Реформы в Казахстане. О партиях и выборах, о глобальных игроках и роли Евразийского союза, об импортозамещении, зарплатах и развитии сел Людмила Фефелова беседует с главой парламентского комитета по экономическим реформам и развитию регионов, доктором экономических наук А.П. Рау.
>> Продолжение. Начало в предыдущем номере.
– Если говорить в масштабах отдельных предприятий, каковы темпы или показатели? Например, в отечественном автопроме?
– Как бы мягче выразиться? Сейчас наоборот все складывается. Не успевают удовлетворять спрос, потому что из-за «ЧиПов» автопромы многие остановились. Из России иностранные бренды уходят, освобождают нам нишу. Ну и плюс, что у нас есть программы льготного кредитования покупателей автомобилей. Средства выделены. Все делается для того, чтобы всеми силами поддерживать спрос. В том числе, и на сельскохозяйственную отечественную технику – субсидии на текущий год обеспечены.
– Льготы по кредитам, субсидии нужны, конечно, не богачам. Кто у нас с трудом сводит концы с концами?
– Некоторым оппонентам, с которыми дискутируем, хочется вот что сказать. Январские события произошли не потому, что у Президента много полномочий, а потому, что действительно разрыв доходов самых богатых и самых бедных критический. Как этот разрыв в срочной перспективе хотя бы сгладить? Надо стимулировать внутренний спрос через повышение минимальной зарплаты, развитие программ занятости. Очень непростая задача, но альтернативы нет. Демократия народом ощущается через холодильник или, как у классика, «бытие определяет сознание».
– Рынок в этом смысле способен помочь демократии?
– На то она и призвана, рыночная экономика. Через налоговое регулирование, через повышение минимального уровня заработной платы, через размещение госзаказов – все это в работе. Но я еще раз скажу: разрыв в доходах – проблема мировая. Он периодически увеличивается в каждой отдельной стране.
В Германии, например, мощный средний класс, малый бизнес хорошо развит, но господдержку получают очень многие. В ФРГ хозяин малого бизнеса фактически на зарплату себе зарабатывает и еще тащит на себе малое предприятие. Но там производительность труда выше, очень велика экспортная составляющая и валюта стабильная. За счет этого как-то еще держатся. Общаюсь со своими родственниками там – за последние десять лет зарплата не выросла в отличие от цен. На накопление у простых людей остается немного. У нас положение более сложное, но работа идет. Прорываемся через развитие конкуренции, устраняем искусственные препоны. Когда монополизируются отдельные рынки или услуги – будут отдаваться в конкурентную среду. Это большой блок решений сначала на законодательном уровне.
Закон о конкуренции приняли, идет его реализация. Было много подводных камней в контексте конкуренции. Наверное, политика тоже свою роль сыграла. Были неприкасаемые лица на всех уровнях, они ни в одном законе не записаны, но они были и есть. Целые сегменты монополизируют, никого туда не пускают и снимают за счет этого повышенные доходы. В условиях честной конкуренции МСБ мог больше иметь, чем имеет. А это уровень жизни людей, которые работают, не боюсь сказать, под гнетом монополий.
При этом надо учесть исторический процесс. Многие страны проходили эту стадию, когда боролись с картелями. Мы тоже эту борьбу объявили. Энергетика особенно показательна, монополии диктовали тарифы, а от них рикошетом и потребительские цены. Мы на прошлой неделе круглый стол проводили – обзор сделали по всем отраслям, чтобы понимать, как закон будет работать.
– Как он будет работать?
– Надо смотреть по каждому региону. Для физического лица разница между тарифами одной области и другой – в четыре раза. Так не должно быть. Мы граждане одной страны. Но энергоснабжающие организации работают по-разному. Это очень тяжелый вопрос, но надо прийти к к оптимальному варианту. Параллельно должна повышаться платежеспособность потребителей. Как это сделать, если в стране несколько миллионов человек являются самозанятыми? Надо определиться с этим статусом. Люди нигде не работают официально, не стоят на бирже труда, и, наверное, в морально-психологическом плане многие из них чувствуют себя на обочине жизни. Какая-то часть из них была легко рекрутирована для участия в январской драме. Дали денег, которых кто-то давно не видел. Для всех нас урок: обочина жизни стала базой неповиновения закону.
Тоже надо с рынком труда разбираться, со статистикой. Нужны точные данные по разнице между активным населением, трудовым активным населением и незанятым или самозанятым. Власть должна знать, чем живут люди, которые не работают и не показывают доходов. Реально это большая проблема.
В Германии много людей «шварцует», то есть не легализует доходы, и государство сильных репрессивных мер не принимает с позиций налогообложения. Там это дополнительный, а не основной заработок. Но тоже проблема существует. Она не колет глаза, потому что уровень жизни высокий, и соцзащита мощная. Там на «социалке» сидят, а где-то подрабатывают, не платя налоги. Если обнаруживают, заставляют вернуть пособие, чего никому не хочется делать.
– В Казахстане регулярно приводятся сведения, в каких регионах зарплаты самые высокие, а в каких – самые низкие. Может быть, не надо этого делать?
– Я считаю, что такая информация должна быть открытой. В нефтеносных регионах самые высокие заработки. Хотя обратите внимание: оттуда протесты и начинаются. Объясняется это просто. Нефтяные компании не безразмерные, всех взять на работу не могут. Вот и начинается: дайте нам не просто работу, а в «нефтянке», сделайте лишние рабочие места, чтобы и я получал достойную зарплату. Примерно такие требования. А немец найдет такую работу за 300 километров и будет мотаться туда и только на выходные приезжать домой. Ментальность тоже имеет значение. Но я далек от мысли, что народ надо «переделывать». Надо искать способ законным образом повышать платежеспособность во всех регионах.
– Опять же статистика показывает, что самые низкие зарплаты в сельском и лесном хозяйствах.
– Аграрии работают не круглый год. Есть исключения, но до правила еще далеко. Второй момент: старшее поколение механизаторов уходит на пенсию, молодые не хотят на их место. Крупные сельхозпроизводители говорят, что надо привыкать привозить людей из города на посевную и уборку. Платить им такую зарплату, чтобы они соглашались работать на полях. Но в то же время государство более 100 миллиардов тенге ежегодно тратит на обустройство сел.
В данное время готовим правительственный час именно по программе «Ауыл ел бесiгi». Речь пойдет об опорных селах, у которых есть экономический потенциал и перспективы: хорошая школа, качественная вода, по возможности, природный газ, Интернет, Wi-Fi – всего 24 стандарта.
У нас в стране три с половиной тысячи опорных сел. К 2025 году в них не должно остаться проблем по каждому из стандартов. Другими словами, люди не должны видеть особой разницы между городом и селом. Это безотносительно развития самого аграрного сектора, но, конечно, в опорном селе должна быть круглогодичная работа. Если будут только сеять и убирать, а восемь месяцев ничего не делать, то среднегодовая зарплата никогда не поднимется. Выход – в передовом животноводстве, как, например, в Перелесках Костанайской области, где уже надаивают на фуражную корову 7 800 литров молока. Такие надои снижают себестоимость литра молока и дают хороший резерв на оплату труда.
Господдержку нужно направить на импортозамещение. Мы еще 30 процентов молочной продукции завозим, 45 процентов – куриного мяса. Если все это производить у себя, сколько рабочих мест откроется с круглогодичными зарплатами. Развитие села считаю своей темой. Много лет селом не занимались – ни «социалкой», ни «коммуналкой». Уверен: сейчас всем дали шанс.
Интервью: Людмила Фефелова.
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
