Общаясь с местными оперными певцами, я иногда чувствую, что нахожусь при рождении «сверхновых звезд». Пройдет немного времени, и я с гордостью буду рассказывать, что знала их лично. Ведь всемирно известные исполнители когда-то тоже были в начале своей творческой карьеры.

Сегодня я хочу вам представить талантливого молодого певца, который имеет все шансы стать узнаваемым и любимым. Знакомьтесь: Балуан Беркенов, тенор, 24 года, родом из Костаная, лауреат республиканских и международных конкурсов. В 2015 году окончил Консерваторию им. Курмангазы. В ноябре того же года начал работать в ГАТОБ
им. Абая и преподавать вокал в эстрадно-цирковом колледже им. Елебекова. Автор благотворительного проекта «Музыка милосердия».

Его первая роль в ГАТОБ – француз Трике из оперы «Евгений Онегин» в декабре прошлого года – вызвала бурные аплодисменты зала и положительные отзывы меломанов. Возможно, секрет успеха был в том, что роль эта, хоть и небольшая, была для Балуана долгожданной и любимой.

А следующей его партией стала – ни больше, ни меньше – Биржан из оперы М.Тулебаева «Биржан и Сара». Роль вокально и драматически сложная, выпивающая все силы. Решиться на это для Балуана значило поставить перед собой непростую и амбициозную задачу. Но два месяца волнений, постоянной подготовки, бессонных ночей увенчались успехом. 17 марта состоялся его яркий и успешный дебют в этой роли.

«Биржан и Сара»Сейчас, когда уже все позади, и высота взята, давайте отмотаем пленку, и вы узнаете о том, как все начиналось. Тогда, два месяца назад, мне захотелось побольше узнать о том, как происходит разучивание отдельно взятой роли от начала и до конца. Ведь мы, зрители, даже не представляем себе, сколько сил и времени уходит на подготовку. Чтобы восполнить этот пробел, я попросила Балуана держать меня в курсе всех событий.

И это стало для меня захватывающим и волнующим приключением. Благодаря Балуану мне удалось почувствовать свою причастность к этому процессу и даже побывать на репетициях. Мы провели серию интервью на разных этапах подготовки роли. Параллельно я изучала историю Биржана и Сары, читала статьи и отзывы блоггеров, побывавших на предыдущих постановках. Как-то идя по улице, я вдруг обратила внимание на памятник, который обычно не вызывал у меня столь пристального интереса. Это была домбра в камне. Присмотревшись, я увидела, что это – памятник Биржану Кожаулову. Он находится на пересечении улиц Биржана и Мустафина. Вот такое «погружение в тему».

Итак, если собрать воедино все мои вопросы в самом начале и ответы на них Балуана, то это выглядело бы так:

– Балуан, чем интересна и непроста партия Биржана?

– Партия Биржана – одна из самых сложных для тенора, в ней пять арий и пять дуэтов. Это – огромная нагрузка на голос! Обычно молодые тенора стараются начинать с лирических партий, более щадящих для голоса, и только потом, спустя годы, переходят на драматические. Когда я взял клавир и откопировал только те листы, где присутствует текст Биржана, получилась по толщине половина оперы. Это меня поразило, и я понял, что предстоит большая и кропотливая работа по изучению партии.

– Не страшно ли вам браться за это?

– Вы знаете, это как-то символично, что я решился исполнить партию Биржана. Моя тетя, Асия Беркенова, народный акын Казахстана – айтыскер. Я никогда не умел играть на домбре и не владею искусством сочинения. Конечно, мне страшновато браться за эту роль. Партия в вокальном плане очень напряженная. Ни один европейский композитор не писал оперу, где у главного персонажа столько арий и дуэтов. И меня многие отговаривали от исполнения Биржана. Но мне хочется попробовать себя. Ведь всегда надо стремиться к чему-то большему, на что ты способен.

