Наверное, можно и нужно писать о тех людях, которые, руководя большими коллективами, оставили масштабные следы своей деятельности в виде заводов, колхозов и прочее, отмечены государственными наградами. Они этого заслуживают. Правда, за перечислением всего того, что они сделали, порой не видно живого человека, одни только свершения. Поэтому мне хотелось бы рассказать о человеке, который не менее многих известных, публичных фигур заслуживает, чтобы о нем рассказали.
/Фото автора/
Есть люди, которые помимо свершения масштабных дел являются носителями чего-то такого, что отделяет их от политических циников и целеустремленных проводников «идей светлого демократического будущего». Они становятся для нас маяками, служат поддержкой в самые трудные минуты.
Для меня после моих родителей на одном из первых мест уже более сорока пяти лет таким человеком является Иоганн Генрихович Дик, или Иван Генрихович Дик, или просто Ваня. Это разные обращения к одному и тому же лицу, но для меня последнее привычнее и теплее.
Он помогал мне тогда, когда помощь нужна была более всего, учил меня, очень плохого ученика, хотя мы с ним почти одного возраста, всю жизнь своим примером человека высокой морали и поступков, профессионализма высочайшей пробы. Его можно отнести к тем, кого можно считать носителями совести общества. Этот человек, на мой взгляд, являет лучшие черты, присущие немецкому народу, такие как обязательность и пунктуальность, трудолюбие, верность долгу и государству, которому они стали служить верой и правдой на протяжении столетий — сначала российской империи, затем СССР.
Известна фраза французского писателя Антуана Сент-Экзюпери: «Нет большей радости, чем радость человеческого общения». Именно ее я испытываю всякий раз, когда встречаюсь и разговариваю с Ваней. Он и спустя много лет по-прежнему в спортивной форме, хотя и сетует, что после двадцатикилометровой лыжни ему нужен день, чтобы восстановить силы, раньше этого не было.
Он интересен, он меняется. Меня не удивил его приход к богу. Он является уважаемым человеком в своем приходе в Германии, поет в хоре. Для меня, убежденного атеиста марксистского толка, в этом не видится никакой коньюктуры, а есть лишь проявление стремления узнать и разобраться в различных религиозных течениях, конфессиональных особенностях, идеалах и реалиях религии, всего, что является свидетельством к постоянному познанию человека и мира в самом широком смысле этого слова.
Он не может не работать. И так было всегда.
В момент нашей первой встречи на втором курсе, когда мы уже год проучились в одной группе, я не замечал и не выделял никого, возможно потому, что мне не дали места в общежитии и я жил на квартире, мало общаясь со своими одногруппниками. На втором курсе я жил в комнате с однокурсниками, а жизнь, когда ночь проводишь на матрасе в обычной комнате студенческого общежития, где кроме тебя живут еще девять человек, очень сближает. Я не получал стипендию, решил выдержать характер и ограничиться стандартной помощью со стороны родителей. Но этих денег не хватало, туго пришлось. Только в такие минуты начинаешь понимать гениальные строки Федора Михайловича Достоевского: «Бедность, сударь, не порок–с. Нищета, сударь, порок–с. Приходилось ли вам занимать, зная, что вам откажут?» Я боялся просить взаймы. Не так был воспитан. Со стороны, наверное, было видно, что я голодал. Как–то ко мне подошел невысокий, неброский парень, про которого я только и знал, что живу с ним в одной комнате, его зовут Ваня, он отличник, который мне сам предложил взаймы 25 рублей без предварительных условий со словами «отдашь, когда будут деньги». 25 рублей по тем временам — это огромные деньги!
Тридцать пять рублей была наша стипендия на первом курсе физико–технического факультета Томского университета, которая считалась очень хорошей. Многие студенты других вузов получали стипендию значительно меньше. Естественно, что я указал конкретную дату, когда я смогу расплатиться. Только спустя некоторое время, когда мы подружились, я узнал, что он из северо-восточного Казахстана Кокчетавской области, районного центра Щучинска. Фактически этот райцентр в 60-ые был большой деревней. Только один первый семестр за все время учебы Ваня не получал повышенную стипендию. Все остальное время учебы он был Ленинским стипендиатом, стипендия которых была на 25% больше, чем обычная. Он сам из большой семьи, и рассчитывать на какую–либо помощь не приходилось. Скорее в семье рассчитывали на него, студента.
