Репрессии и реабилитация советских немцев, архивы и книги, память и цифровые технологии, общенациональная акция памяти 28 августа. Разговор об этом с политическим и государственным деятелем, депутатом Мажилиса Парламента РК, доктором экономических наук, председателем Попечительского совета Общественного фонда «Казахстанское объединение немцев «Возрождение» Альбертом Рау.
– Альберт Павлович, в июне мы скорбно молчали перед памятью поколений, и те же «круглые» 80 лет отделяют нас от августовского Указа о депортации этнических немцев на окраины Союза. Это одна трагедия или две разных?
– Всего два месяца отделяют начало Великой Отечественной войны от Указа Президиума ВС СССР от 28 августа 1941 г. о переселении немцев, проживающих в районе Поволжья, и ликвидации немецкой Автономии. Немцы в то время жили не только в Поволжье. В том числе, из-за депортаций после начала Первой Мировой войны, во второй половине тридцатых годов. Но Поволжье устояло тогда, к сороковым на этих землях жила примерно третья часть немецкого этноса. Автономия оставалась центром притяжения, культурно-просветительским ядром. Образование в традиционном немецком духе можно было получить именно в Автономной Республике немцев Поволжья. На Кавказе, Украине, в Крыму были колонии, а здесь – республика. Поэтому и Указ в первую очередь выкосил Поволжье – тотально, под корень, с ликвидацией Автономии. Немцы, как и весь народ в СССР, были ошарашены началом войны, а вслед получили и этот колоссальный удар. Это была чисто немецкая трагедия, хотя и другие народы тоже прошли через аналогичные же страдания. Но вы понимаете: война шла с немцами, и наши предки – немцы…
– Логично спросить: что было бы с советскими немцами, если бы все они остались на своих землях?
– Ответ отчасти дает история немцев, которые попали под оккупацию на Украине. Это произошло стремительно, власти не успели многих переселить. Командование Вермахта, конечно, не оставило местных немцев без внимания, их опять подвергли переселению – только теперь уже в Германию или на завоеванные земли. Что было потом? Потом пришли советские войска, которые взялись за «своих» немцев. Их переселили в те же дальние районы СССР, на те же лесоповалы. Позволю себе высказать простую истину: у государства были основания отселить немцев подальше от фронтовой полосы или от «водораздела», на котором решался исход войны, а значит, и судьба страны. Напомню, что и американцы в 41-м отселили японцев со своих западных побережий, там это называлось интернированием. США были в состоянии войны с Японией, и 120 тысяч человек японской национальности, из которых более 60 процентов имели американское гражданство, оказались в концентрационных лагерях. Суд признал этот закон конституционным, но после окончания Второй Мировой войны его отменили. И лишь в конце восьмидесятых Рональд Рейган извинился перед японцами за принесенные лишения и материальные потери, и какие-то компенсации им выплатили. С годами все острее воспринимаю рассказ мамы: 9 мая 45-го, они в трудармии радуются Победе и тому, что их отпустят. А комендант лагеря им: а вы чему радуетесь? Вы здесь навечно!
В СССР депортация затянулась на долгие годы, только в 56-м разрешили передвижение, но не на свои земли. Уже были отправлены в Германию немцы-военнопленные, и так называемые «бандеровцы» вышли из лагерей, а немецкие спецпереселенцы все еще не имели возможности свободно передвигаться. Знаете, кто помог разрубить этот гордиев узел? Первый послевоенный канцлер ФРГ Конрад Аденауэр. Он изначально не признал власть нацистов в Германии, поэтому мог открыто смотреть миру в глаза. Точных сведений о том, как происходили эти процессы, в Интернете не найти. Аденауэр прежде всего вел переговоры о возвращении в Германию военнопленных, это был ключевой момент установления дипломатических отношений между СССР и ФРГ. Может быть, не вполне официально, но разговор шел и о советских немцах, судьба которых не так уж сильно отличалась от судьбы военнопленных.
– В 2012 году Совет ветеранов Костанайской области готовил книгу о героях тыла, нам приходилось работать с архивами облисполкома военных лет. Вопрос спецпереселенцев стоял на повестке довольно часто, нельзя сказать, что их привезли и забыли. В регионах их должны были принять, обеспечить жильем, выдать зерно, скот…
– У меня был доступ, я видел документы, изданные Совнаркомом и Президиумом Верховного Совета 26 августа 1941 года, то есть, за два дня до Указа о депортации. Оговаривались до мелочей условия переселения немцев, на бумаге они были вполне щадящими. Допускалось, что семья может взять с собой до тонны вещей, продуктов. А на местах предполагалась выдача денег, скота, зерна. Можно, конечно, говорить, что все было пропитано ложью. Но объективно все эти планы разбились о войну и бедность тыловых регионов. Ситуация на фронте каждый день стремительно ухудшалась, она требовала от тыла все новых ресурсов. Жилье для спецпереселенцев строить было некому, материалов не было. И только великодушие местных жителей, традиции гостеприимства помогли немцам выжить в самые суровые военные зимы.
