Два года назад, 12 ноября 2012 года, ушла из жизни Ида Бендер, автор книги «Сага о немцах моих российских», дочь известного педагога, прозаика, поэта и переводчика Доминика Гольмана. До конца жизни она оставалась пропагандистом истории и культуры российских немцев.
Доминик Гольман родился в 1899 году на Волге. Чудовищная история России и российских немцев ХХ века стала частью его судьбы и нашла отражение в его произведениях, на страницах которых картины «жизни» в трудармии – голод, смертельная работа, унижения. Многие произведения не были опубликованы из-за запретов цензуры писать о судьбе немцев, об их жизни на Волге до войны или об их депортации в 1941 году. Живущий ныне в Гамбурге сын Иды Бендер Рудольф продолжил дело семьи. Теперь уже вместе со своим сыном Юрием он пропагандирует труды, раскрывающие правду о российских немцах. В канун траурной даты Рудольф ответил на мои вопросы.
– Как создавалась книга Иды Бендер? Как шла работа над ней?
– В 1991 году, когда мы выехали в Германию, разочаровавшись в желании правительства СССР воссоздать немецкую республику, то прежде всего наладили контакт с нашими американскими родственниками, предки которых (старшая сестра Эмилии Аппельганс, мамы Иды Бендер) выехали из России в 1905 году в Америку.
Один из них, Карл Андерсон, журналист, предложил маме описать ее жизнь в трудармии. Его дочь Лаурель Андерсон и друг Биль Вист перевели немецкий текст на английский (Карл сам, к сожалению, не владел немецким). Но он обработал и подготовил к изданию книгу «Темная пропасть изгнания. История выживания», которую издал библиограф Михаель Миллер. Однако это была книга только о годах трудармии. Мама же считала, что необходимо более широко информировать о том, кто такие наши немцы, когда и почему они попали в Россию, что пережили там, чтобы было понятно, почему они теперь возвращаются назад.
Постепенно сложилась канва новой книги, которая теперь охватывала более обширный период: начиная с переселения в Россию в 1760-х годах и до возвращения (седьмого, восьмого и девятого поколений) в Германию в конце ХХ века.
К этому времени мама освоила компьютер и печатала книгу сама, я лишь помогал форматировать. Немецкий вариант книги мама решила назвать словами известной немецкой песни «Schön ist die Jugend… bei frohen Zeiten». Эта любимая в народе песня помогала переносить унижения и невыносимую тоску по родной Волге. Как она пишет в предисловии, «анализируя молодость моих родителей и предков, да и мою собственную, я видела, что наши молодые годы были всем, чем угодно, но только не прекрасным временем».
Русский вариант книги по предложению Гуго Вормсбехера, который осуществлял общую редакцию книги, назван «Сага о немцах моих российских». Пользуясь случаем, я хотел бы от маминого имени поблагодарить его за эту помощь. Порой одно единственное добавленное им слово значительно меняло эмоциональную нагрузку всего предложения, усиливало до трагизма мысль автора.
Работа над книгой была тяжелой. Порой мама делала перерывы, и довольно длительные, на дни и недели, часто просыпалась ночью от своего собственного крика, так тяжелы были воспоминания о прошедших годах унижений, незаслуженных оскорблений и несправедливых обвинений.
– Расскажите историю вашей семьи, увиденную вами своими глазами.
– Родители мои познакомились в трудармии на Енисее, в 1947 году поженились, а в 1948 по вызову деда Каспара Бéндера и с разрешения комендатуры выехали в г. Краснотурьинск, где дед был в трудармии на строительстве Богословского алюминиевого завода. Колючку вокруг лагерей сняли, но выехать трудармейцам не разрешили, позволили, однако, вызвать свои семьи. Там, в Краснотурьинске, родились мои старшие сестры. Я появился на свет уже в г. Североуральске, куда годом раньше перевели бригаду электромонтажников моего отца. Дед по материнской линии, Доминик Гольман, оставался на Енисее.
