Растущий спрос на золото и другие металлы, обусловленный различными факторами, пробуждает интерес инвесторов. Эксперты полагают, что при замедлении развития экономики США, глобальном инфляционном давления на рынки и политической нестабильности на Ближнем Востоке, приток инвестиций в золото продолжится. В Казахстане из 110 элементов таблицы Менделеева есть 90. Практически любой металл можно извлекать в достаточном количестве. Но как обстоят дела в Казахстане, каковы перспективы отрасли? Об этом рассказал доктор технических наук Е. И. Рогов.
— Евгений Иванович, сегодня растет спрос на золото и другие драгоценные и редкие металлы, которые трудно было извлекать прежними способами. А как сейчас?
— Золото характеризует устойчивость любой финансовой и социальной системы государства. По сравнению с другими металлами, лежащими в недрах, оно привлекало внимание разработчиков прежде всего тем, что это валютный материал. В Казахстане запасы этого металла рассчитываются в сотнях тысяч тонн. Рудных месторождений, содержащих золото, более тысячи, многие из которых разведаны и подготовлены к эксплуатации. Кроме того, в Казахстане накопилось колоссальное количество отходов обогащения на горнодобывающих предприятиях. Зачастую в хвостах обогащения содержание золота существенно выше, чем под землей в рудах — доходит до 0,8 грамм.
Если применять более эффективные новые технологии, которыми мы сегодня занимаемся в Институте горного дела, эффект будет потрясающим, даже если переработать хвостовые отходы, лежащие в Балхаше. Это технологии с управляемыми нетрадиционными потоками. Например, в месторождении «Пустынное», выставленном недавно на торги, по бортовому содержанию в руде оценивается до 0,4 грамма золота на тонну, и это представляет интерес. Между тем в хвостовых отходах содержание золота доходит до 0,8 граммов. При нынешних ценах на мировом рынке (до $17-18 за грамм) разработка таких месторождений представляет интерес для золотодобытчиков. Сейчас рождается много частных компаний, но используемые сегодня технологии недостаточно эффективны.
— О каких технологиях идет речь? Биотехнологии?
— Нет, я не признаю биотехнологий. Нужно исходить из того, что биоорганизмы — живые существа, способные поглощать определенные примеси. Они используются в разных случаях, но до конца их поведение не изучено. Их поведение определено какими-то условиями, но если изменится среда, трудно предсказать последствия, потому что мы не знаем ни стратегии их поведения, ни для чего и как они живут. Если что-то перестанет удовлетворять условиям живых организмов, их поведение меняется: у них много функций, представляющих для нас пока что неуправляемый технологический процесс. Поэтому лучше использовать те технологии, которые человек создает сам и может управлять ими.
Новый подход состоит в том, чтобы извлекать золото, не вскрывая месторождение, на основе технологии подземного выщелачивания, которая давно и успешно применяется в урановой отрасли. Это передовые геотехнологии, требующие точных расчетов, досконального изучения недр, чтобы безошибочно знать, как и где какую скважину бурить. Казахстан самый передовой в этой отрасли, потому что здесь нет ни одного открытого карьера, законсервированной скважины. Технологию подземного выщелачивания пытаются применить и к другим рудам с низким содержанием. Если уран извлекают даже из руд с содержанием 0,03% в тонне, то, наверное, стоит перерабатывать месторождения редких и драгоценных металлов с содержанием 0,6 граммов на тонну. Но в урановой отрасли мы можем говорить лишь о таких «попутчиках» как рений, осмий. По золоту, платине, палладию нужны отдельные разработки.
В металлургии очень сложно придумать что-то новое. Можно что-то улучшить, изменить на существующих комбинатах, но резкого скачка там уже не произойдет, поэтому надо тесно работать с институтами. Перевод крупных комбинатов с одной технологии на другую, более совершенную, требует больших затрат. Это эволюционный процесс, требующий 50-70 лет. Мы не сможем сразу остановить маховик, который работает.
