Николай Полонский со слезами на глазах рассказывает о своей долгой и тяжелой жизни. В детстве он был угнан с семьей из Запорожья в лагерь на территории Польши, (потом в течение 36 лет доказывал, что он «ребенок войны»). После освобождения маму Николая власти заставляли отказаться от мужа-немца, но она не предала любимого. За такой смелый поступок семья Герберсгаген была выслана в Казахстан в январе 1945 года.
/Фото предоставлено автором//Семейное фото./
«Мало того, что я рано потерял отца и был лишен его заботы и любви, так я потом всю жизнь был вынужден объяснять, почему у меня не папина немецкая фамилия. А ведь ни я, ни мои брат с сестрой никогда не отказывались от фамилии Герберсгаген. У меня есть свидетельство об окончании седьмого класса на немецкую фамилию. В марте 1945 года, когда наша семья прибыла в Казахстан, все и произошло. Пьяный комендант, который ставил нас на учет, никак не мог написать длинную папину фамилию, он стал кричать на маму, чтобы она назвала свою девичью фамилию. Так всю семью, кроме бабушки, и записали Полонскими.
А вообще в то время в Казахстане нас всячески старались запугать, а ведь мы сами, советские немцы, были пострадавшими. Но нас первые годы выставляли как предателей, запускали вслед камнями. Потом, когда переселили в село и людей других национальностей — корейцев, чеченцев, татар — то увидели, что все невинно страдают», — начал свой невеселый рассказ о жизни Николай Францевич.
Родители
Его отец родился в Запорожской области в 1917 году в семье австрийского подданного Франца Герберсгагена и немки Ольги, а мама Екатерина Михайловна в многодетной украинской семье Полонских в 1910 году. Родители со временем решили «избавиться от одного лишнего рта» и отправили дочь к дяде, который работал директором совхоза Старинасово в Запорожской области. Екатерина Михайловна жила в общежитии, работала на маслозаводе бригадиром.
«Мама многое рассказывала, она вообще охотно делилась с нами, своими детьми, воспоминаниями и считала, что мы все должны знать о своих предках. Она говорила, что в совхозе все жили богато, еды было достаточно, люди работали от души, хорошо зарабатывали. Отец был активистом, комсомольцем, играл на любых духовых инструментах. Был очень красивым и молодым, он сразу же влюбился в маму, но она переживала из-за того, что у них была большая разница в возрасте. Мама была на семь лет старше отца, но со временем присмотрелась, и в 1936 году они поженились», — рассказывает Полонский.
В 1937 году в семье Герберсгаген родился первенец — Николай, через два года еще один сын, а за десять дней до начала войны 11 июня 1945 года — дочь Клавдия. Потом началась массовая эвакуация. Но совхоз Старинасово не успели эвакуировать, людей захватили на станции и всех отправили обратно по своим домам.
Под немецкой оккупацией
«Немцы тоже пришли в наш совхоз, активистов, комсомольцев и коммунистов расстреляли и установили свою власть. Так под немецкой оккупацией мы и жили два года. Родители работали весь световой день, но голода, расстрелов и издевательств не было. Всем представителям немецкой национальности и членам их семей сначала добровольно предлагали переселиться в Германию. Но со временем добровольная агитация превратилась в насильственное выселение.
В августе 1943 года нас всех, советских немцев, живущих в совхозе, погрузили на фуры, и мы в течение нескольких месяцев ехали под конвоем в Польшу. Мне было всего шесть лет, но я хорошо помню это время. Это было то недолгое, но счастливое время в моей жизни, когда мы с отцом всегда были вместе: для нас, детей, это было увлекательное путешествие, а вот для взрослых начиналась дорога в рабство.
Я хочу уточнить: никто не ехал сам, нас насильно отправляли. Но потом представители нашей власти приписывали нам то, что мы якобы сами уехали, говорили: «Вы сами добровольно ушли с немецкими войсками». А куда нам было деваться, нас бы просто всех перестреляли.
В Польше нас определили в фашистский лагерь, помещики каждый день с утра забирали родителей на работу к себе в поместье, а поздно вечером привозили. Отец работал слесарем, налаживал сельскохозяйственное орудие, а мама — в огороде полола грядки, поливала и собирала урожай.
Помещики были зажиточные немцы, их сын воевал. Мама вспоминала, что каждый день, когда они шли на обед в шеренге, дыша в затылок друг другу, помещица садилась на стул перед столовой и ждала, когда её, «благодетельницу», отблагодарят и поцелуют ей руку. Если вдруг кто-то не хотел этого делать, того до полусмерти избивали на конюшне. Все находились на положении рабов, но смертей не было», — вспоминает со слезами на глазах Николай Полонский.