«Биржан и Сара»Мне повезло, что музыкальную часть я изучил, когда ездил в Турцию в 2013-м году на постановку этой оперы в честь 100-летия Мукана Тулебаева. При поддержке ТЮРКСОЙ опера «Биржан-Сара» была впервые показана турецкому зрителю в городе Самсуне.

Это был международный проект, и в нем были задействованы представители шести тюркских стран. Я исполнял партию Биржана во втором и в третьем составах. Я тогда еще учился в консерватории. Это была инициатива моего педагога Шахимардана Абилова, чтобы я принял участие в этой постановке. Мне очень понравилось, что казахскую оперу поставят за границей и что я стану частью этого грандиозного действия…

Я выучил всю партию на турецком языке. Поэтому, когда я начал разучивать партию на казахском языке, у меня иногда выскакивали турецкие слова.

– И какая самая первая стадия подготовки партии?

– Итак, первая стадия – это изучение клавира. У меня лучше всего развита моторная память, поэтому я переписал несколько раз текст от руки, и запомнил. Мне так проще выучить текст. Затем начались спевки с концертмейстером. Партия сложная, поэтому я учу ее со всеми концертмейстерами, которые только есть в театре. Мне нужно заниматься каждый день. Штат солистов – очень большой, а концертмейстеров всего пять.

И вот настал день, когда я побывала на репетиции. Их было три. Сначала в фойе театра шла подготовка к концерту для детей «Музыкальная шкатулка».

В этом концерте у Балуана было пять номеров. Он по очереди проиграл их все, со своими партнерами.

Сразу после «Музыкальной шкатулки» началась 45-минутная репетиция с концертмейстером Дианой Нуркановой и дирижером Ерболатом Ахмедьяровым. Проходила она в одной из маленьких комнаток закулисья, через стенки которой периодически прорывался голос из соседней. Из предметов в комнате были только фортепиано, подставка для нот и пара стульев. Из-за присутствия жестикулирующего дирижера комнатка показалась мне еще меньше. Я тихо сидела на стульчике, делая вид, что меня здесь вообще нет. Диана начинала играть, вдруг ее резко останавливал Ерболат и, показывая на ноты, делал свои замечания, как нужно правильно исполнять тот или иной эпизод. Наконец, после корректировки, игра на фортепиано возобновлялась и Ерболат дирижировал уже для солиста. Балуан пел, и дирижер время от времени его останавливал, голосом показывая, как правильно произносить фразы и расставлять акценты. Потом все повторялось.

Маленькая комната усиливала звук голоса настолько, что к концу урока у меня стоял звон в ушах. Следующая репетиция с концертмейстером Мариной Алтуховой проходила в более расслабленной атмосфере и показалась мне больше похожей на спевку в домашнем кругу. Марина с Балуаном выбирали отрывки для разучивания, затем Балуан пел, и они обменивались короткими репликами и комментариями.

В этот день мне стало понятно, какой это все-таки адский труд, как много времени тратится на подготовку каждого солиста, каждой партии и сколько неведомых для нас нюансов кроется за каждым спектаклем. За всей этой кажущейся для нас легкостью исполнения стоит бесчисленное количество часов-тренировок.

Немного передохнув после обилия звуков и впечатлений, я задала Балуану очередные вопросы.

– Балуан, а что самое главное в занятиях с дирижером?

– Тут самое главное – это темпы. Темпы, которые тебе задает концертмейстер, не всегда совпадают с темпами дирижера. Поэтому в этой репетиции дирижер и концертмейстер должны синхронизироваться и задать вокалисту правильный темп. Дирижер показывает мне, где ускорение, а где замедление, работает над фразировкой и интонацией.

– Получается, что в задачу дирижера входит еще и разучивание партии с каждым артистом?

– Нет, обычно солисты разучивают партии с концертмейстерами и иногда сами. А уже на оркестровой репетиции они должны петь выученный материал в полный голос.

– Хорошо, а что произойдет после того, как вы выучите всю партию?

– После этого этапа начинаются занятия с режиссером, так называемые сценические занятия.

Следующая беседа была уже о заключительных этапах подготовки.