Подземным выщелачиванием извлекается порядка 4 тысяч тонн урана, а все остальное, что идет подземным и открытым способом, — это миллионы и миллиарды тонн: руды, угля, глины, гранита и т.д. Наши новые технологии еще очень молоды, «в детских штанишках». У нас нет своих частников, а тем, пришедшим со стороны, надо все извлечь сейчас и побольше. На новых месторождениях или хвостах новым инвесторам надо использовать высокие технологии.
— Отходы горно-металлургического комплекса выступают в качестве альтернативного объекта вложения инвестиций, а возможно ли решение экологических проблем и повышение рентабельности существующих ГОКов?
— Технологии кучного выщелачивания, применяемые при добыче руд открытым способом, устарели. Схематично это выглядит примерно так: в карьере насыпают руду в виде пирамиды и сверху поливают растворами, а снизу его снова собирают и передают на сорбционный участок, где золото снова переходит в твердое состояние. Золото извлекли, но отходы и карьеры остаются проблемой местного населения… С другой стороны, золоторудные месторождения специфичны, и применить к ним один стандарт сложно. Тут надо тесно работать с комбинатами. Есть классические типы: жильные и россыпные. В жильных содержание золота достигает 0,2 0,8 грамма на тонну. Это может быть мощная твердая порода, например, гранит, а в ней идет полоса. Другой тип россыпные, которые находятся в песке в зонах выноса, в конусах выноса. Еще есть техногенные месторождения оставленные человеком.
— Металлы дорожают, меняется их роль, но пока комбинаты не сыграли заметной роли в диверсификации экономики, потому их продукция уходит на экспорт. Для кого вы разрабатываете технологии?
— Это сложный вопрос, затрагивает политику. Если мы говорим о золоте, то оно остается эквивалентом богатства, а это значит, что оно имеет не просто функцию обеспечения, но и политического давления.
— В этом году создали государственный консорциум, поможет ли это решению проблем в металлургии, ведь госпакеты кое-где остались еще?
— Пока ничего не могу сказать об этом. Думаю, что многое зависит от того, сможет ли государство контролировать фирмы, чьи обороты превышают ВВП Казахстана в несколько раз.
— В любой стране, если компании руководствуются законами, размеры капиталов не должны быть подавляющим фактором: это недемократично и не отвечает правилам цивилизованной конкуренции
— Реальности другие пока. Работа металлургических комбинатов настолько не прозрачна, что говорить о чем-то не имеет смысла. Изменить что-то на крупных месторождениях сложно и очень дорого. Пока отходы растут, лежат, как говорится, пылятся, несмотря на то, некоторые инвесторы готовы были покупать и вывозить их даже самолетом. Отходы содержат не только черные и цветные металлы, но и редкие, драгоценные, редкоземельные элементы. По закону отвалы принадлежат тем, кто разрабатывает месторождения.
— Но если по редким металлам принят закон, что они принадлежат государству, значит, их должны тут же извлекать и сдавать в Гохран?
— Этот вопрос уже не в моей компетенции. Законы могут быть более совершенными, если законодатели будут очень компетентными, независимыми и заинтересованными решать не узкие задачи лобби, а масштабные государственные. Любой закон должен приниматься не для чиновника и не для депутата.
В области горного дела в Казахстане была сильная школа, потому что мы — добывающая страна. Но сейчас идет спад в подготовке специалистов. Помните, при Петре сначала был создан МГУ, а вторым Санкт-Петербургский горный институт. Это было 270 лет назад. Первые труды по горным наукам появились 550 лет назад, а 50 лет назад учеными-горняками в СССР был создан 20-томный Энциклопедический словарь. Теперь статус горного инженера гораздо ниже менеджера по продаже каких-нибудь лампочек. Вот в чем трагедия.
Интервью: Динара Сарсенова
21/04/06
