Юлия Кудряшова – ведущая актриса Костанайского Русского театра драмы, в активе которой десятки главных ролей. Международное признание на фестивале моноспектаклей «Монокль» в Санкт-Петербурге пришло к ней в минувшем марте. Сразу же после онлайн-премьеры Юлию стали приглашать со спектаклем в театры ближнего и дальнего зарубежья, а журналисты – на телевидение и в газеты.
— Юлия, о том, что у Вас есть немецкие корни, для театра, наверное, совсем неважно. Но как Вы говорите, это важно для Вас и для семьи…
— Моя мама – немка, в девичестве Штельцер. Ее отец, мой дедушка, Роман Эдуардович – ветеран Великой Отечественной войны. С первых дней на фронте, разведчик – хорошо знал немецкий язык, что очень ценилось. Дедушка вырос в немецкой деревне, был воспитан, как советский человек, два года был на фронте, получил серьезное ранение, лежал в госпитале. Хотел вернуться в свою часть, но его, как этнического немца, отправили в трудовой лагерь на Урал. Огромное горе ощутить это недоверие и несправедливость. Он ненавидел фашизм и готов был умереть за свою родину, но его унизили, оскорбили его чувства, патриотизм.
— Через многие годы у вас роль в моноспектакле по мотивам пьесы Бригитте Швайгер «Фюрер, прикажи!». Вы сопоставляли трагедию своего деда с трагедией героини?
— Это совсем другая история, если говорить о причастности ко всему тому, что происходило на войне. Моя героиня – надзирательница в концлагере Освенцим. Она обожает фюрера и готова ради него на все. Но в какой-то момент ее ставят перед фактом, что в ее крови есть «еврейская примесь второй степени». Зритель видит ее в спектакле, когда она уже заключенная в лагере смерти. Национальная принадлежность сыграла с ней злую шутку. Может быть в этом смысле что-то и перекликается с тем, что пережил мой дед. Но в любом случае это люди-антиподы, они не похожи по идейным убеждениям и поступкам. Они не сопоставимы.
— Воодушевленная фюрером, жаждущая участия в общем деле, героиня говорит: «Когда поют все, это пробирает тебя насквозь…» Вы поёте одна, но это тоже пробирает. Что потребовала от Вас эта роль?
— Всех моих ресурсов и осознания полноты ответственности. Этот моноспектакль стал первым для меня, как актрисы, для Дины Жумабаевой как режиссера, и первым моноспектаклем в Костанайском Русском театре драмы – это полноценный наш дебют. У всех колоссальная ответственность за результат, за отражение очень непростой, неоднозначной темы. Нам важно было удержаться и в гранях искусства, не перегибать ни в одну, ни в другую стороны. Это было очень сложно…
— Внутренне Ваша героиня меняется: от эйфории, упоения властью над узниками Освенцима – к утрате даже не иллюзий, а своей принадлежности к высшей расе. Но внешне, если говорить о сценическом костюме, на ней серая одежда на протяжении всего спектакля. Почему именно этот образ?
— Сразу, с первой читки, режиссёр Дина Жумабаева сказала, что будет старое пальто, желательно большого размера, чтобы оно было не с моего плеча, этот крест сзади, нарисованный белым. Такими обозначали вновь прибывших людей в концлагеря, для того, чтобы они отличались от других. Думаю, что и наш спектакль будет отличаться от других трактовок этой пьесы, потому что мы немного изменили сам сюжет Бригитте Швайгер. Мы взяли у нее только начало, половина спектакля идет по ее пьесе, все остальное мы ужесточили, если так можно выразиться. У нее все-таки слишком мягко, в финале слишком просто у героини меняется жизнь. Нам захотелось все обострить, потому что это Освенцим. У нас изначально на сцене узница концлагеря, которая рассказывает, как все сложилось. Не знаю, насколько зрителю это понятно, но по нашей задумке сначала она рассказывает, как была с наци, с мыслями о фюрере в этом же лагере, в Освенциме. А когда и у нее нашлась еврейская кровь, она здесь же и остается, но это уже узница, другое человеческое состояние и существование. Это Освенцим, который никогда не забудется. Мы воплотили эту идею, но понятна ли интерпретация, судить зрителю.
— Полусожженная обувь на сцене говорит о тех, кто носил её до того, как их уделом стала газовая печь?
— Из декораций в принципе – только микрофон и эта обувь – мужская, женская, детская, и больше ничего. Дина сказала, что в финале будет дверь, в которую все будут уходить. Для каждого зрителя эта дверь будет читаться так, как он понимает ее значение. Для кого-то это настоящая свобода, а для кого-то выход туда, где Всевышний.