Удивительный поступок, в котором он весь со своим вниманием и тактом, лучшими проявлениями души!
Примечательный эпизод. Мы все, его одногруппники, еще учились, а он, защитив диплом на полгода раньше нас, уже преподавал на кафедре. А его карьера начиналась с того, что он не поступил в знаменитый Новосибирский университет в Академгородке. Откуда ему было знать, окончившему сельскую школу, что не знать физику в объеме трехтомника Ландсберга при поступлении на физический факультет университета просто неприлично. Это все остальные абитуриенты были из столиц, натасканные именитыми репетиторами. Пройдет немного лет и в Академгородке, в институте теплофизики, Иван Генрихович Дик защитит кандидатскую диссертацию.
Он состоялся в науке. И главной причиной тому его труд, хотя Григорий Исаакович Баренблатт, в свое время известный московский ученый, любил говорить: «Талант на девять десятых состоит из труда. И это так. Но вот для результата научного исследования иногда необходима вот эта одна десятая». У Вани Дика есть и то и другое. Про себя он иногда говорит, что работает как Эйлер. Как известно, о фантастической трудоспособности великого немецкого математика ходили легенды. И дело даже не в том, что список его научных работ насчитывает сотни публикаций в ведущих профильных научных изданиях мира, а в том, что его работы «честные», чем в ученом мире могут гордится далеко не все. Строки знаменитого американского физика, лауреата Нобелевской премии Р. Феймана, «Простая работа, но сделанная честно, полезнее туманных намеков» стали его научным принципом.
Ему очень сложно было решиться на переезд в Германию. Немногим за сорок, но уже сложившаяся жизнь, кандидат наук, доцент, положение на кафедре, известность среди специалистов в ученом мире, готовая докторская диссертация, школа учеников, семья, дети, квартира, в которой уют и комфорт созданы собственными руками, земля Сибири с ее суровым климатом, в которой выращено не одно дерево. Оставить все это и начать все сначала?!
Прогнозируемая обеспеченная жизнь по сравнению с советскими стандартами, была на втором плане по сравнению с возможностями работать, а эти возможности с развалом СССР просто исчезли. Не фундаментальная наука, а прикладная, связанная с ракетной техникой, которая всегда была гордостью Советского государства, оказалась на обочине. Думалось, что на внутреннюю баллистику деньги всегда давали и будут давать. Оказалось, что это не так. Двери некогда секретного института стали открытыми, то есть никому не нужными. Доктора и кандидаты наук, бывшие одногруппники, уходили в коммерцию, продавали строевой сибирский лес по цене дров за границу, торговали оптом одеждой и обувью, открывали магазины по продаже музыкальной аппаратуры, компакт – дисков, предлагали свои головы по всему миру. Новый общественный миропорядок требовал иных способностей к выживанию. Изменился окружающий мир, изменились ценности. Для таких как Иоганн Генрихович Дик, который жил и кормился за счет работы мысли и профессионализма, это было время тяжелых испытаний и раздумий, психологического дискомфорта и принятия принципиальных решений. За решение об отъезде было не только представление о возможностях работы в науке в Германии, но и сохраненное знание языка, обычаев и традиций немецкой культуры, прекрасное знание немецкой литературы и истории немецкого народа, причем, не только у самого Иоганна Генриховича, но и у членов его семьи.
Для него не стоял вопрос об успешности интеграции в Германии, а была только проблема выбора. И, казалось, было бы над чем раздумывать? Ведь если вспомнить, то почти совсем недавно на него в 1984 году поступил донос в первый отдел института прикладной математики и механики Томского государственного университета. Сегодняшнее поколение к счастью не знает, что такое первый отдел, который был в каждом учреждении Советского Союза с численностью больше 20 человек, который занимался обеспечением режима секретности и политическим сыском в организации. Но никто, подчеркиваю, никто из его коллег, друзей и просто приятелей не дал показаний против Ивана Генриховича Дика. Но даже при таких обстоятельствах бесследно донос пройти не мог. Его лишили работы на полставки старшего научного сотрудника в НИИПММ, что было весьма существенно для семейного бюджета, и оставили только на кафедре физико–технического факультета ТГУ. Последней каплей стало решение бывшего старосты нашей группы, Толи Борисова, сложившегося ученого, эмигрировать в Америку. После этого известия решение о переезде принимает и Иван Генрихович.