Недавно в Костанае открыли мемориал Кенжегали Абеновичу Сагадиеву, его уже нет с нами. Мне запомнились его слова о том, как однажды ребенком 4-5 лет (семья Сагадиевых жила тогда в Семиозерном, ныне Аулиекольском районе) он увидел в окно, как немецкие спецпереселенцы скоблят мерзлую тушу павшего коня, чтобы потом приготовить что-то съедобное. Эту страшную картину Сагадиев пронес в своей памяти через всю жизнь.
– Много таких историй рассказано и описано, но чаще всего в них либо точечно обозначают виноватых – бригадир, управляющий, председатель колхоза или какой-нибудь уполномоченный, либо Советскую власть в целом. Честно говоря, не приходилось слышать, чтобы кто-то сказал, что виновата Германия, потому что она генерировала в сороковые эту переселенческую катастрофу…
– Люди рассказывают о том или о тех, с чем и с кем сталкивались лично, это же не понаслышке сказано, не с потолка взято: от кого-то они получали помощь, а кто-то, наоборот, удваивал и утраивал их страдания. Я понял Ваш вопрос: чувствует ли Германия вину перед немцами, которых изгнали с родных земель, потому что началась война? На этот счет могу сказать одно: с чувством вины в Германии все в порядке. Сегодня трудармейцев осталось совсем немного, но в предшествующие годы им было оказано много материальной и медицинской помощи. Это общеизвестно и до сих пор в порядке вещей. Но я не считаю правильным все время чего-то ждать от Германии. Даже мое поколение, слегка зацепившее бедность и лишения, вряд ли правомочно рассчитывать на какие-либо компенсации. Но в любом случае немцев в бывших республиках СССР не оставляют без внимания. Молодежь имеет возможность приобщиться к немецкому образованию, учить язык за счет ФРГ, а в особых обстоятельствах получать помощь и по медицинской линии. Да и говорить особо не о чем: очень многие из потомков спецпереселенцев, трудармейцев сейчас живут в Германии, получили гражданство этой страны, имеют возможность вести жизнь на том уровне, на который сами способны. У нацистов в Германии нет правопреемников, это надо понимать. Но нация взяла на себя ответственность и помогает уже нескольким поколениям пострадавших от войны с Вермахтом.
– Почему немцам не позволили вернуться на родные земли в Союзе? Начало массового их исхода по времени совпало с развалом СССР и, без преувеличения, «добило» экономическую и социальную сферу, демографию и особенно деревню и сельское хозяйство.
– Это стало отражением трагедии сороковых, ее печальным эхом. Иногда сам думаю: предвидел ли кто-нибудь такой «эффект» от депортации? Да, была война, счет шел на дни, опасность возникновения «пятой колонны» на стратегических направлениях существовала реально – все это можно понять.
Я рассуждаю не как обыватель, а как государственный деятель и политик. Чтобы защитить государство, все меры хороши, если они актуальны и необходимы. Но что получилось? Автономию ликвидировали, юридически все прошло как надо. А фактически в местах, откуда изгнали немцев, осталось их жилье, целые деревни, колхозы, артели, техника, скот. Это добро, богатство не уничтожили, оно перешло к другим хозяевам. Вот здесь и столкнулись интересы. Людей, которых эвакуировали из западных регионов, надо было где-то устраивать. Их имущество война разрушила, вот они и вселялись в немецкие дома. Я схематично объясняю, без деталей.
В 50-х, когда отменили спецкомендатуры, теоретически вернуться можно было, но там, на местах, люди подняли шум, что «немцев нам не надо». А на самом деле мотивы были сугубо материальными. Тоже острейшая ситуация, но вопрос «кому угодить?» государство решило не в пользу немцев. В этом году я был две недели в Ессентуках. Оттуда ехать до Нальчика, столицы Кабардино-Балкарии, где-то час. Моя мама сама из-под Краснодара. Но там их раскулачили, все забрали. Дед погиб на поселении в тайге на севере. Мамин старший брат-врач купил для нее домик в поселке под Нальчиком. Бабушка с двумя дочерьми, одна из них моя мама, с тремя внучками там жила. Оттуда их депортировали под Семипалатинск. Только в маминой памяти всегда жил и посёлок Прохладный, и родной дом. Очень хотелось увидеть это место хотя бы через 80 лет. Поехали со старшим братом, но получилась нестыковка. У нас сохранилась справка, что дом сдали по такому-то адресу. И то, что я не смог найти дом своей бабушки в Кабардино-Балкарии, можно увязать с тем, что было сделано все возможное, чтобы, даже вернувшись, люди не нашли свой адрес. Так у нас и получилось: справка есть, но указанного адреса уже не найти. Но я не останавливаюсь, продолжаю поиски. Конечно, мы ни на что не претендуем. Но это место, где жили мама, бабушка, и оно дорого нам.
