Альбина Шрайнер: «Даже до Сибири доходили слухи, что в Казахстане все хорошо»

«Важно, чтобы возвращался клиент, а не продукт» – это девиз, с которым Альбина Шрайнер (Велимухаметова) идёт по жизни и строит свой бизнес. И в этом её основной успех. Стартовавшая в середине 90-х компания и сегодня на гребне волны. А бренд «Большая игра» широко известен не только любителям бильярда или настольного тенниса. Сегодня Альбина впервые в гостях у немецкой газеты. По её словам, в жизни каждого человека наступает момент, когда он задумывается о своих корнях и пытается найти непростой ответ на вопрос о своей национальной идентичности.

– Альбина, женщина и бильярд – понятия, на мой взгляд, немного несовместимые… Как Вы оказались в этом бизнесе?

– Профессия у меня тоже не совсем женская… Окончила энергетический институт по специальности инженер-электрик, при этом ни одного дня не работала в этой сфере. Сложные 90-е, развал Союза, тогда время диктовало свои правила. Было больно смотреть, как многие наши преподаватели, большие профессионалы, оказывались на улице. Что уж говорить о молодых специалистах.

Свой первый бильярдный стол я продала буквально за пять минут, его мой отец получил в качестве заработной платы. В то время это часто практиковалось, люди получали товар за свой труд. Помню, как заключала свой первый контракт с литовской бильярдной фабрикой на сумасшедшую в то время сумму – 60 тысяч долларов. И представляете, они поверили мне на слово, уверена, моя немецкая фамилия сыграла тогда свою роль.

Порядочность, обязательность и пунктуальность – все эти качества прививались в нашей семье с самого детства. С того времени все и началось, поэтому могу с уверенностью сказать, что всю свою сознательную жизнь я занимаюсь развитием этого бизнеса. А мнение, что бильярд предназначен исключительно для мужчин, – это стереотип, у нас сегодня масса предложений и для женского бильярда. Например, есть совершенно уникальные разработки, когда бильярдный стол совмещен с обеденным и может быть установлен в зоне кухни.

– В Ваших словах сразу просматривается немецкий подход к качеству. Какими ещё принципами руководствуетесь в профессиональной деятельности?

– Я могла бы зарабатывать гораздо больше, но есть ряд принципов, которых я всегда придерживаюсь. Например, не работаю с китайскими производителями. Они не принимают претензии по браку и не всегда используют качественные материалы. Также есть определённые сферы, в которых я никогда не буду сотрудничать. Голландцы уже много раз предлагали заняться оборудованием для казино, но это точно не для меня, не моя позиция в жизни.

В любое начинание стараюсь вкладывать всю свою душу, а материальная выгода никогда не стояла во главе угла. Наверное, поэтому бренд «Большая игра» –единственный сегодня на всей территории СНГ. И благодаря цифровизации нам уже не нужны и филиалы. Сегодня мы сотрудничаем с ведущими фабриками Литвы, Германии, Франции, Италии и Нидерландов. И за более чем 25-летний период партнёрства ни разу никакого не подвели.

«Большая игра» Президентов: за теннисным столом – Касым-Жомарт Токаев и Реджеп Тайип Эрдоган
«Большая игра» Президентов: за теннисным столом – Касым-Жомарт Токаев и Реджеп Тайип Эрдоган

– Сегодня в обществе начал возрождаться интерес к своим корням, многие пытаются отыскать следы своих предков… Актуальна ли в Вашей семье эта непростая задача?

– Конечно, и нам многое уже удалось найти. Мои бабушка Эмилия Гоппе и дедушка Генрих Шрайнер родом из Поволжья. Жили в городе Энгельс.

Эмилия и Генрих Шрайнеры
Эмилия и Генрих Шрайнеры

К сожалению, депортация стёрла большинство следов того времени – не сохранилось даже фотографий. Но уцелели их трудовые книжки, из которых известно, что до войны бабушка работала в Министерстве образования инспектором по коренизации населения, а дедушка был инспектором заочного сектора Немецкого педагогического института.

В 1941 году, как и все немцы, по указу Сталина они были выселены вместе с детьми. И не в Казахстан, как повезло многим, а в Сибирь. И это значительно отягощало ситуацию. Деревня в глубинке, где в каждой семье есть погибшие на фронте, и тут привозят немцев, которые абсолютно не говорят на русском языке. А на немецкую речь селяне, понятно, реагировали крайне агрессивно. В такой атмосфере дедушка совсем мало говорил и в итоге замолчал. Бабушка же говорила на русском с сильным акцентом, часто путая русские и немецкие слова, поэтому и использовала его только в крайних случаях.

Деда сразу забрали в трудовую армию на лесоповал, хорошо, что тот находился примерно в 40 км от дома. Поэтому ему удавалось видеться с родными. В семье было пятеро детей. Четвёртый из них родился уже в Сибири в 1944 году – это был мой отец Вальдемар (Владимир) Шрайнер.

– Во многих немецких семьях скрывали истории тех страшных лет…

– Нет, отец часто рассказывал нам о своём трудном детстве. Жили бедно. Всегда вспоминает, как бегал в школу по льду босиком, потому что не было обуви. А один раз было так холодно, что не осталось сил идти – лёг замерзать на дороге, но потом всё-таки встал и дошёл до дома. Отец рано начал работать в хозяйстве. Куры, коровы, свиньи, огород – за всем приходилось ухаживать. Но именно это подворье помогло выжить немецкой семье в те сложные годы.

Как и остальным немцам, в те времена нашему отцу пришлось пройти через трудности и препятствия в учёбе, работе…

– Национальная идентичность – это чувство единого целого: уникальных традиций, культуры и, конечно же, родного языка. Как это прививалось в Вашей семье?

– Дома бабушка всегда говорила по-немецки, но за его пределами это было запрещено, кругом были семьи тех, кто не вернулся с войны. Приезжая в гости в деревню, мы, дети, всегда замечали, что наш дом другой, не похожий на сельские постройки в округе. Белые кружевные занавески на окнах, идеально заправленные кровати, книги на полках на родном языке. Нам было очень интересно читать бабушкины записи и рецепты на немецком. Мы понимали немногое, но такие знакомые слова, как сахар, яйца и мука встречались почти в каждом рецепте.

Бабушка всегда радовалась, когда мы просили её говорить с нами по-немецки, и учились от неё как могли. Отчётливо помню, как она, приезжая к нам в гости в Алматы, сидела в обнимку с радио, когда там шла передача на немецком языке. В эти часы никому не позволялось её тревожить.

– «Почему Вы не уехали в Германию», – уверена, Вам часто задают этот вопрос. Большинство эмигрировавших не понимают, как в то сложное время можно было остаться?

– Из нашей большой семьи многие уехали. Сначала в 70-е годы все родственники по линии Шрайнер. У дедушки же случился инсульт, и вскоре его не стало, а бабушка Эмилия так и осталась жить в сибирской деревне недалеко от своих повзрослевших детей. Последние годы жизни она провела у нас, в южном гостеприимном Алматы.
Сюда мой отец приехал ещё очень молодым поступать в кинотехникум и остался здесь на всю жизнь… Почему он выбрал именно Казахстан?.. Да потому, что даже до сибирской глубинки доходили слухи, что здесь у немцев все хорошо. Есть своя газета, радио, но самое главное – здесь немцы жили компактно. Приехав в Алма-Ату, отец ни на секунду не пожалел об этом. Создал здесь семью с моей мамой. Она неплохо владеет немецким. Родилась я. Когда немцы стали массово уезжать в Германию, папа сказал: «Где родился, там и пригодился». Он был в Германии, любит историческую родину и любит возвращаться в Казахстан.

– Преемственность поколений – продолжаете ли Вы сохранять эту нить между прошлым и будущим?

– Мой муж – татарин по национальности, у нас много интернациональных браков в семье. Дети с детства учат немецкий и английские языки и больше привержены европейской культуре. Мы стараемся привить им и немецкую идентичность, и культуру других этносов. Много путешествуем, они уже дети мира. При этом Рождество и Пасха – святые для нас традиции, заложенные ещё моей бабушкой. Мы всегда празднуем в семье сначала Рождество в ночь с 24 на 25 декабря, потом уже Новый год.

– Что послужило толчком для посещения Немецкого дома и общества немцев «Воозрождение»?

– Впервые в Национальный немецкий культурный центр на ул. Калдаякова я пришла в 2000 году. Наверное, тогда я пыталась найти непростой ответ на вопрос о своей национальной идентичности. В 90-е рухнул Советский Союз, и мы оказались «как в облаке» – все, кто не казахи, были записаны как русские, таковыми по сути не являясь. Так кто же мы? На все эти вопросы я и пыталась найти ответы. Бабушка к тому времени уже умерла, не хватало общения на родном языке.

Мы семьёй с удовольствием ходили на языковые курсы, на многие культурные мероприятия. Правда, потом один за другим родились детки, у младшего сына были проблемы со здоровьем, которые требовали стопроцентного контроля и внимания с моей стороны. Поэтому времени для посещений культурного центра совсем не осталось. Сейчас все эти проблемы позади, дети прошли подростковый возраст, они здоровы. Да и я на таком этапе своей жизни, когда начинаешь задумываться о многих важных вещах, в том числе и своих корнях.

Замечательно, что в Казахстане есть такие центры, немецкая газета, театр, есть возможность сохранять свою культуру и язык. И это всячески поддерживается государством, нет никаких препятствий, с которыми пришлось столкнуться нашему старшему поколению. Поэтому можно с уверенностью сказать огромное спасибо обществу «Возрождение», правительству Германии и гостеприимному Казахстану.

– Спасибо большое за интервью, удачи Вам и успехов во всех Ваших начинаниях.

Олеся Клименко

Поделиться

Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia