского премьер-министра Столыпина от 9 ноября 1906 года, около 1,5 миллионов крестьян переселились в Сибирь и северные районы Казахстана. Среди них были и мои родители.
Наши деды приехали в 1909 году в эти пустынные, необжитые, безлюдные степи, приехали на колесах (гужом) со своим нехитрым скарбом из Ново-Узенского уезда Самарской области, и поэтому свое новое пристанище назвали Ново-Узенкой.
По аграрной реформе царское правительство оказало переселенцам материальную помощь: каждой крестьянской семье было выделено безвозмездно 180 рублей. Корова по тому курсу в этих местах стоила 5-8 рублей. Давали ссуды – 400 рублей, из которых 200 рублей через два года списывались, а 200 рублей можно было выплачивать в течение десяти лет.
На каждого взрослого члена семьи полагалось безвозмездно 20 десятин земли. У наших родителей было 120 десятин земли.
Столыпин писал в то время: «Главное богатство и мощь государства не в казне, а в богатеющем населении. Только право на землю дает прочное и крепкое крестьянское хозяйство».
А советская власть брала у сельчан все, а взамен не давала ничего. Все боялась, как бы этот сельский труженик вдруг не разбогател, а ведь этого-то как раз и не надо было бояться. Ведь если сельский труженик будет жить зажиточно, выиграет от этого и государство, и общество в целом…
Немцы «столыпинского призыва» пустили в Казахстане глубокие корни. А потом случилась война.
Переселенцы, прибывающие в районы Казахстана и Сибири, распределялись по селам — по нескольку семей в одно село. При выселении люди имели право взять с собой только минимум вещей и в результате оказались неподготовленными к жизни в новых условиях сурового климата. К тому же сельское хозяйство здесь было развито заметно слабее, чем в местах прежнего компактного проживания немцев, на полях было мало техники, и жизнь местного населения сама по себе была чрезвычайно нелегкой. Однако именно это самое местное население и оказалось готово к состраданию, именно оно и протянуло руку помощи переселенцам, делясь с ними зачастую последним куском хлеба. Об этом благодарные немцы никогда не забудут. (Г.Вормсбахер, редактор альманаха «Хайматлихе вайтен», член Союза писателей СССР. «Индустриальная Караганда», 1989 г.)
А днем раньше, 27 августа 1941 года — приказ НКВД СССР «О мероприятиях по проведению операции по переселению немцев из Республики немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской области».
Предписывалось командировать на место оперативную группу НКВД СССР во главе с замнаркома внутренних дел Серовым.
Ответственными за подготовку и проведение операции в АССР НП назначались начальник ГУЛАГа Наседкин, нарком внутренних дел АССР НП Губин и другие. В Саратовской области – зам. начальника КРУ Райхман, начальник Саратовского УНКВД Викторов и другие.
Время проведения операции было обозначено с 3 по 20 сентября 1941 года.
Для проведения операции предписывалось откомандировать в АССР НП 1200 сотрудников НКВД, 2000 работников милиции, 7350 красноармейцев и офицеров во главе с комбригом Кривенко. В Саратовскую область – 250 сотрудников НКВД, 1000 работников милиции, 2300 красноармейцев и офицеров под командованием полковника Воробейко.
Итак, все на войну со своим народом в то время, когда враг уже топтал советскую землю и дорог был каждый штык, каждый солдат!
По Указу Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года все немцы были насильственно изгнаны не только из АССР НП, но и из Крыма, из Украины и других западных республик в необжитые пустынные районы Казахстана и Сибири.
Всего было выселено около двух миллионов человек.
Что случилось дальше? Дальше случились голод, холод, непосильный труд, болезни, смерти…
И – трудармия. Это «новейшая» форма бесчеловечной эксплуатации дарового труда, измор населения, унижение и попрание всех норм морали и нравственности. Трудармия – это армия рабов.
Из доклада начальника ГУЛАГа В.Г.Наседкина наркому внутренних дел Л.П.Берия «О работе ГУЛАГа за годы войны (1941-1944)». 14 августа 1944 г. Сов.секретно.