Мои первые воспоминания о нем относятся к началу 60-х годов. Мне пять-шесть лет и я с мамой у него в гостях в Красноярске. Помню его руку, на ней не хватает половинки мизинца. Мне интересно, почему, но я не решаюсь спросить (узнал об этом только из маминой книги).
Второе очень яркое воспоминание – его стихотворение-сказка, написанное специально для меня. Сейчас нашел это стихотворение, на обратной стороне листа – письмо-обращение редакции газеты «Neues Leben» о начале подписки на новый 1963 год, датированное октябрем 1962 года.
В детстве я мечтал об игрушке – грузовой машине с поднимающимся кузовом, самосвале. Впереди из мотора торчала рукоятка, покрутишь ее в одну сторону, кузов поднимается, провернешь в другую – опускается. Снабжение в молодом строящемся городе Рудном было не ахти, да и семья наша, как вы знаете из маминой книги, была стеснена в денежных средствах, отец тогда тяжело болел, часто лежал в больнице, несколько раз оперировался. Мама, видимо, написала деду о моей мечте, а, может, он сам спросил, что подарить внуку и … к Новому году мы получили посылку.
Я не знаю, что было там еще, уверен, что подарки каждому… Но мне тогда было важно одно, там был самосвал. Не такой большой, о каком я мечтал, но тоже с поднимающимся кузовом. Он был даже лучше: маленький, аккуратненький, элегантный, с ним можно было играть даже в квартире. К подарку было приложено письмо. В стихотворной форме дед рассказывал, как долго он этот самосвал искал и где его, наконец, нашел.
Иду по глубокому снегу,
Нигде нету и следу.
Кругом сосны да ели,
Их запушили метели…
Вдруг гляжу – Дед Мороз –
Бородой оброс.
Борода седая,
Шуба голубая…
Это стихотворение лежит в моем фотоальбоме. Берегу, скоро буду внукам своим читать. Тогда я, конечно, еще не знал и не понимал, что дед писатель. Потом, с лета 1965, года мы жили в г. Целинограде, мама работала литсотрудником в газете «Фройндшафт». Дед останавливался у нас всякий раз, когда приезжал в редакцию. Более тесный контакт у нас с ним установился позже, когда ему удалось обменять квартиру из Красноярска на Камышин, особенно в конце 80-х годов, когда и я включился в деятельность по восстановлению немецкой республики.
– Каково это – жить в литературной семье?
– Я никогда не воспринимал это осознанно. Даже когда классе в пятом-шестом (не помню уже, по какому поводу) узнал, что мой дедушка член Союза писателей. Я даже как-то и не сразу поверил маме, был удивлен. Ведь писатели, как я думал, это какие-то особенные люди, и я никогда не сталкивался с такими. Два-три раза в неделю я заходил к маме в редакцию, когда шел из музыкальной школы домой. Рудольф Жакмьен, завотделом переводов, мамин шеф, каждый раз запросто приветствовал меня доброжелательной улыбкой и неизменным «Здравствуй, тезка!» И тогда я не осознавал, что «общаюсь» с писателем. В общем, у нас была самая обыкновенная семья. Хотя имена-фамилии Варкентин, Эдигер, Зепп, Закс и другие были на слуху.
– Какова была обставновка в вашем доме?
– Помню нашу первую зиму 1965-66 года в Целинограде. В новой трехкомнатной квартире в пятиэтажном доме так холодно, что мы, все пять человек, «живем» в одной комнате, выходящей на южную сторону. Другие комнаты продуваются насквозь. На кухню мама выходит в пальто. На улице такой мороз, что несколько дней не работают предприятия. У меня очередной подарок к Новому году – модель самолета, которую нужно сначала самому склеить. (Кстати сказать, родители старались дарить такие подарки, где надо было проявить смекалку, например, конструктор). Я склеиваю модель, мне помогают родители. Потом я, новоиспеченный пилот, «катаю» самолетостроителей на новой модели. Родители просят «выбросить» их с парашютом над поселком Искуп. Так я узнал, что они когда-то жили в Сибири, на Енисее. Тогда же они рассказали и пару эпизодов из этого периода их жизни, еще, правда, не уточняя, как туда попали.
– На каком материале родилась эта книга?
– Вы знаете, что мама корреспондировала с газетой «Neues Leben» практически с момента ее организации. (Я планирую собрать через библиотеки и архивы все ее и деда публикации). Выйдя на пенсию, она активно участвовала в создании и деятельности «Клуба читателей газеты «Neues Leben» в г. Камышине, была его первым председателем. Общение в нем с женщинами-труармейками навело на мысль написать об их трудной судьбе. О мужчинах-трудармейцах писали и дед, и другие авторы, правда, в советское время публиковалось далеко не все, а, точнее сказать, почти ничего или же с большими сокращениями, «неудобные» места заретушовывались. Дед в дневниках, которые он мне передал незадолго до своей смерти, с горечью замечает: «Для кого пишу, ведь все равно это никогда не напечатают». Приходилось писать «между строк», намеками и полунамеками (как, например, в его притчах), чтобы хоть что-то увидело свет. А вот о женщинах в трудармии не было ничего. И мама стала собирать материалы. В нашем архиве есть ученическая тетрадь, в которой неизвестный автор пишет Доминику Гольману о своей судьбе. Подписи нет, но по обращению видно, что автор – женщина, и что она с ним знакома. Так вот эту тетрадку дед передал маме. Были и другие материалы, воспоминания, которые мама собрала сама или ей прислали ее знакомые. Я недавно передал своей давнишней знакомой воспоминания ее матери Эльзессер.
– Что для Иды Бендер было главным в жизни?
– В годы трудармии – выжить, не дать сломать себя. Потом главным стала семья, дети. После того, как выросли дети, умер муж – борьба за сохранение языка и культуры российских немцев. Ну, а здесь, в Германии – разъяснительная работа среди местного населения. Ведь абсолютное большинство понятия не имеет, кто такие российские немцы. В своих докладах и выступлениях, а их за годы ее жизни в Германии с 1991 по 2012 было более 100 в различных общественных организациях, университетах, школах, клубах, она всегда на конкретных примерах показывала, что решающим аргументом в пользу выезда в Германию для российских немцев были политический и моральный факторы. Ну и, наконец, ее выстраданная годами книга, наверное, главное в ее жизни вообще.
– Рудольф, а как сложилсь судьба двух ваших сыновей, правнуков Доминика Гольмана?
– Когда мы приехали в Германию, Артему было девять лет, Юре – пять. После школы Артем закончил Berufschule по специальности «Kaufmännischen Assistent mit Schwerpunkt Informatik» и пошел в армию. Потом остался на «сверхсрочную» службу. Был в составе миротворческого контингента в Косово, имеет медали от NATO и министра обороны Германии. Сейчас работает менеджером в автосервисной фирме под Ростоком.
Артем же с детства очень любил военную форму. Его двоюродный брат учился в военном училище и как-то дал ему померить свою военную фуражку. Артем был счастлив. Еще он всегда с интересом слушал «нестандартные» истории. Мы с женой записывали в отдельные тетрадки интересные высказывания наших детей. В тетрадке Артема есть запись о нем, четырехлетнем. Артем просит рассказать ему сказку про него и братишку. Моя жена Люда начинает говорить: «Жили-были два брата, Артем и Юра. Вот они выросли и пошли в армию. Артем стал танкистом, а Юра летчиком». Артем уточняет: «Нет, Юра стал Пушкиным». Люда: «А что, он стал стихи писать?» Артем: «Нет, он из пушки стал стрелять».
Вопреки прогнозам брата из пушки Юра стрелять так и не стал, хотя после гимназии тоже отслужил связистом положенные десять месяцев. Позже закончил университет в Киле. Он Magister Artium, изучал европейскую этнологию, старейшую немецкую литературу, литературоведение, и, как дополнительную специальность, социологию. Сейчас работает в небольшом Гамбургском издательстве, ответственный за связи с общественностью и маркетинг.
– Спасибо вам, Рудольф, за замечательную беседу.
Надежда Рунде
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