«Биржан и Сара»– Балуан, расскажите, пожалуйста, как проходят сценические занятия.

– Режиссер Гафиз Кадырович Есимов дает всем артистам указания о том, что они должны делать. Кто из какой кулисы выходит, кто хромает, кто взмахивает камчой, кого ударяют.

Оригинальную постановку сделал режиссер Есмухан Обаев, а Гафиз Кадырович следит за тем, чтобы все происходило согласно изначальной задумке режиссера. Мы, партнеры, на сцене должны помогать друг другу. Например, когда солирует Сара, я могу повернуться спиной к зрителю, а лицом – к Саре, чтобы ей было удобно петь, обращаясь ко мне. Но на самом деле от зрителя нельзя отворачиваться совсем, максимум – три четверти. А то звук голоса может уйти за кулисы.

– Эти репетиции проходят в зале?

– Нет, в зале проходят только репетиции с оркестром. А большая часть режиссерских репетиций идет в специальных репетиционных залах.

– Получается, что артисты должны выучить, как им двигаться на сцене, не на самой сцене, а в помещении, которое меньше? Это ведь усложняет задачу! И что, каждый раз на режиссерские репетиции собираются все исполнители, задействованные в спектакле?

– Нет, только те, которые нужны для разучивания действий в той или иной сцене. Скажем, режиссер говорит: «Сегодня проходим айтыс и одну из сцен. Действующие лица – Сара, Биржан и Естай». Все, больше пока никто не нужен. На следующий день идет репетиция по второму акту, и опять приходят только задействованные в нем артисты.

– И сколько проводилось таких встреч?

– Около шести-семи. Для меня самым сложным на этой стадии было то, что, в основном, в этой постановке часть арий Биржан поет, сидя на камне или лежа на полу. Я не привык петь сидя и лежа. (Балуан смеется) На концертах я никогда так не пел. Поэтому мне пришлось еще и выстраивать свой голос согласно положению своего тела.

– Скажите, Балуан, а насколько артист свободен в интерпретации роли? Жесткие ли рамки вам задает режиссер?

– На самом деле, режиссер только направляет артиста, а тот уже сам додумывает, от своего внутреннего состояния до внешних мелочей.

– Понятно. Да, каждый артист играет роль по-своему. Поэтому на какие-то спектакли мы ходим только на определенного исполнителя, заранее предвкушая свою реакцию. А что происходит, когда заканчивается работа с режиссером?

– А далее начинается самое интересное – оркестровые репетиции. Есть так называемые сидячие оркестровые. Это когда все солисты садятся рядышком на одной длинной скамье и по очереди поют весь спектакль. А есть репетиции уже в движении. Всего оркестровых репетиций по этой опере было две.

– А финальная из них – в костюмах и гриме?

– Нет. Так называемая сдача оперы – с гримом и костюмами – проходит только когда в театре сдается новая постановка. «Биржан и Сара» не подходит под эту категорию. Поэтому мы просто репетировали на сцене, а гримироваться и одевать костюмы будем только на само выступление. Разумеется, свой сценический костюм нужно примерить заранее, побыть в нем какое-то время, привыкнуть к нему.

– Получается, что во время спектакля у артистов еще один дополнительный стресс: грим на лице, костюмы, которые могут быть не очень удобными – как, скажем, платья в пол, накладные животы… А тут еще и рампы светят, слепят глаза…

– Все репетиции делаются для того, чтобы понять, где ты себя некомфортно чувствуешь, и в следующий раз исправить. А свет от рамп – это даже хорошо. Так можно не видеть зал и не сильно волноваться.

– А я всегда думала, что вы видите хотя бы тех зрителей, кто сидит на первых рядах.

– Мы их немного видим, но выражения лиц уже трудно разобрать.

И, наконец, 17 марта. Действие, которое я столько ждала, о котором уже знала так много. И в этот раз иду не просто как зритель, а словно человек, который принимал непосредственное участие в подготовке к спектаклю. Поэтому волнение гораздо больше, чем обычно. Я перевожу дух, только когда зал аплодирует стоя, а артисты, усталые и счастливые, выходят на поклон.

