Немцы Казахстана

Христиан Шмидт и Якоб энергично налаживали работу по изготовлению деталей для ветряной мельницы. Забравшись в просторный клуб от холодов, они с утра до вечера стучали топорами, распиливали кругляк на доски. В помощниках был у них сын Христиана, Фриц. Сила, энергия, задор и юмор сопровождал этого юношу всюду и всегда. Их семья с первых дней оккупации была вывезена в Польшу. Откатившийся на запад фронт возвращал на восток своих граждан и подвергал их тщательной «фильтрации». Как-никак, а пожили под немцами и какой от этого след

В ауле с казахским именем оказались одни немцы, но община была неоднородна. Одна часть считала себя коренной. Их привела в казахскую степь столыпинская реформа. Ехали на «свободные» земли в 1905 1922. Как эти земли стали еще «свободнее» в годы коллективизации, Якобу Гардту поведал Иса Айсин. Говорил сдержанно, скупо, но объективно: недопонимание менталитета народа вызвало массовый голод. «Коренные» немцы Шункуркуля все это пережили, а помочь было невозможно.

Шиммелю было почти двадцать лет. Покончив с доставкой сена, отец или Христьян по очереди садились на него и ехали на обед. Обратно в кошару он шел сам. Уздечка ему не нужна была. Он соображал без нее. Однажды вездесущий Ваня запросился проехаться на Шиммеле. Андреас усадил его верхом, и коняга исправно пошагала. Подъезжая к воротам овчарни, Ваня оторопел: высота ворот была вровень с холкой коня. Вот где нужна была уздечка! Ваня поднял крик, и Христьян сообразил выручить братишку. Иначе его зажало бы.

С Александром Райзером я познакомилась в 2001 году на одном из семинаров литературного общества немцев из России. К тому времени у него вышла вторая книга-сборник юмористических рассказов о переселенцах. Эта небольшая брошюрка очень быстро стала приобретать популярность. В ней он весело и смешно рассказывал российским немцам о них самих. Острая писательская наблюдательность, интерес к нестандартным людям и ситуациям рождают его яркие оригинальные тексты о соотечественниках.
/Фото Надежды Рунде/

Якобу Гардту, начиная с Гурьева, казалось, что его возвращают в Башкирию. В речи станционных рабочих он улавливал знакомые слова «аман», «рахмет», «кош». Последующая неделя в вагоне-телятнике, с двумя «буржуйками» показала, что Башкирия очень далеко, а Казахстан невероятно велик. Степь за дверью вагона, неохватная глазом, для него была прежде всего землей, той, что дает работу, кормит, одевает. Каким непонятным образом соседствовали необъятные просторы земли с удручающей бедностью, даже убогостью жизни?

На ум Якобу пришли полузабытые разговоры о раскулачивании. Кто-то носил обиду в сердце, а кто-то плюнул и закатал рукава, чтобы заново зажить. Время показало правы были вторые. Первых долго лечило время, им не однажды ломали судьбу. Эхо коллективизации аукнулось у злопамятных в детях и даже во внуках.

Майя Сергеевна Ковальская родилась в 1937 году в городе Нальчике. Во время войны семью депортировали в Северный Казахстан. В 1964 году она окончила литфак Семипалатинского пединститута и долгие годы преподавала в педучилище и пединституте города Павлодара. В 2003 эмигрировала с семьёй в Германию. Живёт в Дармштадте. Майя Сергеевна, несмотря на то, что недавно отметила семидесятилетие, увлечённо продолжает заниматься делом всей своей жизни кропотливым изучением творчества поэта Павла Васильева. К столетию со дня рождения поэта, которое будет отмечаться в 2009 году, она готовит к изданию книгу «Я пылинка твоя». В ней она представит на суд читателей и специалистов своё прочтение поэмы «Соляной бунт» и со своих позиций расскажет о трагической судьбе поэта. Мы предлагаем вам интервью с Майей Сергеевной, в котором она рассказывает о своём Казахстане.
/Иллюстрация: Любовь Ерёмина/

Якоб с нескрываемым нетерпением ждал письма от Георга. «Невелик в должности мой военный специалист, но знать должен больше нашего». И письмо пришло. Георг по Указу всеобщей мобилизации снова обмундировался, вооружился и занял свое место в строю. «Когда дойдет это письмо, я буду на передовой, на самом западе страны. Война предстоит жестокая и долгая».

Объектом настоящего рассмотрения служит явление, порождённое как депортацией целого народа, так и репрессиями советских граждан немецкой национальности и именуемое реабилитацией.
/Фото: DAZ/

За время пути от Туймазы до Садового Якоб Гардт не один раз перебрал в уме прожитую жизнь. Позади остался его полувековой юбилей. Годы не сумели его состарить настолько, чтобы кто-то его окликнул «дедом». Даже усы молодили его. Он не позволял им печально обвиснуть, расправлял размашистым движением левой ладони.