Использование мобилизованных контингентов проходило в соответствии с постановлениями Государственного Комитета Обороны о привлечении для работы в промышленности граждан СССР национальностей воюющих с Советским Союзом стран (немцы, финны, румыны) ГУЛАГом в течение 1942-1944 г.г. проведено несколько мобилизаций этих контингентов и направление их на важнейшие строительства НКВД и предприятия других наркоматов. Всего мобилизовано за этот период свыше 400 000 человек, из которых 220 000 направлено для трудового использования в системе НКВД и 180 000 – на объекты других наркоматов.
Мобилизованные контингенты используются в промышленности главным образом на добыче угля и нефти, на производстве вооружения, боеприпасов, черных и цветных металлов, а также на важнейших строительствах НКВД.
Из Указа Президиума Верховного Совета СССР: «…Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы с тем, чтобы переселяемые были наделены землей и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах.
Для расселения выделены изобилующие пахотной землей районы Новосибирской и Омской областей, Алтайского края, Казахстана и другие соседние местности.
В связи с этим Государственному Комитету Обороны предписано срочно произвести переселение всех немцев Поволжья и наделить переселяемых немцев землей и угодьями в новых районах». Москва, Кремль. 28 августа 1941 г.
Из постановления Государственного Комитета Обороны «О переселении немцев из г. Москвы и Московской области, и Ростовской области» (г. Москва. Совершенно секретно. 6 сентября 1941г.): «…1. Переселить немцев из г. Москвы и Московской области — 8617 чел., и Ростовской области – 21400 чел. в Казахскую ССР, в том числе в Карагандинскую область – 4000 чел.) (Опубл. «История российских немцев в документах (1763-1992 г.г.)», М., 1993 г.).
… Выходы мобилизованных контингентов на основные производственные работы на строительствах НКВД составили 84 %.
Вместе с тем ГУЛАГ осуществляет контроль и наблюдение за использованием мобилизованных, занятых в промышленности других наркоматов, принимая необходимые меры к созданию надлежащих условий содержания мобилизованных и их трудового использования. (ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.66. Лл-1-61. Подлинник. Опубликовано: журнал «Исторический архив, № 3, 1994 г.; «ГУЛАГ.1918-1960. Документы», Москва, 2002 г.).
В Карагандинском областном государственном архиве сохранились документы о депортации немецкого населения на территорию Карагандинской области.
В Казахстан выселили 224 266 человек. Более 67 тысяч попали в Карагандинскую область.
На следующий год всех депортированных немцев мобилизовали в трудовую армию. На трудовой фронт — так это называлось. Документы сохранили для нас правду о той мобилизации.
«…Нуринский райсовет депутатов трудящихся, райком партии обязывают вас с получением настоящей директивы предоставить список проживающих на территории вашего сельсовета лиц немецкой национальности.
К составлению списка отнеситесь серьезно, путем вызова и обхода по домам, чтобы охватить всех.
Райсовет депутатов трудящихся, райком партии обязывает вас с получением настоящей директивы в суточный срок мобилизовать на трудовой фронт физически годных к работе немцев. Мобилизованных обеспечить питанием на 10 суток и теплой одеждой.
К мобилизации подлежат мужчины с 15 до 55 лет, женщины с 18 до 45 лет. Женщины, имеющие детей ниже трех лет, не подлежат призыву по мобилизации, а также беременные 6 месяцев.
Предупреждаем: мобилизованные направляются в угольную промышленность Караганды, ни в коем случае не направлять не годных к физическому труду, за выполнение предоставленного лимита вы несете ответственность». (Из Фонда Нуринского райисполкома).
«…Мобилизованные немцы могут быть использованы для работы в шахтах и на подсобных предприятиях Наркомугля.
Запрещается допускать мобилизованных немцев к работам на заводах взрывчатых материалов и на взрывных работах в шахтах и карьерах.
Мобилизованные немцы формируются трестом в трудовые шахтные колонны, сменные отделения и бригады и ими полностью укомплектовываются отдельные шахты, участки или предприятия.
Использование вольнонаемных вместе с мобилизованными немцами возможно только для инженерно-технических работников.
Организация труда и быта мобилизованных немцев строится на основе строжайшей дисциплины и безоговорочного подчинения установленному режиму.
Исключить возможность общения мобилизованных немцев с местным населением, не допускать панибратства и близких связей. Соблюдать постоянную настороженность и критическое отношение к их поведению и производственной деятельности.
Все бараки, в которых размещаются мобилизованные немцы, должны быть в одном месте и, как правило, ограждены забором или колючей проволокой (зона). На шахтах и предприятиях, где работают немцы, организовать усиленную охрану. Зоны охраняются отрядами ВОХР. 11 ноября 1942 г.».
… «Мобилизованные немцы формируются в отряды от 1500 до 2000 человек, организуемые по производственному принципу, применительно к лагерному пункту и дислокации. Во главе отряда назначается начальник из чекистов-лагерников.
Отряд делится на колонны, построенные по производственному принципу с численностью от 250 до 500 человек. Во главе колонны назначается чекист-лагерник, знакомый с производством, на котором используется колонна.
Колонна делится на бригады от 35 до 100 человек в зависимости от условий производства. Во главе бригады назначается бригадир-мастер специалист (может быть из числа немцев).
Мобилизованные немцы размещаются казарменно в бараках. Вокруг них устанавливается ограждение – зона, которая охраняется военизированной охраной ГУЛАГа. Выход из зоны с момента утренней и до вечерней проверки разрешается по пропускам или в строю.
Утром после подъема и вечером перед сном производится проверка наличия людей по спискам колонн. В случае отсутствия кого-либо из состава колонны немедленно объявляется розыск и производится расследование оперативно-чекистскими органами лагеря.
Рабочий день в целях обеспечения выполнения производственных планов и норм устанавливается продолжительностью не менее 10 часов.
Питание производится по лагерным нормам и организуется с расчетом выдачи не менее двух раз в день горячей пищи. За счет экономии устанавливается выдача лучшим производственникам дополнительного против норм питания.
Заработок сверх себестоимости и содержания зачисляется каждому на его счет и выдается по указанию начальника колонны и отряда в зависимости от поведения и лагерной и производственной дисциплины каждого. В порядке премии разрешается лучшим производственникам посылать накопленные ими средства семьям». (Из «Положения о порядке содержания, дисциплине и трудовом использовании мобилизованных в рабочие колонны немцев-переселенцев»).
«…Ремонт помещений, в которых живут трудармейцы, не проведен, и они находятся в исключительно запущенном, антисанитарном состоянии. Вода для питья и умывания подвозится с большими перебоями, а иногда по 2-3 дня ее совершенно нет. В большинстве общежитий комбината на 30-40 человек только одна бочка воды, а на шахте имени Костенко есть комнаты на 240 человек и также одна общая двадцативедерная бочка, кружек для питья воды нет.
Большое количество рабочих не обеспечено постельными принадлежностями: на шахте № 20-бис из 480 рабочих, прибывших по мобилизации, обеспечены матрацами 252, остальные спят на голых топчанах; на ЦОФ из 350 мобилизованных имеют матрацы только 75, остальные спят на голых топчанах; на шахте № 17 более четырех месяцев рабочие спят на топчанах без постельных принадлежностей.
Стирка белья не организована. Во многих общежитиях нет умывальников, работа шахтных бань не налажена.
В результате антисанитарного состояния общежитий и отсутствия санитарного надзора разведены насекомые, рабочие вынуждены из-за этого спать на крышах землянок. Во многих общежитиях, где размещены мобилизованные, отсутствует освещение. Многие рабочие еще не обеспечены спецодеждой и постельным бельем. (Из Постановления бюро Карагандинского обкома партии «О материально-бытовом положении трудармейцев на шахтах комбината «Карагандауголь». 1 августа 1942 г.)
Документы красноречивее всяких слов. Надо ли к ним что-то еще добавлять? Где теперь те, с кем говорила я в далеких 70-80-х о «возвращении на историческую родину»? Вряд ли живы тогдашние мои знакомцы хромой непримиримый старик с палкой, не желающий забывать прошлое, рыжий оптимист-любитель кофе с коньячком. Где мои школьные друзья — Нина Ган, Нина Нагель, Саша Эйферт и многие-многие другие?
Жизнь разбросала нас по планете Земля. И это надо нам, живущим, знать и помнить – все, что было. И хорошее и плохое. Все. Ведь память – это именно то, что и делает нас людьми.
Екатерина Кузнецова, почетный журналист РК, член общества «Адилет»
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
