Казахстанское искусство: немецкий след – Владимир Эйферт

von

21 ноября, 2024

Этой осенью завершился интересный проект Баварского культурного центра немцев из России (BKDR, Nürnberg), связанный с подготовкой и изданием в Нюрнберге монографии Амира Джадайбаева о художнике Владимире Александровиче Эйферте на немецком языке. Мною, в свою очередь, была сделана научная редакция текста на русском языке, написано предисловие и осуществлена координационная работа по созданию электронной версии, которые еще более убедили меня в необходимости подготовки подобных изданий. Уверена, что будь эта книга издана в настоящее время в Казахстане на русском и казахском языках, она тоже нашла бы своих благодарных читателей.

Мы встретились с Амиром в одном из залов художественного музея им. А. Кастеева и поговорили о роли и влиянии немецких мастеров на казахстанское искусство, а также о судьбах и творчестве Владимира Эйферта и Леонида Брюммера.

– Амир, скажите, пожалуйста, можем ли мы говорить о влиянии немецких живописцев на становление и развитие казахстанского искусства?

– Конечно, на развитие изобразительного искусства республики огромное влияние оказали художники разных национальностей, работавшие в Казахстане в различные периоды истории, в том числе и в настоящее время. Среди спецпереселенцев было немало известных представителей советской культурной интеллигенции, из немцев-художников нам знакомы Генрих Фогелер (1872-1942), Павел Фризен (1887-1978), Леонид Брюммер (1889-1971), Оскар Майер (1924-1990), Леонид Гамбургер (1899-1984), Гюнтер Гуммель (1927-2021), Ирина Борхман (1902–1995), Виктор Буш (1934-1986), Артур Фонвизин (1882-1973) и др. Представители различных художественных течений и школ, они так или иначе были вовлечены в строительство республики в советский и постсоветский период, оказывая опосредованное влияние на изобразительное искусство Казахстана.

Помимо этого сама немецкая культура в широком смысле этого термина, культура страны философов и поэтов оказывала влияние на становление казахстанской школы живописи.

И если выявить чисто немецкий след в каких-либо жестких границах будет достаточно сложно, то можно выделить стилистические черты, свойственные именно немецкому искусству. Прежде всего это видно в работах В. Эйферта, Л. Брюммера, А. Риттиха. Последний в начале 1930-х гг. был командирован из Москвы в Алма-Ату и задействован в строительстве табачной фабрики и других объектов, а позже основал здесь студию. Это были прогрессивные образованные люди, профессионалы, которые снискали уважение в Казахстане.

– Почему Вы заинтересовались изучением творчества Владимира Александровича Эйферта?

– Когда в 1985 г. после учебы в вузе я вернулся в Казахстан, в Алма-Ату, и устроился в художественный музей, для меня казахстанское искусство было практически неизвестно. Я стал изучать творчество многих отечественных живописцев, среди них был и В. Эйферт. Конечно, его работы выделялись и обращали на себя внимание, но в тот период я только познакомился с ними. Позже с наступлением так называемого «рыночного периода» некоторые коллекционеры стали приобретать работы художника для своих частных коллекций, и я стал чаще сталкиваться с его картинами. Так, коллекционер Улан Жакеев стал собирать работы В. Эйферта, и на сегодня у него одна из лучших коллекций. Он обратился ко мне с предложением подготовить исследование об Эйферте.

Я с удовольствием согласился, съездил в Караганду, где ближе ознакомился с картинами, хранящимися в запасниках карагандинского художественного музея, изучал документальные фонды и материалы в музее, читал его письма. Мне открылась личность выдающегося мастера, ставшая толчком для дальнейшего исследования его творчества.

У таких ярких художников, как С. Калмыков, В. Эйферт и др., необычная судьба, и творчество их необычно. В. Эйферт оказал значительное влияние на развитие живописи карагандинского региона, где этого практически не было. Он основал первую студию, заложил основы художественной школы, оставил много учеников. Интересно, что после смерти художника в 1960 г. большая часть его коллекции по решению Министерства культуры Казахской ССР оказалась в Алма-Ате, в нашем музее, где и хранится по сей день, хотя сам художник завещал картины музею Караганды.