— Оригинальное название пьесы «Фюрер, прикажи!», а Вы обратились к Богу – «Одного кто знает». У евреев Один – это Бог. Вы это осознавали, когда выбирали название?
— Сразу было понятно, что название у нас будет другое, потому что и пьеса уже другая. Документальные страшные факты об Освенциме, которые были добавлены в наш спектакль, я черпала из интернета, выписывала, выбирала. Мы специально их ввели в спектакль, чтобы правильно расставить акценты. В таком материале должна быть личная позиция и позиция театра. Мы ее четко обозначили – не соглашаться с тем, что произошло в лагере смерти, с тем, что война принесла людям. Это не должно повториться – мы так заявляем со сцены. Чтобы нас услышали в Костанае, в Петербурге и в других городах, где нас смотрели онлайн. Фанатичная вера в какую-то идею или в какого-то сверхчеловека не может оправдать катастрофу и ужас, которые они принесли. И название, это считалочка «одного кто знает» – еврейская. Дина вообще очень религиозна, ее интересует эта сфера, считалку тоже нашла она. Изначально мы не знали, что она будет в названии, но предвидели, что это кульминация в спектакле. Что это главное, о чем мы говорим. Да, Одного я знаю. Один у нас Бог на небе и на земле. В название это пришло уже потом, когда спектакль был готов. Мы обдумывали разные варианты, и опять же Дина сказала: «Одного кто знает». Все. Я согласилась, потому что стало понятно: название бесспорное.
— Есть вещи, которые зритель может посмотреть только один раз. Думаю, это тот случай. Актер может играть такую роль многократно? Костанайский театр делает ставку в репертуаре на этот спектакль или он все-таки фестивальный?
— Я согласна, что этот спектакль можно посмотреть только один раз. Но этого достаточно, если говорить о зрителе.
А играть многократно – это моя профессия, хотя именно в этом спектакле кратность имеет значение. Актер должен оправдать «плохого героя», в этом одна из его задач. Я должна найти оправдание своей героине перед зрителем. Но мне не хочется ее оправдывать. Нет, я это, конечно, делаю. Должна. В первую очередь, для себя, как человека. Тема Великой Отечественной войны священна. Война была такой жестокой и страшной, в том числе, и потому что был Освенцим, эти надзиратели и надзирательницы, творившие зверства. И в этом я не могу ее оправдать, не хочу разжалобить зрителя, скатиться со своей позиции, отвергающей войну и ее ужасы.
— Ваша героиня, когда рассказывает о себе, могла быть показана, как слабое, не очень умное существо, потому что детство ее было жестоким. А у Вас она незаурядна. Это по роли или свое, личное?
— Это прочтение не мое и не режиссера, это просто… я. В предлагаемых обстоятельствах я шла от себя. В жизни я – сильный человек, видимо, и на сцене это остается. Когда надо играть слабость, то тогда роль – на сопротивление. Здесь, к счастью, режиссер этого не требовала, она полностью мне доверилась, как актрисе. Я ей за это очень благодарна. Вообще мы работали с удовольствием. Доверяли друг другу во всем. Моя героиня остается сильной даже в своем периодическом помешательстве. Все, что связано с этим спектаклем, для меня очень дорого, и роль останется одной из любимейших.
— Вы проснулись знаменитыми – актриса и режиссер? «Монокль» в формате онлайн позволил посмотреть спектакль очень многим, и я его посмотрела, не прибегая к паузам и не ожидая занавеса… Это – искусство, так я сказала себе в итоге.
— О том, что проснулись знаменитыми, говорить не буду. Из того, что было яркого в онлайн-жизни спектакля – отклики, награды, приглашения, интервью первому каналу Санкт-Петербурга по скайпу – все дарило трепет. Имя нашего театра, которому скоро сто лет, а так же мое и Дины Жумабаевой прозвучало там, где прекрасным театральным традициям – века, где нас никогда не знали. И будущее мы ожидаем тоже светлое. Это слава? Маленькая слава? Мы еще не решили…
– Юлия, Бригитте Швайгер, как драматург, на сцене Русского театра драмы в Костанае впервые. Но премьера, живая, со зрителями, еще не состоялась. Когда?
— К сожалению, из-за карантина полноценный дебют Бригитты Швайгер на нашей сцене пока не состоялся. Спектакль рассчитан на малый зал, куда мы имеем право впускать только 18 зрителей. Это, конечно, очень мало. Поэтому ждем смягчения карантинных мер, чтобы разрешили хотя бы половину зала заполнить. Даже когда сдавали спектакль, коллектив собрался не в полном составе, по той же причине. Но на моем отношении к роли и спектаклю это не отразилось. Ощущение открытия не проходит.
Беседу вела Людмила Фефелова.
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