Пока взрослые работали, дети были с бабушкой Ольгой Герберсгаген в лагере. Франц Францевич находился со своей семьей с 1936 до конца 1944 года, но за две недели до освобождения лагерников Красной Армией всех мужчин построили колоннами и под конвоем куда-то увели. А вот куда, близкие не знают до сих пор. Много лет спустя, когда уже можно было беспрепятственно заняться поисками, и мать, и жена, и дети пытались найти его следы, но все безрезультатно. Поляки, правда, однажды сказали, что мужчин на войну не послали, а определили куда-то на подземные работы.
Депортация
«После освобождения из Польши в Бресте проходили фильтрацию. Маме приказали отказаться от мужа-немца. «Не хочешь? Поедешь в Казахстан». Мама ответила: «Ведь и там люди живут, выживем, но мужа не предам».
«И собаки там тоже живут», — сказали ей в ответ. Моя бабушка-немка Ольга Герберсгаген также не отказалась от сына, ее с нами выслали. Так вместо того, чтобы после стольких лет издевательств вернуться в родной дом в Запорожье, нас депортировали», — делится Николай Полонский.
В середине марта 1945 года на одном из многочисленных эшелонов с такими же советскими немцами семью Герберсгаген доставили в Казахстан. После трудной дороги, когда семья чуть не лишилась переболевшей тифом бабушки, всех поселили в совхозе Свердлова в сараях, где доили коров. В небольшом помещении, по соседству с животными, где с трудом поместилось бы 50 человек, каким-то чудом размещалось 150.
Была жуткая антисанитария, начались болезни, каждый день кто-то умирал, несчастного выносили и хоронили, даже таблички на могиле не устанавливали. Так жили до лета, потом для людей освободили еще площадь, коров угнали на летние пастбища, а переселенцам разрешили построить печи, установить перегородки и жить отдельно своими семьями, делится воспоминаниями Николай Францевич.
«Я помню это жуткое, голодное время. Мы недоедали с 1945 по 1951 год. Засыпали, а снилась нам только еда и ничего больше, даже потом, когда стало все доступно, не могли наесться вдоволь. Ждали весны — дикого чеснока, травки. Цинга была сильная, у всех зубы шатались, дотронуться было нельзя, они сразу же выпадали. Все страдали. Потом стало чуть лучше. Полуголодные, полураздетые, но с песнями шли на работу наши родители.
Также я запомнил слова моей мамы: «Хоть папы и нет сейчас с нами, но он не предатель, он не виноват, как и миллионы людей».
Комендатура
Екатерина Полонская 11 лет отмечалась в комендатуре. Сначала она работала на птицеферме в Центральном отделении совхоза, а потом поваром на свиноферме. Со временем она стала хорошо зарабатывать, обеспечивая достойную жизнь троим детям. Екатерина Михайловна больше не вышла замуж, скончалась в 50 лет.
Ольга Герберсгаген жила со снохой и внуками, работала в школе техничкой. Она много лет искала своего единственного сына, но так до конца своих дней и не нашла.
Самого Николая поставили на учет в комендатуру в 14 лет. Он закончил семилетку, поступил на обувную фабрику, хотел идти учиться дальше, но репрессированных никуда не брали.
«Вообще нас несправедливо оценивали. Если местные получали за материал «4-5», то высланные «3». Потом наступила хрущевская оттепель и нам разрешили поступать туда, куда хочешь. Я поехал в Тамбовскую область и выучился на агронома, потом вернулся в совхоз. Работал в «Зелентресте», восемь лет агрономом в теплице, а в 80-е годы ушел на пенсию по инвалидности.
Под звуки любимого баяна
Со своей супругой Антониной Федоровой Николай Францевич прожил душа в душу 38 лет и 45 дней. Воспитали племянницу.
«Я не понимаю, когда говорят: «Мы устали друг от друга». Мы с женой нарадоваться не могли. Несколько лет назад — жена скончалась от рака. Я сейчас один, пенсии хватает, выбил себе и льготы, в Немецком обществе «Wiedergeburt» мне оказывают материальную и продуктовую помощь. Не хватает общения. Сижу дома по вечерам, раскладываю старые альбомы и под звуки любимого баяна вспоминаю свою жизнь», — поделился 73-летний пенсионер.
Сейчас, как впрочем, и многие годы ранее, карагандинец с радостью посещает немецкое общество — ведь именно там, на праздниках, различных мероприятиях, в кружках он и находит такое недостающее ему общение. С друзьями делятся своими радостями и невзгодами, вспоминают о том, как оно было…
Ольга Тида
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