– Период жизни В. Эйферта до Казахстана очень яркий, насыщенный различными событиями как творческими, так и профессиональными и общественными. Сам художник, к сожалению, не оставил воспоминаний, и о том, как он себя чувствовал здесь, на новой родине, мы можем судить, читая его переписку с учениками. Как, на Ваш взгляд, казахстанский период повлиял на его творчество?

– По моему мнению, в его судьбе можно выделить такие периоды, как астраханский – учеба и становление как художника, московский – общественная работа, и европейский, когда Эйферт был командирован советским правительством для выполнения государственных задач в качестве эксперта по антиквариату при Торгпредстве СССР. Казахстан – это резкий поворот в жизни художника. До депортации он много занимался организаторской работой, был на руководящих должностях, а живопись стала отдушиной, которой он посвящал вечера и выходные. В. Эйферт был поглощён творчеством.

Казахстанский период – заключительная часть его жизни – значительно отличается от всего этого. Это был психологический слом для него. Художник был вовлечен во все глобальные, и позитивные, и трагические события ХХ в., а в Казахстане он оказался в практически безвыходном положении. И живопись его спасла. Она стала соломинкой, за которую В. Эйферт ухватился. Конечно, с ним была любимая супруга, которая его поддерживала, но все-таки именно творчество явилось важнейшим стимулом для того, чтобы он остался жив и смог продолжить работать.

В 1949-м, после переезда в Караганду, условия его существования смягчились, и он смог стабилизировать свою жизнь на том уровне, который советская власть позволяла человеку немецкой национальности. У него появилась возможность открыть студию и иметь учеников.

Для В. Эйферта это было возрождение личности. Он мог передавать свой богатый творческий опыт, сам писать картины. Надо сказать, что этот период несет черты меланхоличности, печали и ностальгии. Художник постоянно вспоминал московские годы, работу, мечтал вернуться, писал официальные письма, обращения, но… не удалось. И так получилось, что именно здесь, в Караганде, он обрел вторую родину, близкий круг учеников. Это высказано в письмах, где он излагает свой взгляд на жизнь и творчество. Считаю, что в будущем нам еще предстоит более детально изучить казахстанский период жизни и творчества В. Эйферта.

В своей книге я обращаю внимание на тот факт, что «…имя Владимира (Вольдемара) Александровича Эйферта, казалось бы, сегодня хорошо известно как в среде специалистов, так и широкой публике Казахстана и России. Но, тем не менее, его личность и оставленное художественное наследие, к сожалению, ещё не получили должной заслуженной оценки. До сих пор фигура В. Эйферта в значительной степени воспринималась большинством в ореоле жертвы сталинской эпохи, в образе провинциального художника, творения которого затерялись в запасниках областных музеев бывшего СССР. Но если обратиться к его биографии, то перед нами предстает неординарная личность человека и художника, прошедшего долгий жизненный путь, наполненный непрерывными творческими исканиями, интересными встречами и неизбежными для каждого человека горестями и утратами. Искусство каждого художника – это часто небольшой, но всегда бесценный вклад в сокровищницу общемировой культуры. Художественное наследие В. Эйферта должно и, несомненно, займет в ней свое особое место. В связи с этим данное издание призвано восполнить наши знания об этом незаурядном человеке и большом мастере».

Амир Джадайбаев – кандидат искусствоведения. Ведущий научный сотрудник Государственного музея искусств РК им. А. Кастеева (Алматы, Казахстан). Стипендиат американской программы Фулбрайт. В 1995 году окончил Санкт-Петербургский институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Репина (Россия). Автор публикаций по истории изобразительного искусства Казахстана и Центральной Азии IX-XX вв. Куратор республиканских и международных выставок.