Период адаптации в Германии не затянулся. Иоганн Генрихович Дик получил место на кафедре охраны окружающей среды одного из старейших университетов Германии в Эрлангене, небольшом городке близ Мюнхена. Со временем ему были присвоены все возможные степени в мире науки и университетской образовательной школы Германии. Правда, пришлось изменить область научных интересов. Если ранее почти два десятка лет профессиональной деятельности были отданы решению проблем горения твердых ракетных топлив, турбулентного горения, проблемам устойчивости работы РДТТ, иным задачам математической физики, то теперь ею стала охрана окружающей среды — проблема чрезвычайно актуальная в современном мире. Если ранее, как в шутку иногда говорит Ваня, он загрязнял природу, то теперь настало время ее приводить в порядок. Он объездил весь мир с выступлениями на научных конгрессах, симпозиумах, конференциях и, кажется, не был только в Латинской Америке. В Советском Союзе он был не выездным, то есть не мог по определению побывать даже в Болгарии. В Германии стал ученым с мировым именем, но природное чувство такта и предельной скромности по-прежнему не позволяет ему заниматься формированием собственного «имиджа».
Его интерес к людям неизменен. В Эрлангене он нашел себя и в общественной жизни и стал кем-то вроде советника мэра на общественных началах в развитии связей с Россией. Здесь, вероятно, нужно немного подробнее.
Дело в том, что Эрланген является городом — побратимом с российским городом Владимиром, чему послужил весьма примечательный повод. Всем знакома песня про Владимирский централ, но немногие знают, что в послевоенные годы в окрестностях Владимира находился большой лагерь ГУЛАГа для военнопленных немцев. Среди жителей Эрлангена достаточно много людей, которые отбывали срок в этом лагере. Это факт изначально и послужил для установления культурных, хозяйственных связей между этими городами. С определенной периодичностью во Владимир приезжает большая группа немцев, насчитывающая не единицы и десятки, а сотни человек.
В 2004 году, когда Ваня пригласил меня на эту встречу во Владимир, а я тогда жил и работал в Москве, туда приехала делегация из почти 500 человек. В рамках большой культурной программы и передачи значимых подарков российской стороне (в тот раз это были автобусы) прошла встреча бывших заключенных лагеря и тех, кто их охранял. Можно только представить, что творилось в душах этих уже пожилых и старых, больных людей, которые спустя много лет обнимались и плакали при расставании.
Он каждый год набирает аспирантов из родного Томского университета, участвует в грантовых программах, принимает участие в симпозиумах и конференциях, проводимых alma mater, публикует статьи в совместных сборниках трудов, болезненно воспринимает ту нищету, в которой находятся его бывшие коллеги и ученики, пытается сделать все, что в его силах, чтобы изменить сложившийся порядок вещей.
Еще во времена студенчества наш одногруппник Саша Зурер на втором курсе, купаясь в Томи, повредил позвоночник и оказался парализованным. Долгие годы лечения дали ему возможность только писать, оставаясь в постели. Иван Генрихович Дик стал его опекать, ездил к нему домой (двадцать километров от Томска), предложил тему научных исследований, они подготовили и опубликовали совместные научные работы. До последних дней жизни Саши он делал все, чтобы у того оставался интерес к жизни.
Спустя много лет, когда Ваня уже жил в Германии, один из его студентов, Валя Антонов, заболел редкой формой рассеянного склероза, полностью потерял работоспособность и стал инвалидом. Это заболевание успешно лечилось в Германии. Ваня, что называется, «перешерстил» все клиники Германии и нашел ту, где Валю брались лечить бесплатно! Скольких трудов ему это стоило! К сожалению, у Вали не нашлось даже минимально необходимых средств для поездки.
Я временно уехал из Кыргызстана и последние восемь лет жил и работал в Москве. И хотя это была статусная работа: директор по качеству на нескольких предприятиях, консультант в крупнейшей компании, входящей в TOP–4 мировых компаний, бизнес–аналитик, зам. главного редактора в профессиональном журнале крупного московского издательства, но все равно ощущал себя гастарбайтером в чужой стране. Ваня хорошо это понимал и помогал мне.
Всякий раз, как только он пролетал транзитом через Москву в различные страны и города, мы встречались, ходили в музеи, московские театры. Театр был его страстью еще со времен студенчества. Он часто говорил, что всё или почти всё есть за границей, но нет такого искусства театра, как Театр им. Моссовета, Малый театр, «Современник».
Он читал и редактировал мои статьи, консультировал, стал писать в мой журнал. Причем делал это не формально, а скрупулезно и предлагая свои решения материала, безмерно требовательно, как всегда, относясь к факту. И все это, разумеется, бесплатно. Я не мог платить ему по ставкам зарубежных журналов.
Я часто задумываюсь над тем, зачем ему это было нужно, особенно на фоне тех, кто, покинув Родину, слова доброго о ней не сказал, а подчас и поливал грязью. А ведь среди них есть мои и его знакомые, далеко не глупые и понимающие люди, получившие первоклассное образование, благодаря которому они стали востребованными и успешными на Западе. Наверное, нужно все-таки быть человеком иной духовной конституции, какой обладает Иоганн Генрихович!
Если человек талантлив, то он талантлив во всем — это выражение как нельзя точнее характеризует Иоганна Генриховича Дика. С детства, не имея специального музыкального образования, он хорошо играет на домре, и в составе оркестра Томского государственного университета даже выступал в Кремлевском Дворце Съездов. Одна из дочерей И.Г.Дика стала профессиональным музыкантом.
Он много пишет, к сожалению, чаще всего «в стол». На смерть нашего Учителя, Владимира Никифоровича Вилюнова, ученого с мировым именем, человека трагической судьбы, рано ушедшего из жизни, он написал очерк, который я бы отнес к образцам высокой пронзительной прозы. Примечательно, что умирая, учитель просил позвать к себе прежде всего Ваню Дика.
Я убежден, что так и не доведенная до печати книга «Встречи с Я.Б. Зельдовичем» была бы интересна не только узкому кругу людей, знавших или учившихся по трудам выдающегося физика. Сравнительно недавно я написал ему:
Озера, Щучинск не забудь,
Где пращуров могилы ветхи,
Степи, дойных кобылиц,
Чье молоко в тебе взрастило поэта.
Разумеется, он не мог оставить мои вирши без ответа и в своем, как всегда, ироничном ключе с бунинскими интонациями ответил:
Достал, уел, ну вынул душу!
Напомнил мне родной удел!
Жжёт совесть, я свой долг нарушил,
Покинуть Родину посмел.
Ах, я ль один? Как много наших
Влачaт чужбинное житьё,
Испуганных, полуупадших,
С тоской ушедших в забытьё.
Я не поэт, как может мниться.
И я им не обязан быть.
Я просто путник. Вдаль стремится
Мой путь, сколь долго буду жить.
А час уж недалёк, уж звоном
По мне колокола гудят.
Я посох отложу. С поклоном
На путь пройдённый брошу взгляд.
Не всё мне будет вспоминаться,
Но в сокровенных уголках
На памяти моей хранятся
Друзья в живительных чертах.
В этой заметке мне хочется привести несколько строк самого Иоганна Генриховича о себе из нашей очень давней переписки: «Этой фотографии больше 40 лет. Ее сохранила Эльвира Руппель. Фотография из газеты. Я пишу выпускное сочинение, в котором сделал одну ошибку: написал слово леность с двумя «н». И нет золотой медали. А на меня так надеялись. Сейчас ерунда, а тогда обида.
То мое сочинение 1966 года, пожалуй, из самых неудачных. И почему я взялся за эту тему, в которой, ясно же, ничего не понимал? Писал бы что-нибудь вроде «Луч света…».
«Его врагом была пошлость» — так вот она, тема, называлась, и с припиской (по творчеству Чехова)».
Мне хочется спросить: многие ли из нас задумывались в 18 лет над тем, что такое пошлость по творчеству А. П. Чехова, да еще и решились бы писать на эту тему сочинение на выпускном экзамене, когда решается судьба золотой медали?! 99,99% , и я в их числе, писали сочинение на тему: «Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым». Но это и отличало нас от Иоганна Генриховича Дика, который всю жизнь ставил перед собой самые высокие цели и задачи.
В этом, 2012 году, Иоганну Генриховичу Дику исполняется 65 лет. Он уходит на заслуженный отдых в Германии. Трудно представить его в роли пенсионера, тем более, что следуют предложения занять место на кафедре в Кокчетавском университете, на «исторической родине», в других российских и казахстанских высших учебных заведениях. Понятно, что работа для него сейчас — это не средство заработка и необходимость реализовать себя, а стремление оставить след в душах и умах новых поколений. И, дай бог, чтобы это было как можно дольше.
Александр Солодовников
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
