Загадка искусства настолько же бесконечна и глубока, насколько безгранична и таинственна сама жизнь.
Причем, танец — это не только язык мимики и жестов, пластика, ритм, экспрессия, творчески неудержимая, мощнейшая энергия, но ещё и возможность побыть наедине с собой. Повод поразмышлять о непостижимой, всеобъемлющей связи межансе, ландлера, мистического духа и человеческого бытия…
Арнольд Райник знает об этом не понаслышке. Режиссер, поэт, писатель, председатель Творческого объединения российских немцев и основатель первого в Перми немецкого авторского театра танцев, в художественно-артистической сфере уже десятки лет. Тяга к свободе творчества сыграла в его жизни значительную роль. Справедливости ради стоит сказать, что именно в поиске ответов на извечные вопросы Арнольд Райник и пришел в искусство.
— Арнольд, быть знаменитым некрасиво?
— Ответить можно по-разному — в зависимости от того, чего человек хочет. Если речь идёт о самом себе, не о творчестве, а просто: «Я хочу быть знаменитым, потому что я вот такой красивый и замечательный», то тогда это стыдно и вообще нежелательно. Но если говорить о продвижении своей деятельности ради творческих интересов, идеалов и ценностей, то слава — одно из основных и обязательных условий. Каждый приходит в этот мир, как мне думается, со своей определенной миссией. Но не все люди ее находят. Большинство и вовсе не задумываются над этим — просто живут себе и всё. А если человек подсознательно или осознанно понимает, что он должен чем-то заниматься, то быть знаменитым — это значит, что тебя должны знать и твое творчество должно работать.
— В одном из Ваших стихотворений я прочла: «Ведь бог — творец, в порыве вдохновения Он создал нас не для того, чтоб есть и спать. СОТВОРЧЕСТВО — вот ключ от каждого мгновения…». Мне тут же вспомнилось знаменитое стихотворение Пастернака с не менее пронзительными словами: «Цель творчества — самоотдача, а не шумиха, не успех…». Почему сотворчество? Что Вы вкладываете в это слово?
— Предназначение каждого из нас — продолжать то творение, которое создал Бог. У него есть второе имя — Творец. Человек, осознающий, что он не просто так пришел на эту землю, обязан творить, быть в сотворчестве со Всевышним. Наша миссия — быть на своем месте со своим видом искусства, совершенствовать его и продолжать дело, начатое Творцом. Собственно, творчество — это не только искусство: и табуретку можно сделать так, чтобы процесс ее производства проходил в сотворчестве с небесами. Я считаю, что каждое мгновение, прожитое в этом мире, должно быть оправдано сотворчеством. Иначе вообще смысла нет никакого.
— Что Вас сподвигло основать первый в Перми немецкий театр танцев?
— В действительности эта история не очень веселая. Помню как вчера: на дворе — начало 90-х годов, и у меня в кармане — возможность выехать на ПМЖ в Германию. Уже практически пришел вызов, необходимо было сдавать экзамен по языку и ехать. Я решил для себя: схожу в местное общество немцев, если и там не пригожусь, не понадоблюсь, то уеду в Германию без всяких вопросов. У меня тогда был танцевальный коллектив «Гротеск» — студенческий и взрослый — который в своё время гремел. Кроме того, я работал в институте культуры. Но всё пришло в упадок… В немецком обществе мне с радостью сообщили: мол, мы тебя давно ждём, приглашаем и т. д. В общем, я пригодился. Пришел в школу с изучением немецкого языка, набрал детей и вот с того момента, собственно, всё и началось.
— Почему Вы назвали театр «Ляллен»?
— Примерно год-полтора мы искали имя, потому что многие немецкие слова плохо ложатся на «русское ухо». И вдруг в словаре я наткнулся на слово «Lallen» , звучащее довольно мягко и на немецком, и на русском языках, а также схожее со словом «лялька» и по смыслу. Когда маленький ребенок начинает гулить, пробовать произносить звуки, говорят: «Kinder Lallen» — детский лепет. Мне очень понравилось это слово, и с тех пор мы лопочем уже тридцать первый год. Первые наши шаги были смешными: так, создание театра, помню, назначили на понедельник. Я обошел все классы немецкой школы, набрал примерно сорок пять желающих, пришел домой и увидел в лунном календаре такое замечание: если в это воскресенье будет начато какое-либо дело, то его ждёт успех. Я тут же позвонил директору школы с просьбой объявить, что мы начинаем не в понедельник, а в воскресенье, то есть на день раньше. Занятия проходили три раза в неделю по два часа, и в конце сезона мы уже сделали отчётный концерт под лозунгом «Ich werde berumt» («Я становлюсь знаменитым»).
— Вы режиссер и постановщик всех номеров или у Вас есть помощники?
— Я всё делаю сам. Единственное, что не могу — придумать костюмы. Последние пять лет пишу ещё и музыку для постановок, тематика которых затрагивает немецкую культуру. Но она не чисто фольклорная — мне это никогда не нравилось, потому что фольклор — дело музейное, историческое, отдельное. А мне нужны тематические танцы, программы, спектакли на основе фольклора: на сказочные темы, на темы экологии, ЗОЖ и каких-то немецких сюжетов. Выяснилось, кстати, что спектакли ставить гораздо дешевле, чем танцы. К тому же, они интереснее и разностороннее. Каждое воскресенье в 12:00 — даже существовал такой слоган — мы давали спектакль. Набивался полный зрительный зал, было очень шумно и захватывающе. Особенно активно зритель реагировал на спектакли-конкурсы.
— Немало проектов, которыми Вы занимались и продолжаете заниматься, посвящены депортации и непростой судьбе российских немцев…
— Да, это так. Вообще, тема депортации очень больная и трагичная как для российских немцев в целом, так и для моей семьи. Маму, ее двоих братьев, Ивана и Андрея, а также остальную родню депортировали в 1941 году, отправив чуть позже на каторжный труд в трудовую армию. По маминым рассказам, приходилось рыть траншеи даже в мороз. При этом жили в палатках — во время сна волосы примерзали к боковым стенкам палатки так, что «отклеивали» их при помощи кипятка. В 1950-х наша семья обосновалась в Челябинске, а затем перебралась в Узбекистан, под Бухару. Под Ташкентом, в богатом по тем временам плодовинсовхозе, прошла моя молодость. Там проживало много немцев и греков. Оттуда меня потянули к себе знания, хореография, и, когда мне было уже за двадцать, я уехал в Тобольск. До этого пришлось окончить вечернюю школу и работать, работать, работать, чтобы прокормить младших братьев. И только когда братья выросли, после воинской службы я получил возможность заняться собой. Мне было 26, я стоял у балетного станка, занимался «классикой» с детьми, которым было по 14-15 лет. Это было и грустно, и весело. Наконец-то я нашел свое дело и занимался тем, чем хотел заниматься. А дальше было училище, институт в Перми, аспирантура в Санкт-Петербурге. Меня сразу оставили на кафедре — одиннадцать лет я проработал преподавателем, а потом захотелось создать театр. Сейчас же задумываюсь над тем, чтобы снять фильм о династии Райников: я — балетмейстер, сын руководит известным в стране театром современного танца, внук танцует в нашем оперном театре, а внучка — в «Ляллен».
— Не планируете проехаться с гастрольным туром по Центральной Азии: нанести визит в родной Узбекистан, заглянуть в Казахстан?
— Очень хотелось бы. С удовольствием. Признаться, я очень рад совместным проектам с российскими немцами из бывших советских стран. Например, не так давно вместе с общественным фондом «Deutsch Verbindet» и его директором Бибигуль Нугумановой мы провели Международный конкурс переводов стихотворений Арнольда Райника с русского языка на немецкий. Это была прекрасная идея, потому что очень мало современных людей, которые пишут стихи и пишут на немецком языке. Переводы, которые сейчас уже появились, буквально расхватали. Мне пишут письма, благодарят: дескать, теперь можно использовать эти стихи на поэтических вечерах и встречах на немецком языке. Понимаю, что потребность в них большая, а людей, которые достойно переводят, очень мало. Если конкурс сделают ежегодным, то стихотворений станет гораздо больше.
— «Человек становится человеком только среди людей», — утверждал Иоганнес Роберт Бехер, немецкий прозаик и поэт, министр культуры ГДР. Согласны ли Вы с ним?
— Думаю, да. Именно окружающая среда воспитывает. Только в сказке Маугли стал человеком, на самом деле личность развивается до пяти — шести лет. И если, например, ребенок не научился разговаривать до этого возраста, то дальше этому научиться будет сложно.
— Чего бы Вы никогда не сделали в жизни?
— Не предал бы себя.
— Благодарю за прекрасную беседу.
Марина Ангальдт
Все самое актуальное, важное и интересное - в Телеграм-канале «Немцы Казахстана». Будь в курсе событий! https://t.me/daz_asia