– Выход из подобных коллизий есть? Не все могут кого-то привлечь для поиска сведений и лично поехать на земли предков.
– Я вижу выход в оцифровывании архивов. Доступ к бумажным тяжело дается. По сути, они до сих пор засекречены. У меня есть протокол допроса деда в 30-м году, в нем вымараны какие-то фамилии, которые он упоминает. Из соображений безопасности или этики архивы до сих пор закрыты. Но сейчас для нас главное в том, что в Казахстане создана Госкомиссия по Указу Президента Токаева о полной реабилитации жертв политических репрессий. Фонд тоже вошел в комиссию. Надо хотя бы номенклатуру дел составить в электронном виде, чтобы тот, кто ищет сведения, мог в них ориентироваться, иметь направление в поиске. Многие уехали в Германию, в Россию, но вдруг завтра что-то понадобится. Пусть люди знают, где лежит дело.
Опять же на своем примере: адрес дома бабушки мы с братом не нашли.
Я связался с архивом Кабардино-Балкарии: вы мне справку дали, что бабушка сдала дом, а глава администрации поселка говорит, что нет такого дома и нет такой улицы. Как такое может быть? Отвечают, что ничего не знают. Теперь работает специалист, которого мы наняли, будет искать любые факты. Может быть, в педучилище, где мама училась, архив сохранился, а там где-то есть строчка о студентке Шефер. Я к тому, что не каждому по возможностям работать с архивами. Нередко люди получают отписки: была война, и все сгорело. Но архивы получают оплату за свои справки, поэтому должны тщательнее работать, точнее. Таких вопросов возникает много. И если дела будут оцифрованы, жизнь наших предков станет яснее, понятнее, а это важно для каждой семьи.
Сейчас в Германии цифруют все архивы, тысячелетние документы, что хранятся в церквях, будь то причастие, бракосочетание, рождение, смерть, место погребения. Я это вижу, потому что на мое генеалогическое дерево приходит обновленная информация по обозначенным на нем персонажам. Человек, дата смерти, похоронен там-то – все это плоды цифровизации. Необходимо знать номера дел, потому что их выдают для ознакомления только родственникам или исследователям по особому запросу. Нужно составить реестр, чтобы, примерно зная, что предки находились в Караганде или в Кустанае, искать там информацию. Надеюсь, что пилотный проект по Костанайской области запустим в следующем году. С этой работой, конечно, надо торопиться, дела тлеют. Если их оцифровать, они послужат еще не одному поколению.
– Если говорить о 50-х, наверное, не все немцы захотели бы уехать, например, из Кустанайской области. Целина, изобилие хлеба, строительство, новая техника – что еще надо для работящей нации? Немцы ковали трудовую славу, о которой и сегодня все вспоминают как об утраченной общей ценности.
– Согласен. В Кустанайской области немцам особенно повезло и с целиной, и со строительством новых городов. Трудовая слава и почести были заслуженными. Постепенно клеймо «немец» теряло свою военную подкладку, хотя не все со мной согласятся, потому что ордена и звания для немцев все-таки придерживали. Фонд «Возрождение» последовательно накапливает биографические материалы о земляках, выдающихся представителях немецкого народа. С 2017 года идет работа над книгами по типу серии ЖЗЛ. Например, в этом году мы выпустили книгу о Герое Социалистического Труда Якове Геринге, председателе колхоза в Павлодарской области. На очереди – Герой Социалистического Труда Иван Иванович Шарф. Сейчас птицефабрика, которую в своё время он возглавил, обеспечивает продукцией столицу Казахстана. Мы его бюст на территории установили – в пример тем, кто работает на этом предприятии. Люди приняли памятник по-доброму, многие помнят Ивана Ивановича.
Знаменитый наш земляк Иван Адамович Сауэр, прекрасно знавший Шарфа, рассказал, что тому было поставлено условие: звание Героя Социалистического Труда ему присвоят только в том случае, если в представлении будет указана другая национальность. Шарф прошел в Герои как украинец, с ним было проще это «провернуть», потому что он вырос в детском доме. А вот с Герингом не прошло. Он уже был Героем Социалистического Труда и по всем показателям шел на вторую Звезду. Вопрос согласовывался через политбюро ЦК КПСС. Грузия высказалась против, потому что по закону дважды Герою надо ставить бюст на его родине. Геринг был выходцем из Грузии. И там возмутились: как это – Герингу памятник в Грузии? Понятно, фамилия немецкая, ассоциации не лучшие. Тогда Кунаев говорит Герингу: «Яша, давай заменим Г на Д, чтобы с фамилией Деринг вторую Звезду получить». А тот: «Что я на том свете отцу скажу?» Он отказался менять фамилию, и это достоверная история, она описана в книге.
Много о ком есть писать. Рад, что академик, доктор сельскохозяйственных наук, лауреат Ленинской премии Эрвин Францевич Госсен был жив, когда мы книгу о нем выпустили. Презентация прошла в Боровом – народ в клуб набился битком. Пришли заинтересованные и благодарные люди, чтобы услышать о жизненном пути своего земляка, и он при этом присутствовал. У нас есть хирург Владимир Альбертович Баумейстер, ему 80 лет, и о нем тоже готовим к изданию книгу. Он и сегодня живет в столице, и раньше жил там же, всю жизнь трудился в железнодорожной больнице, сделал 15 тысяч операций. У Владимира Альбертовича нет звания Героя, но он истинный Герой. В конце книги среди других отзывов есть и мой: в 2017 году, когда Франк-Вальтер Штанмайер, Президент ФРГ, приезжал в столицу, тогда еще Астану, встреча с ним состоялась в только что построенном, но еще не освященном лютеранском храме. Я представил высокому гостю Баумейстера такими словами: «Сейчас 10 утра, а он уже успел сделать операцию и приехал сюда. И так – 50 лет».
– Кто пишет эти книги?
– Ряд книг написал Владимир Андреевич Ауман. Он живет в Москве, ему сейчас 83 года, он многих помнит, кропотливо собирает информацию. Сейчас готовит мемуарную книгу о самом себе. В ЦК КПСС он был единственным немцем – напишет, обязательно издадим. Это достаточно уникальная биография. Когда Аумана из Кустаная не пропустили в Высшую партшколу, тот, кто был против, сказал предельно откровенно: «Ну, как же? Я с ними воевал, как же я его пропущу?» Это очень ценные факты из жизни немцев, и я попросил Владимира Андреевича ничего не утаивать. Например, о его общении с Кунаевым. Это всем интересно.
– Книги о немцах несут миссию?
– Я вижу миссию этих книг не только в историзме, но и в прикладном их значении. Взять изучение языка. Почему в период спецкомендатур молодежь перестала общаться на немецком? Запрещалось – это одно. А другое – сказывалось отсутствие мест компактного проживания немцев. Семьи рассеяли по окраинам страны. Территории огромные, сделать это не составило труда. Отголоски до сих пор ощущаются – и утрата языка, и ассимиляция с другими этносами произошли в силу этих причин. Хотим мы того или нет, но понятие российские (советские, казахстанские) немцы потихоньку размывается. Но, тем не менее, когда к своим землякам обращаюсь, то напоминаю им опыт родителей: посмотрите на них, на своих предков, им что, легче было? Во сто крат тяжелее! Бельгер, Госсен, Геринг прошли через множество преград и ограничений, но и язык идеально знали, и карьеру сделали, и оставили неизгладимый след в памяти народа и страны. Я называю наиболее известные в Казахстане фамилии, но и рядовые люди немецкой национальности всегда были «в тонусе». Я изучаю историю своего села Валерьяновка, своей семьи – люди были ударниками. Слово подзабытое, но его смысл и сегодня актуален. Преодолевая невзгоды, они работали и за счет этого выживали. Я бы сказал, что немцы осознанно соревновались и с немцами, и с другими этносами. Хотелось бы и сегодня видеть эту соревновательность в разных сферах жизни, и, конечно, мы подвигаем всех к изучению немецкого языка. Для этого нет никаких ограничений – прилагайте собственные усилия для достижения и этой цели, и любой другой.
– Как вы считаете, эту круглую дату, 80-летие начала депортации немцев, надо отметить не только скорбью, но и оптимизмом, верой в себя, в народ?
– Мы каждый год отмечаем 28 августа возложением венков, в последнее время в лютеранском храме столицы проводим вечер памяти с молитвами за упокой душ наших родителей. Карантин вносит коррективы, но сейчас мы работаем над тем, чтобы состоялась общенациональная акция памяти, хотим вовлечь как можно больше людей, особенно молодежь. Акция проходит ежегодно, но этот год особенный. Она началась месяц назад. Делаем упор на Интернет, чтобы он всех нас соединил и объединил. Чтобы везде, где ведется работа, мероприятия были доступны. Я считаю, что оптимизм в том и состоит, чтобы быть вместе. И этот день мы непременно должны прожить общей печалью и общей памятью.
– Спасибо Вам, Альберт Павлович.
Беседу вела Людмила Фефелова.
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