«Биржан и Сара»Мой первый вопрос к Балуану на следующий день после спектакля как раз на данную тему.

– Что для вас во время исполнения партии Биржана было самым волнующим?

– Мой выход из зала. Дело в том, что в начале оперы Биржан выходит не из-за кулис, как обычно, а из зала. Так как была всего одна оркестровая репетиция на сцене, я точно не уловил, с какой скоростью мне нужно двигаться. Мне нужно было идти, петь куплет и быстро оказаться на сцене во время проигрыша, потому что второй куплет уже начинался на сцене – я приветствовал народ.

Я специально за несколько часов до спектакля походил по залу, напевая мелодию. Ходил сначала медленно, потом быстрее, еще быстрей. В общем, рассчитал. И все же, когда начался спектакль и я вышел в зал, я очень волновался. Но как только сделал первый шаг и спел первую ноту, волнение сразу прошло. Обычно так со мной происходит на концертах.

Я даже удивился и подумал: «Неужели для меня концерт и сложнейшая партия – это одно и то же?» Но таково свойство моего организма – волноваться до начала, потом беру первую ноту, и дальше все идет спокойно.

– А был ли какой-то забавный эпизод на сцене, который нам, зрителям, остался не виден?

– В середине оперы Биржан садится на камень, к нему приходит вдохновение, и он начинает сочинять одну из своих песен. В этот момент Биржану должен поднести домбру его друг Естай. И вот я поворачиваюсь с немым вопросом к Тахауи Рахметову, который исполнял роль Естая. Тахауи вдруг вспоминает, что забыл инструмент. Он исчезает за кулисами и вскоре приносит его.

Все это прошло практически незаметно. По идее, я должен был сначала настроить домбру, поиграть на ней, но так она появилась у меня в руках, когда я уже открывал рот, то запел сразу. (Балуан смеется) Надеюсь, никто в зале не догадался, что что-то не так. Но домбра была нужна по замыслу режиссера. Пользуясь случаем, хочу сказать спасибо режиссеру Гафизу Кадыровичу Есимову за поддержку. Без него я не справился бы с этой ролью.

– А какой для вас был самый трогательный момент во время спектакля?

– Меня очень поддерживали артисты хора. Многие из женщин, которые пели «Плач матери» в конце, плакали по-настоящему. Биржан на сцене к тому моменту уже умер. И вот я лежу, стараюсь не дышать… Понимаю, что это – невозможно, я ведь только что спел арию и мне нужно отдышаться. Стараюсь дышать маленькими вдохами. И тут слышу «жоктау» – очень грустную песню, которая означает, что меня уже нет, слышу рыдания. Мне в какой-то момент самого себя стало жалко, были очень приятны сопереживания этих женщин. Я бы понял, если бы моя мама плакала на сцене. Мама, кстати, в этот момент плакала, но в зале.

– Поддерживали ли вас ваши родители во время исполнения?

– Да, мои родители специально приехали из Костаная. Я очень рад, что они были в этот день рядом со мной. Когда во время спектакля меня били, то приносили на сцену, то уносили обратно, мой отец с трудом переносил это со словами: «Что там с моим сыном делают?» А когда я пел «Тур аке!» («Встань, отец!») в эпизоде, когда отец Биржана Кожагул опустился на колени перед Жанботой, он, на самом деле, чуть не встал и не вышел на сцену.

– Как это здорово, когда близкие люди помогают и разделают интересы! Ну, и такой предсказуемый и традиционный вопрос: какие ваши планы на будущее?

– Я просто буду разучивать и исполнять те роли, которые будут мне интересны, которые будут мне выпадать. После Биржана мне уже ничего не
страшно.

Я хочу пожелать Балуану много новых и интересных ролей, ярких выступлений и благодарных зрителей! Спасибо всем, кто позволил мне погрузиться в творческую атмосферу и разрешил присутствовать во время подготовки к этому замечательному спектаклю.

Поделиться

Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia