Об индивидуальной карме и йоге, особенностях казахстанского шоу-бизнеса, немецкой классике и о 90-х с ностальгией – в интервью с казахстанским певцом, композитором, продюсером, музыкальным педагогом, автором песен, основателем и солистом поп-группы „URKER“.
– Айдос, каково это, родиться в семье известного музыканта?
– Известность – понятие относительное. Мой отец был композитором академического направления, сочинял преимущественно симфоническую, балетную, хоровую музыку, немного – для кино, театра. Это, так сказать, элитарная область, в которой добиться народного признания и широкой популярности достаточно непросто. Отца, безусловно, знали в определенных кругах, интересующихся именно вот такого рода музыкой. У него был высокий авторитет в казахстанских богемных кругах – это сказалось и на мне – я учился в специализированной музыкальной школе им. К. Байсеитовой, где, конечно, тоже все знали отца – он был выпускником этого заведения. Это создавало, скажем так, определенные неудобства и накладывало ответственность: где-то приходилось себя сдерживать – лишний раз не пошалишь, не сбежишь с уроков. Я хорошо это понимал, старался не подводить родителей.
– Как относилась мама к Вашим высоким устремлениям?
– Она меня поддерживала во всём, была за любую творческую активность, шила мне первые концертные костюмы, участвовала во всех моих затеях, даже писала шпаргалки к экзаменам. А отец был олицетворением важного профессионального мнения – я всегда считал его одним из лучших в своей сфере, и он, наверное, – мой главный учитель в том, как быть музыкантом, композитором. Отец привил мне понимание того, что талант – это хорошо, вдохновение – прекрасно, но лишь ежедневные дисциплина и труд во имя улучшения своих качеств, а также постоянное обучение смогут привести к успеху. Он был очень организованным человеком: определенные часы работы, планирование времени, идеальный порядок на столе, в вещах.
– Напоминает известную немецкую педантичность…
– Что-то есть. Отец не любил куда-либо опаздывать, был всегда тщательно одет, как интеллигенция того времени: обязательно – галстук, костюм, начищенные ботинки. Дисциплина и пунктуальность здорово мне помогают.
– Сейчас многие вспоминают 90-е с ностальгией, хотя времена были очень непростые. Как в тот период складывалась жизнь у Вас и почему возникла идея создать „URKER“?
– Такая же ностальгия существует и по 80-м, и 70-м годам. Что касается 90-х, то это была эпоха надежд: бывшие советские республики получили как бы независимость, как бы разрешилось многое, были провозглашены национальные идеи, началось возрождение культурных истоков. И на волне ожиданий создалась группа „URKER“.
Я понимал, что существует некий вакуум, пустота в сфере качественной музыки на казахском языке – не было профессионального проекта, который мог бы эту нишу занять. Я видел тогда определенную энергетическую взаимосвязь между казахскими кюями и рок-музыкой, но не все мои идеи находили отклик у аудитории. Задумка петь рок-музыку на казахском языке в то время казалась достаточно крамольной и сумасшедшей. Многие предрекали нашей группе быстрый крах: мол, через полгода мы распадёмся, потому что это никому не нужно. Первые мои песни были на слова казахских поэтов, которые в советские годы были мало кому известны. Затем я поменял принцип работы, осознав, что песня только выиграет, если сначала написать мелодию, а затем обратиться к современному поэту, который напишет к ней слова.
Шли годы, наша группа, безусловно, менялась – «попсела» – необходимо было менять восприятие и пр. Но, тем не менее, проект есть. А вообще я понял, что если музыка сделана изначально правильно, профессионально и талантливо, то не так важно, на каком языке поет певец.
– В одном из интервью Вы сказали: «Мне было 43 года, когда я осознал, что надо как-то менять свою жизнь. Я стал заниматься йогой, отказался от мяса. И это помогло, это очень сильно меняет сознание». Что было не так, на Ваш взгляд?
– Я считаю, что для каждого человека полезно периодически меняться. На клеточном уровне это происходит ежедневно, ежеминутно. «Сорок с хвостиком» – период рубежный, в частности, для мужчин. После сорока ты должен двигаться, как бы это ни звучало пафосно, в сторону Бога, больше посвящать внимания духовным вопросам, идти по пути избавления от всего лишнего: ненужных идей и отношений, ложных желаний, идеалов и устремлений.
В жизни и карьере у меня тогда произошла остановка на несколько лет – ничего и никуда не двигалось. Я тогда как раз начал свой британский проект, пошли сложности с поиском финансирования и пр. Начал много читать на эту тему – мне очень помог в этом писатель Экхарт Толле. Он современно и доходчиво рассказывает об осознанности, необходимости проживания каждого момента и т. д. – всё это основано на древней ведической философии. Идея, что ничего не изменится в твоей жизни, пока ты сам не изменишься, меня взволновала.
Мне захотелось обновить себя физически, заняться здоровьем и прочее. Но при этом не хотелось банального тренажерного зала, плавания в бассейне – я всё это уже проходил и понял, что ментально это не меняет. Я попробовал йогу, в том числе кундалини-йогу, и буквально с первого занятия меня это очень сильно вдохновило – стал чувствовать себя гораздо позитивнее.
– Например?
– Довольно скоро я стал совершенно иначе смотреть на многое. Перестал суетиться, отпустил многие вещи: что-то простил, что-то – понял, – не стоит внимания и переживаний. Полностью пересмотрел отношения с близкими. И через какое-то время почувствовал, что в делах начался прорыв: появились свежие идеи, проекты, но уже на другом уровне. Сам стал писать тексты к песням. В общем, в жизнь стали притягиваться позитивные события. Конечно, я никого не агитирую – это мой собственный путь, индивидуальная карма, так сказать. Сейчас мне 52 года, и я чувствую себя бодро и энергично.
– Знаю, что с Германией у Вас связаны теплые воспоминания.
– Германия была первой западной страной, куда я поехал. Тогда я был аспирантом консерватории и в группе студентов выехал на Вагнеровский фестиваль – старейший музыкальный фестиваль Европы, основанный немецким композитором Рихардом Вагнером в XIX веке и проходящий в баварском городе Байройт. Я посещал там мастер-классы с немецким профессором из Мюнхенской консерватории, совместно с ребятами из других стран писал оперу, затем состоялась ее премьера. Это был очень интересный опыт. Мне удалось попасть на «Золото Рейна», оперу Рихарда Вагнера, – это было, конечно, мощнейшее впечатление. Побывал в Нюрнберге, во Франкфурте, в местах, связанных с Альбрехтом Дюрером… Поездка случилась, так сказать, на пике моих академических амбиций – вовремя. Получил тогда большое вдохновение. Что говорить: традиции немецкой классики, музыки и философии до сих пор влияют как на самих немцев, так и на других людей. Мы все играли в детстве Моцарта, Баха, Бетховена, Шумана и других немецких композиторов. Мы на них росли.
– Как нынешним казахстанским музыкантам добиться мирового успеха?
– Мы сейчас живём в эпоху Интернета, и, как показывает жизнь, могут происходить совершенно неожиданные события. Люди, которые никогда не учились музыке, могут стать лауреатами Грэмми, как это случилось с нашим диджеем Иманбеком. Он занимался совершенно другой профессией, увлекся диджеингом, размещением музыки в YouTube и добился бешеного успеха. А есть другой путь: человек участвует в конкурсах, занимается развитием своего вокала, ходит к педагогам, как, например, Димаш.
У каждого – своя судьба. Здесь нет определенного «рецепта». Мне кажется, прошло то время, когда успех можно было спровоцировать и регулировать массово. Сегодня у всех есть доступ к Интернету, в связи с этим увеличилось количество треков, музыкантов, исполнителей. Качество, правда, упало – видим много
мусора.
– Благодарю за беседу.
Интервью: Марина Ангальдт
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
